Кто такой бонасье три мушкетера
lsvsx
lsvsxВсё совершенно иначе!
Истина где-то посередине. Так давайте подгребать к ней не теряя достоинства.
В отличие от большинства главных героев нетленного романа Александра Дюма «Три мушкетёра», дама сердца отчаянного искателя приключений не имеет реального прототипа. Имя Констанции Бонасье было взято автором из сочинённого журналистом по имени Гасьен де Куртиль, художественного произведения «Мемуары господина д’Артаньяна». И там она всего лишь одна из увлечений пылкого гасконца.
В многочисленных экранизациях эта героиня предстает милой и добродетельной девушкой. Однако ее поступки порой весьма неоднозначны.
Давайте посмотрим на эту героиню с негативной стороны.
И вот созревшая до интриг и утомлённая престарелым мужем девица помогает королеве наставлять рога своему монарху, и попутно проделывает тоже с собственным супругом.
Но читатель(зритель) должен видеть в ней чистую и преданную возлюбленную главного героя, чье вероломное убийство погрузило забияку и оптимиста в вечную скорбь.
Так почему мы сопереживаем Констанции?
Девушка была из парижской мещанской семьи. Не богатой, но со связями, благодаря которым Констанцию пристроили служанкой к королеве. Мать умерла рано и она с ранних лет вела домашнее хозяйство. Отец дочь обожал, злой мачехи у нее не было. Родитель выдал девушку замуж за рачительного буржуа. Галантерейщик Бонасье ввел Констанцию в свой дом в качестве хозяйки, и относился к жене уважительно и с доверием.
От типичной галантерейщицы Констанцию отличало, то, что она была любимой служанкой королевы. Подобное положение не просто давало возможность, но и обязывало ее прилично одеваться и хорошо выглядеть. Это была совсем еще молодая, ухоженная и симпатичная женщина.
Мы сопереживаем Констанции именно потому, что она не является идеальной. Нас трогает ее наивная преданность госпоже, и забавляет водевильный роман с Д’Артаньяном. Интриганка с добрым сердцем и чистыми намерениями запала нам в душу. А ее вероломное убийство привело в трепет.
Три мушкетера
Персонажи
Поиск персонажей
Группы персонажей
Король Англии Карл II, сын Карла I и Генриетты Марии Французской. При помощи мушкетеров возвращает себе престол в романе «Десять лет спустя»
Один из гвардейцев кардинала, принимал участие в стычке за монастырём Босоногих Кармелитов (Дешо). Каюзаку выпало драться с Атосом, которого он ранил. Мушкетёр, не оправившийся от предыдущей раны, начал стремительно терять силы, и если бы д’Артаньян не пришёл к нему на помощь, то Атос потерял бы сознание и был бы убит. Быстро оправившись от раны, Атос отстранил д’Артаньяна и проткнул Каюзака насмерть.
Комиссар, который встречает господина Бонасье в Бастилии (глава «XIII. Господин Бонасье» первой книги)
Персонаж первой книги трилогии. Возлюбленная д’Артаньяна. Замужем за г-ном Бонасье, галантерейщиком, у которого д’Артаньян снимает квартиру. Кастелянша королевы (хранит и выдаёт одежду и бельё), крестница Ла Порта. Отравлена Миледи в качестве мести д’Артаньяну.
Гувернантка миледи. Влюблена в д’Артаньяна. Помогает ему отомстить своей хозяйке.
The Executioner of Lille
Сын герцога Бекингема, героя истории с подвесками Анны Австрийской. Красивый молодой человек, томный с женщинами, веселый с мужчинами. Влюблен в леди Стюарт — принцессу Генриетту, внучку Генриха IV, дочь Карла I, сестру Карла II. Друг виконта де Бражелона в «Десять лет спустя».
Lord Winter, Baron Sheffield
Хромая девушка. Появляется в «Двадцать лет спустя» как возлюбленная Рауля — сына Атоса. Однако, прибыв в Париж в «Десять лет спустя», чтобы стать фрейлиной принцессы Генриетты, забывает о чувствах к жениху, как раз отосланному в Лондон, и становится фавориткой короля Людовика XIV. Эта перемена вызывает большой скандал. Луиза сначала сбегает в монастырь кармелиток, но затем остаётся тайной возлюбленной короля. После смерти Рауля в Африке часто приходит к его гробнице и плачет.
Лакей де Варда-старшего.
Действующий король Франции в «Трёх мушкетёрах». Слабый и безвольный политик, не решающийся открыто и настойчиво противостоять кардиналу.
Действующий король Франции в «Десять лет спустя».
Хозяйка гостиницы, фламандка; любовница д’Артаньяна в романе «Двадцать лет спустя».
Миледи — шпион кардинала, его самая находчивая слуга; ей он поручает такие деликатные задания, которые не доверит кому-то ещё. На её совести жизни многих людей: герцога Бекингема, Джона Фелтона, Констанции Бонасье и других.
Королевский гвардеец, поспоривший с Арамисом из-за платка
Персонаж «Двадцать лет спустя». Сын Миледи. Доверенное лицо Кромвеля. Стремится отомстить убийцам своей матери. Узнаёт в якобы пленённых в битве Атосе и Арамисе двоих из четверых французов, которым он хочет отомстить, и, заручившись поддержкой Кромвеля, требует у Портоса и д’Артаньяна отдать ему их пленных — Атоса и Арамиса. Выиграв время, д’Артаньяну удается организовать побег, но он завершается неудачей, и именно Мордаунт становится палачом Карла I. Затем он устраивает Атосу, Портосу, Арамису и д’Артаньяну корабль-ловушку, но угождает в неё сам. Он предпринимает последнюю попытку уже перед лицом смерти: выныривает из волн, взывает к помощи, а когда Атос протягивает ему руку, Мордаунт пытается его утопить. В ходе борьбы побеждает Атос.
Слуга Портоса. Как и хозяин, знает толк в жизни в раздолье. Когда в первой части трилогии Дюма Портос и Мушкетон оказались в заточении в трактире, Мушкетон ловко добывал для хозяина еду и выуживал из погреба трактирщика бутылки с вином при помощи лассо.
Настоятель Амьенского монастыря иезуитов
Персонаж «Десять лет спустя». Выходец из третьего сословия. Был одним из самых могущественных и богатых людей Франции. Страдал от козней Кольбера, назначенного на должность интенданта финансов — тот предал смертной казни двух его друзей и донёс королю, что Фуке расходует средства из казны, напрасно укрепляя Бель-Иль, крепость на побережье. Фуке пришлось спасать положение — последовать совету Арамиса и подарить Бель-Иль королю.
Ювелир герцога Бекингема
Персонаж «Двадцать лет спустя». Английский государственный деятель и полководец, руководитель Английской революции.
Подруга Луизы Лавальер
Доверенный камердинер герцога Бекингема
Перевозчик на паромной переправе в Сен-Клу
Слуга д’Артаньяна в «Трёх мушкетёрах». Стал им по рекомендации Портоса (Портос заметил, как Планше плюёт в воду, любуясь расходящимися кругами, что по мнению Портоса свидетельствовало о глубине его ума). Хотя и бунтует по поводу зарплаты, служит верно.
В «Двадцать лет спустя» Планше неожиданно влезает в комнату д’Артаньяна, чтобы избежать ареста за помощь в бегстве Рошфора. Так д’Артаньян обретает утерянную было связь со своим прошлым.
Жену Планше зовут Трюшен. В их доме д’Артаньян и Портос останавливаются в «Десять лет спустя».
Барон дю Валлон (баронство ему посулил д’Артаньян за поступление на службу к Мазарини в «Двадцать лет спустя»). Самый практичный среди трех мушкетеров, любитель жить на широкую ногу, хорошо выпить и поесть. Гордится своей внешностью и исполинской силой, частенько использует их, чтобы получить расположение дам (и в звонком эквиваленте тоже).
Pierre de la Porte
Камергер королевы, крестный отец Констанции Бонасье. Благодаря нему Констанция получила должность горничной королевы.
Raoul-Auguste-Jules de Bragelonne
Виконт. Появляется в «Двадцать лет спустя». Сын Атоса и герцогини де Шеврез, которые случайно одновременно гостили у священника в глухой провинции; воспитывался Атосом, который ради него делает всё возможное. Влюблен в Луизу де Лавальер, должен был стать её женихом. Отвергнутый ею в пользу короля, Рауль уходит на войну в Африку, где потом и погибает.
Трактирщик в гостинице «Золотая Лилия» в Амьене
Невеста Планше в «Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя».
Брат Людовика XIV, муж Генриетты
Хозяин гостиницы «Вольный мельник» в Менге, откуда началась история д’Артаньяна.
Хозяин гостиницы «Гран-Сен-Мартен» в Шантильи
Вот думала написать, не написать… напишу все же. Хочется помнить его живым.
Трижды я видела его воочию. Все три раза случайно.
Самое яркое воспоминание, это было мне лет 19-20, он поднимался из подземного перехода на Новом Арбате, аккурат напротив ресторана Прага, а я шла к переходу. Я узнала его и заулыбалась. Он заметил и с улыбкой во весь рот сказал: «Нет, и главное улыбается!». И было от этого весело и задорно.
Не страдал он скромностью. Но это тот редкий случай, когда самооценка не была завышена. Вклад в искусство очень велик, хотя иной раз и не очевиден.
Как Ирина Алфёрова Констанцией в «Трёх мушкетёрах» стала. Фотопробы
Роль Констанции Бонасье – наверное самая звёздная в карьере Ирины Алфёровой. Огромное количество зрителей (в нашей стране) другой Констанции уже просто не представляют. Но, по замыслу режиссёра Георгия Юнгвальд-Хилькевича, она должна была быть, всё же, немножечко другой. Он видел Констанцию более изыскано-хитрой, лукавой, ускользающей
Я не знаю, сколько актрис пробовалось на эту роль. В альбоме фотопроб к фильму есть, к примеру, вот такая Констанция
Это, если я не ошибаюсь, фотопроба Натальи Сайко.
Но то что хотел от госпожи Бонасье режиссёр, он увидел в Евгении Симоновой. Вот её фотопроба
Именно в ней он увидел необходимую ему «французскую лёгкость»
Но у телевизионного руководства на Констанцию были другие планы. Дело в том, что в это время по телевидению с успехом прошёл многосерийный фильм «Хождение по мукам», где сестёр Булавиных сыграли Ирина Алфёрова и Светлана Пенкина. Вот именно их и хотели руководство ЦТ видеть в двух главных ролях нового фильма. Пенкину в роли Миледи Винтер. Вот её фотопроба
А Алфёрову в роли Констанции
Для режиссёра это был шок. И если на роль Миледи он всё же смог протолкнуть Маргариту Терехову (хотя изначально в этой роли он вообще видел Елену Соловей, но это совсем другая история), то на кандидатуре Алфёровой телевизионное начальство стояло стойко
Три мушкетера
Персонажи
Поиск персонажей
Группы персонажей
Anne d’Autriche; Anne of Austria
Жена Людовика XIII, испанская королева. В «Трёх мушкетёрах» крутит роман с Бекингемом, но и не предаёт своего мужа. Также является одним из центральных лиц в «Двадцать лет спустя».
Aramis, chevalier d’Herblay
Шевалье д’Эрбле (имя — Рене), епископ Ваннский (с «Десять лет спустя»), герцог д’Аламеда (после событий, описанных в «Десять лет спустя» — имя, взятое по возвращении на родину из Испании). Друг Атоса, Портоса и д’Артаньяна. Мушкетёр, духовное лицо.
Скрытен и хитёр даже с друзьями, хотя и достаточно чувствителен. Искусно фехтует. Тайно любит лучшую подругу королевы — Мари де Шеврез, которую при друзьях называет «кузиной белошвейкой», — но также поддерживает длительные отношения с её кузиной Камиллой де Буа-Траси.
В «Двадцать лет спустя» Арамис принимает сторону Фронды.
В «Десять лет спустя» Арамис уже обладает значительной властью. Он состоит в ордене иезуитов, он плетёт сеть интриг, выдвигая Фуке перед королём. Им куплен комендант Бастилии Безмо — с целью того чтобы похитить из тюрьмы узника по имени Марчиали, заключённого туда при Мазарини, на самом деле — тщательно скрываемого брата-близнеца короля.
Несмотря на разногласия и примирения между четырьмя друзьями на протяжении действий трилогии, только с Арамисом д’Артаньян не смог примириться в конце концов (его последние слова: «Атос, Портос, до скорой встречи! Арамис, прощай навсегда!»)
Olivier, comte de La Fère
Имя — вероятно, Оливье. Граф де Ла Фер. Самый старший среди мушкетёров, играет для них роль отца-наставника. Благородный и статный, но также и очень скрытный человек, топящий свои печали в вине. Его таинственное прошлое связывает его с Миледи (леди Винтер): он женился на ней, не зная, что она клеймлена, и когда правда раскрылась, повесил её, однако она каким-то образом выжила. Отец Рауля, виконта де Бражелона.
Слуга Арамиса. Набожен. Очень огорчается тому, что Арамис ведёт светскую жизнь, и верит, что Арамис способен стать кардиналом. В «Двадцать лет спустя» служит причетником в соборе Богоматери, но часто делает таинственные визиты в Нуази — оказывается, что он по-прежнему связан с Арамисом. В «Десять лет спустя» Базен уже «почти» аббат, и он ужасно горд за духовное продвижение Арамиса.
François de Montlezun, marquise de Baisemeaux
Гасконский дворянин, бригадный генерал и капитан охраны кардинала Мазарини, затем комендант Бастильского замка. Появляется в «Двадцать лет спустя». В «Десять лет спустя» он куплен Арамисом, который связался с ним из-за желания освободить таинственного узника Бастилии — брата-близнеца короля.
Гвардеец кардинала Ришелье. Один из наиболее талантливых мастеров шпаги среди гвардейцев кардинала. Победа над ним в «Трёх мушкетёрах» принесла д’Артаньяну славу.
Гвардеец кардинала Ришелье
Персонаж из «Трёх мушкетёров». Глава полицейских. Пришёл арестовывать галантерейщика Бонасье. Д’Артаньян придумывает хитрость: притворяется, будто полностью готов помочь ему в его деле, и предлагает ему выпить вместе с ним за здоровье короля и кардинала.
Священник, у которого мушкетёры обедали в главе «Придворная интрига» первого романа.
Супруга Карла I Стюарта, короля Англии, Ирландии и Шотландии.
Henrietta Anna Stuart
Принцесса, младшая дочь Карла I Стюарта и Генриетты Марии Французской. В возрасте двух лет была вывезена из Англии и оказалась при дворе своего кузена Людовика XIV. В «Двадцать лет спустя» просит Атоса и Арамиса сопроводить Карла I во Францию. В «Десять лет спустя» она предстаёт кокетливой девушкой, распаляющей пламя любви в сердцах сопровождающего её герцога Бекингэма и графа де Гиша. Переметнувшееся от Генриетты к её фрейлине Луизе де Лавальер внимание короля Людовика XIV оказывается большим скандалом.
George Villiers, duke of Buckingham
Джордж Вильерс, герцог Бекингем. Персонаж книги «Три мушкетёра». Самый могущественный человек в Англии после короля. Считается самым привлекательным мужчиной во всей Европе. Враждует с кардиналом Ришелье из-за борьбы за любовь Анны Австрийской и влюблён в неё до умопомрачения. Ключевая фигура в истории с подвесками королевы. Убит пуританцем-фанатиком Джоном Фелтоном по наущению Миледи.
L’Homme au Masque de Fer, Duke of Beaufort, Marchi
Персонаж из «Десять лет спустя». Железная маска, Марчиали — таинственный тщательно охраняемый узник Бастилии, заточённый туда при Мазарини. Это оказывается брат-близнец короля Людовика XIV. Заговору Арамиса удаётся подменить пленника настоящим королём.
François VI, duc de La Rochefoucauld
Шарль д’Альбер. Первый муж герцогини де Шеврез. Фаворит Людовика XIII, убийца Кончини. Король весьма ревновал его к жене.
Madame de Chevreuse
В «Трёх мушкетёрах» — изгнанница в Туре за подозрение в заговоре против короля. Любовница Арамиса. «Мари Мишон». После случайной связи с Атосом родила сына, которого ещё младенцем отослала отцу — Рауля де Бражелона. В «Двадцать лет спустя» Атос знакомит её с Раулем, чтобы она помогла Раулю получить рекомендательное письмо для армии.
Анна де Роган, принцесса де Гемене, невестка герцогини де Шеврез
Придворная дама королевы. Родственница Гито — командира стражи королевы
Онлайн чтение книги Три мушкетера The Three Musketeers
XIII. ГОСПОДИН БОНАСЬЕ
Во всей этой истории, как читатель мог заметить, был один человек, которым, несмотря на тяжелое его положение, никто не интересовался. Человек этот был г-н Бо-насье, почтенная жертва интриг политических и любовных, так тесно сплетавшихся между собой в ту эпоху, богатую рыцарскими подвигами и в то же время любовными похождениями.
К счастью — помнит ли или не помнит об этом читатель, — мы обещали не терять его из виду.
Сыщики, арестовавшие его, препроводили его прямым путем в Бастилию и там, трепещущего, провели мимо взвода солдат, заряжавших свои мушкеты.
Затем, оказавшись в полуподземном длинном коридоре, он подвергся со стороны своих провожатых самому жестокому обращению и был осыпан самыми грубыми ругательствами. Сыщики, видя, что имеют дело с человеком недворянского происхождения, обошлись с ним, как с последним нищим.
Спустя полчаса явился писарь, положивший конец его мучениям, но не его беспокойству, дав распоряжение отвести его в комнату для допроса. Обычно арестованных допрашивали в их камерах, но с г-ном Бонасье не считали нужным стесняться.
Двое конвойных, схватив злополучного галантерейщика, заставили его пройти по двору, ввели в коридор, где стояло трое часовых, открыли какую-то дверь и втолкнули его в комнату со сводчатым потолком, где были только стол, стул и где находился комиссар. Комиссар восседал на стуле и что-то писал за столом.
Конвойные подвели арестанта к столу и по знаку комиссара удалились на такое расстояние, чтобы они не могли слышать допроса.
Комиссар, который до сих пор склонял голову над своими бумагами, вдруг поднял глаза, желая проверить, кто стоит перед ним. Вид у комиссара был неприветливый — заостренный нос, желтые выдающиеся скулы, глаза маленькие, но живые и проницательные. В лице было нечто напоминающее одновременно и куницу и лису. Голова на длинной, подвижной шее, вытягивающейся из-за ворота черной судейской мантии, покачивалась, словно голова черепахи, высунувшаяся из панциря.
Комиссар прежде всего осведомился об имени и фамилии г-на Бонасье, о роде занятий и месте его жительства.
Допрашиваемый ответил, что зовут его Жак-Мишель Бонасье, что ему пятьдесят один год, что он бывший владелец галантерейной лавки, ныне оставивший торговлю, и живет на улице Могильщиков, в доме номер одиннадцать.
Комиссар после этого, вместо продолжения допроса, произнес длинную речь об опасности, которая грозит маленькому человеку, осмелившемуся сунуться в политику. Кроме того, он пустился в пространное повествование о могуществе и силе г-на кардинала, этого непревзойденного министра, этого победителя всех прежних министров, являющего блистательный пример для министров будущих, действиям и власти которого никто не может противиться безнаказанно.
По окончании этой части своей речи, вперив ястребиный взгляд в несчастного Бонасье, комиссар предложил ему поразмыслить о своем положении.
Размышления галантерейщика были несложны: он проклинал день и час, когда г-н де Ла Порт вздумал женить его на своей крестнице, и в особенности тот час, когда эта крестница была причислена к бельевой королевы.
Основой характера г-на Бонасье был глубочайший эгоизм в соединении с отчаянной скупостью, приправленной величайшей трусостью. Любовь, испытываемая км к молодой жене, была чувством второстепенным и не могла бороться с врожденными свойствами, только что перечисленными нами.
Бонасье серьезно обдумал то, что ему сказали.
— Но, господин комиссар, — заговорил он с полным хладнокровием, — поверьте, что я более чем кто-либо знаю и ценю все достоинства его несравненного высокопреосвященства, который оказывает нам честь управлять нами.
— Неужели? — недоверчиво спросил комиссар. — Но если это действительно так, то как же вы попали в Бастилию?
— Как или, вернее, за что я нахожусь здесь — вот этого я никак не могу сказать вам, ибо мне это и самому неизвестно. Но уж наверное не за поступки, которые могли бы быть неугодны господину кардиналу.
— Но вы должны были совершить какое-нибудь преступление, раз вас обвиняют в государственной измене.
— В государственной измене? — в ужасе вскричал Бонасье. — В государственной измене. Да как же несчастный галантерейщик, который не терпит гугенотов и ненавидит испанцев, может быть обвинен в государственной измене? Вы сами подумайте, господин комиссар! Ведь это же совершенно немыслимо!
— Господин Бонасье… — произнес комиссар, глядя на обвиняемого так, словно его маленькие глазки обладали способностью читать в глубине сердец. — Господин Бонасье, у вас есть жена?
— Да, сударь, — с дрожью ответил галантерейщик, чувствуя, что вот именно сейчас начнутся осложнения. — У меня… у меня была жена.
— Как это — была? Куда же вы ее дели, если она у вас была?
— Ее похитили у меня, сударь.
— Похитили? — переспросил комиссар. — Вот как! Бонасье по этому «вот как!» понял, что дело его все больше запутывается.
— Итак, ее похитили, — продолжал комиссар. — Ну, а знаете ли вы, кто именно ее похитил?
— Мне кажется, что знаю.
— Заметьте, господин комиссар, что я ничего не утверждаю. Я только подозреваю.
— Кого же вы подозреваете? Ну, отвечайте откровенно.
Г-н Бонасье растерялся: следовало ли ему во всем отпираться или все выложить начистоту? Если он станет отрицать все, могут предположить, что он знает слишком много и не смеет в этом признаться. Сознаваясь, он докажет свою добрую волю. Он решил поэтому сказать все.
— Я подозреваю мужчину высокого роста, черноволосого, смуглого, важного на вид, похожего на знатного вельможу. Он несколько раз следовал за нами, как мне показалось, когда я поджидал жену у выхода из Лувра и отводил ее домой.
Комиссар как будто несколько встревожился.
— А имя его? — спросил он.
— О, имени его я не знаю. Но, если бы мне пришлось встретиться с ним, я сразу узнал бы его даже среди тысячи других, ручаюсь вам.
— Вы говорите, что узнали бы его среди тысячи других? — переспросил он.
— Я хотел сказать… — пробормотал Бонасье, заметив, что ответил неудачно. — Я хотел сказать…
— Вы ответили, что узнали бы его, — сказал комиссар. — Хорошо. На сегодня достаточно. Необходимо, раньше чем мы продолжим этот разговор, уведомить кое-кого о том, что вам известен похититель вашей жены.
— Но ведь я не говорил вам, что он мне известен! — в отчаянии воскликнул Бонасье. — Я говорил как раз обратное…
— Уведите заключенного! — приказал комиссар, обращаясь к двум стражникам.
— Куда прикажете его отвести? — спросил писарь.
— Господи, да в любую! Лишь бы она покрепче запиралась, — произнес комиссар безразличным тоном, вселившим ужас в несчастного Бонасье.
«О боже, боже! — думал он. — Беда обрушилась на мою голову! Жена, наверное, совершила какое-нибудь ужасное преступление. Меня считают ее сообщником и покарают вместе с нею. Она, наверное, призналась, сказала, что посвящала меня во всё. Женщины ведь такие слабые создания. В камеру, в первую попавшуюся! Ну конечно! Ночь коротка… А завтра — колесо, виселица… О боже, боже! Сжалься надо мною!»
Не обращая ни малейшего внимания на жалобные сетования г-на Бонасье, сетования, к которым они, впрочем, давно должны были привыкнуть, караульные подхватили арестанта с двух сторон под руки и увели в камеру. Комиссар поспешно принялся строчить какое-то письмо. Писарь в ожидании стоял возле него.
Бонасье в эту ночь не сомкнул глаз — не потому, что камера его была особенно неудобна, но страшная тревога не позволяла ему уснуть. Всю ночь он просидел на скамеечке, вздрагивая при малейшем звуке. И когда первые лучи солнца скользнули сквозь решетку окна, ему показалось, что само солнце приняло траурный оттенок.
Вдруг он услышал, как отодвигается засов, и даже подскочил от ужаса. Он решил, что за ним пришли, чтобы отвести на эшафот.
Поэтому, когда в дверях вместо палача появился вчерашний комиссар со свеим писарем, он готов был броситься им на шею.
— Ваше дело, дорогой мой, крайне запуталось со вчерашнего дня, — сказал комиссар. — И я советую вам сказать правду. Только ваше чистосердечное раскаяние может смягчить гнев кардинала.
— Но я готов все сказать! — воскликнул Бонасье. — По крайней мере, все, что я знаю. Прошу вас, спрашивайте меня.
— Прежде всего: где находится ваша жена?
— Ведь я говорил вам, что она похищена.
— Да, но вчера после пяти часов дня она благодаря вашей помощи сбежала.
— Моя жена сбежала? — воскликнул Бонасье. — Несчастная! Но, сударь, если она сбежала, то не по моей вине, клянусь вам!
— Для чего вы днем заходили к вашему жильцу, господину д’Артаньяну, с которым вы о чем-то долго совещались?
— Да, это правда, господин комиссар. Признаюсь в этом и признаюсь, что это была ошибка. Я действительно был у господина д’Артаньяна.
— С какой целью вы заходили к нему?
— С целью попросить его разыскать мою жену. Я полагал, что имею право требовать ее назад. По-видимому, я ошибся и очень прошу вас простить меня.
— Что же вам ответил господин д’Артаньян?
— Господин д’Артаньян обещал помочь мне. Но я вскоре убедился, что он предает меня.
— Вы стараетесь ввести суд в заблуждение! Д’Артаньян сговорился с вами, и в силу этого сговора он разогнал полицейских, которые арестовали вашу жену, и скрыл ее от преследования.
— Господин д’Артаньян похитил мою жену? Да что вы мне тут рассказываете?
— К счастью, господин д’Артаньян в наших руках, и вам будет устроена с ним очная ставка.
— Ну что ж, я, право, этому рад! — воскликнул г-н Бонасье. — Хотелось бы увидеть хоть одно знакомое лицо…
— Введите господина д’Артаньяна! — приказал комиссар, обращаясь к караульным.
Караульные ввели Атоса.
— Господин д’Артаньян, — произнес комиссар, обращаясь к Атосу, — расскажите, что произошло между вами и этим господином.
— Но это вовсе не господин д’Артаньян! — вскричал Бонасье.
— Как — не господин д’Артаньян? — в свою очередь закричал комиссар.
— Ну конечно, нет! — сказал Бонасье.
— Как же зовут этого господина? — спросил комиссар.
— Не могу вам сказать: я с ним не знаком.
— Вы с ним не знакомы?
— Вы никогда его не видели?
— Видал, но не знаю, как его зовут.
— Ваше имя? — спросил комиссар.
— Атос, — ответил мушкетер.
— Но ведь это не человеческое имя, это название какой-нибудь горы! — воскликнул несчастный комиссар, начинавший терять голову.
— Это мое имя, — спокойно сказал Атос.
— Но вы сказали, что вас зовут д’Артаньян.
— Разрешите! Меня спросили: «Вы господин д’Артаньян?» — на что я ответил: «Вы так полагаете?» Стражники закричали, что они в этом уверены. Я не стал спорить с ними. Кроме того, ведь я мог и ошибиться.
— Сударь, вы оскорбляете достоинство суда.
— Ни в какой мере, — спокойно сказал Атос.
— Вы господин д’Артаньян!
— Вот видите, вы снова это утверждаете.
— Но, господин комиссар, — вскричал Бонасье, — уверяю вас, тут не может быть никакого сомнения! Господин д’Артаньян — мой жилец, и, следовательно, хоть он и не платит мне за квартиру, или именно поэтому, я-то должен его знать. Господин д’Артаньян — молодой человек лет девятнадцати-двадцати, не более, а этому господину по меньшей мере тридцать. Господин д’Артаньян состоит в гвардейской роте господина Дезэссара, а этот господин — мушкетер из роты господина де Тревиля. Поглядите на его одежду, господин комиссар, поглядите на одежду!
— Правильно! — пробормотал комиссар. — Это, черт возьми, правильно!
В эту минуту распахнулась дверь, и гонец, которого ввел один из надзирателей Бастилии, подал комиссару какое-то письмо.
— Ах, негодная! — воскликнул комиссар.
— Как? Что вы сказали? О ком вы говорите? Не о моей жене, надеюсь?
— Нет, именно о ней. Хороши ваши дела, нечего сказать!
— Что же это такое? — воскликнул галантерейщик в полном отчаянии. — Будьте добры объяснить мне, господин комиссар, каким образом мое дело может ухудшиться от того, что делает моя жена в то время, как я сижу в тюрьме?
— Потому что все совершаемое вашей женой — только продолжение задуманного вами совместно плана! Чудовищного плана!
— Клянусь вам, господин комиссар, что вы глубоко заблуждаетесь, что я и понятия не имею о том, что намеревалась совершить моя жена, что я не имею ни малейшего отношения к тому, что она сделала, и, если она наделала глупостей, я отрекаюсь от нее, отказываюсь, проклинаю ее!
— Вот что, господин комиссар, — сказал вдруг Атос. — Если я вам больше не нужен, прикажите отвести меня куда-нибудь. Он порядочно надоел мне, ваш господин Бонасье.
— Отведите арестованных в их камеры, — приказал комиссар, одним и тем же движением указывая на Атоса и Бонасье, — и пусть их охраняют как можно строже.
— Если вы имеете претензии к господину д’Артаньяну, — с обычным своим спокойствием сказал Атос, — я не совсем понимаю, в какой мере я могу заменить его.
— Делайте, как вам приказано! — закричал комиссар. — И никаких сношений с внешним миром! Слышите!
Атос, пожав плечами, последовал за караульными, а Бонасье всю дорогу так плакал и стонал, что мог бы разжалобить тигра.
Галантерейщика отвели в ту самую камеру, где он провел ночь, и оставили его там на весь день. И весь день Бонасье плакал, как настоящий галантерейщик: да ведь, по его же собственным словам, в нем не было и тени воинского духа.
Вечером, около девяти часов, уже собираясь лечь спать, он услышал шаги в коридоре. Шаги приближались к его камере; дверь открылась, и вошли караульные солдаты.
— Следуйте за мной, — произнес полицейский чиновник, вошедший вместе с солдатами.
— Следовать за вами? — воскликнул Бонасье. — Следовать за вами в такой час? Куда это, господи помилуй!
— Туда, куда нам приказано вас доставить.
— Это единственное, что мы можем сказать вам.
— О боже, боже! — прошептал несчастный галантерейщик. — На этот раз я погиб!
И он, совершенно убитый, без всякого сопротивления последовал за караульными.
Его провели по тому же коридору, по которому он уже проходил, затем они пересекли двор, прошли через другое здание и наконец достигли ворот главного двора, где ждала карета, окруженная четырьмя верховыми. Бонасье посадили в карету, полицейский чиновник устроился рядом с ним, дверцы заперли на ключ, и оба оказались как бы в передвижной тюрьме.
Карета двинулась вперед медленно, словно траурная колесница. Сквозь решетку, защищавшую окно, арестованный мог видеть только дома и мостовую. Но коренной парижанин, каким был Бонасье, узнавал каждую улицу по тумбам, вывескам и фонарям. Подъезжая к церкви святого Павла, возле которой казнили узников Бастилии, приговоренных к смерти, он чуть не лишился чувств и дважды перекрестился. Он думал, что карета здесь остановится. Но карета проехала мимо.
Несколько позже он снова пережил безграничный ужас. Они проезжали вдоль кладбища святого Якова, где хоронили государственных преступников. Одно только его несколько успокоило: прежде чем их похоронить, им обычно отрубали голову, а его собственная голова пока еще крепко сидела на плечах. Но, когда он увидел, что карета сворачивает к Гревской площади, когда он увидел островерхую крышу городской ратуши и карета въехала под арку, он решил, что все кончено, и попытался исповедоваться перед полицейским чиновником. В ответ на отказ чиновника выслушать его он принялся так жалобно кричать, что тот пригрозил заткнуть ему рот кляпом, если он не замолчит.
Эта угроза немного успокоила Бонасье. Если его собирались казнить на Гревской площади, не стоило затыкать ему рот: они ведь уже почти достигли места казни, И действительно, карета проехала через роковую площадь, не останавливаясь. Приходилось опасаться еще только Трагуарского Креста. А туда именно карета и завернула.
На этот раз не могло быть сомнений: на площади Трагуарского Креста казнили приговоренных низкого звания. Бонасье напрасно льстил себе, считая себя достойным площади Святого Павла или Гревской площади. Его путешествие и его жизнь закончатся у Трагуарского Креста. Ему не виден был еще злосчастный крест, но он почти ощущал, как этот крест движется ему навстречу. Шагах в двадцати от рокового места он вдруг услышал гул толпы, и карета остановилась. Этого несчастный Бонасье, истерзанный всеми пережитыми волнениями, уже не в силах был перенести. Он издал слабый крик, который можно было принять за последний стон умирающего, и лишился чувств.