Что такое опережающее правовое регулирование
О Постановлении Конституционного Суда РФ от 25.12.2020 N 49-П или О том, как превратить обычный произвол в произвол юридизированный
25.12.2020 Конституционный Суд РФ (далее – КС РФ) принял постановление N 49-П «По делу о проверке конституционности подпункта 3 пункта 5 постановления Губернатора Московской области «О введении в Московской области режима повышенной готовности для органов управления и сил Московской областной системы предупреждения и ликвидации чрезвычайных ситуаций и некоторых мерах по предотвращению распространения новой коронавирусной инфекции (COVID-2019) на территории Московской области» в связи с запросом Протвинского городского суда Московской области» (далее – Постановление).
Обжалуемым подпунктом устанавливалась обязанность граждан в условиях режима повышенной готовности в целях предотвращения распространения коронавирусной инфекции не покидать места проживания (пребывания), за исключением предусмотренных в данной норме случаев, нарушение которой влекло административную ответственность.
КС РФ признал обжалуемый пункт не противоречащим Конституции РФ, поскольку «установление этого положения по его конституционно значимому предназначению и сути было продиктовано объективной необходимостью оперативного реагирования на экстраординарную (беспрецедентную) опасность распространения коронавирусной инфекции (COVID-2019), вводимые им меры не носили характера абсолютного запрета, допуская возможность перемещения граждан при наличии уважительных обстоятельств, были кратковременными, а возможность их установления получила своевременное подтверждение в федеральном законодательстве (п. 1 резолютивной части Постановления).
Данное Постановление интересно тем, что является ярким примером как подводить конституционную базу под любой произвол. Это делается с использованием трех приемов.
1-ый прием. Бездоказательное нагнетание страха и ощущения опасности
При этом ссылки сделаны только на заявления Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) (абз. 4 п. 3.2), которая также действует по той же схеме нагнетания напряженности, а также на обезличенный мировой опыт 90 государств (а всего их в районе 200) с использованием понятия «локдаун» (абз. 5 п. 3.2).
2-ой прием. Подмена понятий и искажение юридических подходов
Здесь примеры наиболее многочисленны.
— во-первых, идет подмена понятий, поскольку в соответствии со ст. 2 Конституции РФ высшей ценностью являются человек, его права и свободы;
— во-вторых, производится противопоставление права на жизнь и здоровье и других конституционных прав. В то же время иерархия конституционных прав и свобод Конституцией РФ не определяется, они обладают одинаковой конституционной ценностью.
В доктрине права есть понятие «выстраивание иерархии интересов» с целью их правовой охраны. Однако это означает дополнительные правовые гарантии, а не умаление одних прав для реализации других. Например, права и свободы, по общему правилу, могут ограничиваться (ч. 3 ст. 55 Конституции РФ), но некоторые не подлежат ограничению даже в период чрезвычайного положения (ч. 3 ст. 56 Конституции РФ), требования кредиторов удовлетворяются в порядке календарной очередности либо пропорционально, но некоторые из них выносятся в первоочередные.
И что в результате этого получается. Подставьте в тексты акта губернатора и Постановления такие меры как обязательная, а то и принудительная вакцинация, помещение определенной категории лиц (заболевших, вакцинированных или невакцинированных и т. д.) в какой–нибудь исправительно-трудовой лагерь или специальное поселение. И все это все равно становится конституционным. Опасность для жизни и здоровья других лиц есть, другие конституционные права уже значения не имеют.
2. В Постановлении сначала речь идет о дискреции законодателя (абз. 2 п. 2), о ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, согласно которой ограничения прав допускается только федеральным законом (абз. 3 п. 3) о праве на свободу передвижения, которая противопоставляется личной свободе (абз. 4 п. 2), об ограничениях прав (абз. 5 п. 2).
Далее в Постановлении рассказывается о федеративном устройстве и предметах ведения РФ и субъектов РФ (п. 3).
А потом вдруг осуществляется переход к длительному и в большинстве своем не относящемуся к делу описанию полномочий органов власти субъектов РФ, в том числе губернаторов, по принятию дополнительных мер по защите населения и территорий от чрезвычайных ситуаций, осуществлению профилактических и ограничительных мероприятий (карантин), мероприятий, направленных на спасение жизни и сохранение здоровья людей при чрезвычайных ситуациях и т. д. (п.п. 3.1, 3.2).
При этом идет сплошная подмена понятий.
В дополнение к этому понятие «полномочия» органов власти заменены на «ориентиры в федеральном законодательстве (федеральных законах)» (посл. абз. п. 3.2, абз. 1 п. 5.1).
3. Нельзя не отметить и подмену понятий в отношении так называемого «оперативного (опережающего) правового регулирования, впоследствии (спустя незначительный период) легитимированное правовыми актами федерального уровня. В тех постановлениях КС РФ, ссылки на которые содержатся в абз. 6 п. 3.2, речь идет о неурегулированных вопросах по предметам совместного ведения Российской Федерации и субъектов РФ. Ограничения конституционных прав к ним относится не могут, это не совместное ведение.
3-ий прием. Умолчание про ключевые вопросы
В частности, это касается следующих вопросов.
1. В Постановлении ничего не сказано по вопросу, почему федеральная власть не использовала возможность введения чрезвычайного положения, особенно, когда речь идет о том, что государство в чрезвычайных ситуациях бездействовать не может, а также про «автономное развитие нормативного регулирования» на уровне субъектов РФ (абз. 7 и 9 п. 3.2).
В результате получается:
— во-первых, что губернаторы могут подменять федеральную власть (главное, пострашнее обрисовать опасность жизни и здоровью населения). Вообще-то это нарушает принцип единства власти Российской Федерации;
2. Даже если исходить из того, что федеральное законодательство делегирует губернаторам определенные права, то все равно остается открытым вопрос на чем основано право федерального законодателя делегировать губернаторов полномочия по ограничению конституционных прав. Описанием всех неконкретных полномочий губернаторов этот вопрос не снимается.
3. Нет ответа на вопрос, как соотносится Указ Президента РФ от 02.04.2020 N 239 «О мерах по обеспечению санитарно-эпидемиологического благополучия населения на территории Российской Федерации в связи с распространением новой коронавирусной инфекции (COVID-19)», предусматривающий возможность устанавливать особый порядок передвижения и которым КС РФ обосновывает полномочия губернаторов (абз. 4 п. 4.1) с ч. 3 ст. 55 и ч. 3 ст. 90 Конституции РФ.
4. Не объясняется, почему рекомендации ВОЗ по ограничению свободы передвижения (абз. 4 п. 3.2) и «экстраординарная (беспрецедентная)» ситуация в целом означают, что конституционные права российских граждан должны ограничиваться актами губернаторов, а не федеральной властью.
5. Применительно к обезличенному международному опыту 90 государств не раскрывается, в чем конкретно заключался «локдаун», принимались ли по этим вопросам акты глав регионов и появились ли у них в результате какие-либо преимущества по сравнению с остальными государствами (должно быть около 110), где локдаун не вводился.
И последнее. О здравомыслии
Ограничения свободы передвижения по отдельным регионам преподнесли ряд ярких примеров действия этих ограничений. Например, человек на собственной машине едет к собственным престарелым родителям, живущим в соседнем субъекте РФ, чтобы отвезти им деньги и продукты. На границе субъекта машину останавливают и разворачивают под предлогом, что пропуска вашего региона не действуют, у нас свои ограничения, чужих (из других регионов) велено не пускать. А если вашим родителям нечего есть, то пусть вызывают социальную службу.
Естественно, ни о какой социальной и иной дискриминации (абз. 3 п. 4.1) тут и речи не идет (сарказм).
А ведь рассматриваемое Постановление подвело правовую базу и под такие случаи.
Однако ни один конституционный суд, ни одному здравомыслящему человеку, даже если он юрист, не докажет, что подобные ситуации нормальны и правомерны. Это как было, так и останется произволом, только юридизированным (под который искусственно и неправомерно подведена правовая база).
К вопросу об опережающем правовом регулировании по предметам совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов
Страницы в журнале: 26-29
К.Ш. ЗАЙНАЛОВ,
соискатель ученой степени кандидата юридических наук Дагестанского государственного университета
В статье уделяется внимание развитию права субъектов Российской Федерации на опережающее законодательное регулирование, дается анализ конституционных и законодательных основ реализации указанного права. Выявляются актуальные проблемы опережающего законотворчества субъектов Российской Федерации, формулируются рекомендации по их преодолению.
Ключевые слова: субъект, опережающее регулирование, кодекс, совместное ведение, конституция, закон, договор.
Opinion on the anticipatory law-making in the sphere of joint jurisdiction of the Russian Federation and its subjects
The article is focused on legal development of the right of subjects of the Russian Federation to perform anticipatory law-making activities. The article analyzes existing constitutional and legal sources allowing subjects of the Russian Federation to exercise the abovementioned right. The author indicates essential problems of the anticipatory law-making by the subjects of the Russian Federation and comes up with recommendations on how to tackle them.
Keywords: subject, anticipatory law-making, code, joint jurisdiction, Constitution, legal act, agreement.
Положение о праве составных частей России осуществлять собственное правовое регулирование до принятия федерального закона по предметам совместного ведения было впервые зафиксировано в протоколе к Договору с органами государственной власти краев, областей, городов Москвой и Санкт-Петербургом как составной части Федеративного договора, а затем инкорпорировано в качестве части четвертой ст. 84.11 в Конституцию (Основной Закон) Российской Федерации — России 1978 года (в ред. 1992 года). В ней было сказано о том, что до принятия законов Российской Федерации по вопросам совместного ведения краевые, областные, Московский и Санкт-Петербургский Советы народных депутатов вправе осуществлять по этим вопросам собственное правовое регулирование. При издании в последующем законодательных актов Российской Федерации по данным вопросам акты краев, областей, городов Москвы и Санкт-Петербурга приводятся в соответствие с федеральными законодательными актами. Фактически этим правилом пользовались и все остальные субъекты Российской Федерации, причем наиболее активно — республики в составе России.
После принятия Конституции Российской Федерации 1993 года, не инкорпорировавшей это положение, возник вопрос о его действии в отношении субъектов Российской Федерации. Так как федеральная конституция не запрещала напрямую субъектам Российской Федерации реализовать опережающее правовое регулирование по предметам совместного ведения, то многие из них самостоятельно избрали такой вариант разрешения проблемы и закрепили в своих конституциях (уставах) принцип о том, что до принятия федеральных законов по предметам совместного ведения субъект Российской Федерации осуществляет собственное правовое регулирование, которое приводится затем в соответствие с федеральным законодательством (например, уставы Краснодарского и Ставропольского краев, Иркутской, Курганской, Читинской и других областей). Ряд субъектов Федерации добились официального распространения на них этого правила в договорах с федеральными органами (Свердловская область, Удмуртская Республика, Краснодарский край и др.).
Определенная ясность в этом вопросе была внесена Конституционным Судом Российской Федерации, который в постановлении от 01.02.1996 № 3-П «По делу о проверке конституционности ряда положений Устава — Основного Закона Читинской области»[1] вынес заключение о том, что по смыслу статей 72, 76 (ч. 2) и 77 (ч. 1) Конституции РФ отсутствие соответствующего федерального закона по вопросам совместного ведения само по себе не препят-ствует областной Думе принять собственный нормативный акт, что вытекает из природы совместной компетенции. При этом после издания федерального закона областной акт должен быть приведен в соответствие с ним, что следует из ст. 76 (ч. 5) Конституции РФ.
Подтверждение Конституционным Судом РФ конституционности положения протокола федеративного договора о праве субъектов Российской Федерации осуществлять опережающее правовое регулирование по предметам совместного ведения придало ему легитимности. Юридическая основа данного права подтверждена в ч. 2 ст. 3 Федерального закона от 06.10. 1999 № 184-ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации»[2]: субъекты Российской Федерации вправе осуществлять собственное правовое регулирование по предметам совместного ведения до принятия федеральных законов. При этом конкретизируется, что после принятия соответствующего федерального закона законы и иные нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации подлежат приведению в соответствие с данным федеральным законом в течение трех месяцев.
Существует множество примеров успешного опережающего регулирования, осуществляемого в субъектах Российской Федерации. В ряде субъектов уже давно приняты и действуют законы об инновационной деятельности, тогда как федеральный закон об инновационной деятельности в Российской Федерации до сих пор отсутствует[3]. Некоторые субъекты Российской Федерации приняли нормативные правовые акты, направленные на привлечение инвестиций и формирование благоприятного инвестиционного климата (Закон Архангельской области от 24.09.2010 № 188-15-ОЗ «О государственной политике Архангельской области в сфере инвестиционной деятельности», Закон Кировской области от 28.12.2005 № 399-ЗО «О регулировании инвестиционной деятельности в Кировской области», Закон Липецкой области от 18.03.2009 № 253-ОЗ «О порядке предоставления государственных гарантий Липецкой области по кредитам, привлекаемым организациями регионального значения в условиях кризиса»). В Республике Марий Эл действует законодательство о снижении налогового бремени для субъектов малого и среднего предпринимательства (Закон Республики Марий Эл от 07.11.2005 № 33-З «О применении упрощенной системы налогообложения на основе патента на территории Республики Марий Эл»). Необходимо отметить и положительный опыт субъектов в сфере жилищной политики (Закон Калужской области от 08.11.2010 № 63-ОЗ «О стимулировании прогрессивных форм управления жилищным фондом в Калужской области», Закон Омской области от 29.10.2010 № 1304-ОЗ «О защите прав и законных интересов граждан — участников долевого строительства многоквартирных домов на территории Омской области»). В Магаданской области принят Закон от 29.04.2006 № 707-ОЗ «О социальной поддержке неработающих пенсионеров, являющихся получателями трудовых пенсий по старости и по инвалидности, выезжающих на постоянное место жительства за пределы Магаданской области». Этим законом предусмотрено, что меры социальной поддержки, связанные с выездом, распространяются на неработающих пенсионеров, утративших право на возмещение этих расходов за счет работодателя и получающих пенсию по старости, в возрасте 60 лет и старше, а также на нетрудоспособных членов их семьи.
На наш взгляд, хотя Конституционный Суд РФ и федеральный законодатель устранили неясность по поводу возможности использования субъектами Российской Федерации права опережающего регулирования, нерешенные проблемы по отдельным аспектам реализации данного права все же сохраняются.
Первая из них — проблема неопределенности пределов правового регулирования, осуществляемого субъектами Российской Федерации. Очевидно, что первичным звеном выстраивания отрасли является установление основных направлений государственной политики, основ правового регулирования, принципов. Возникает вопрос: обоснованно ли право субъекта Российской Федерации принимать свой закон (в отсутствие, конечно же, федерального закона), в котором закрепляются эти исходные правовые положения?
Определенного ответа на данный вопрос не содержал даже Федеральный закон от 24.06.1999 № 119-ФЗ[4], который, по сути, закладывал основы «компетенционных» разграничений по вертикали для всех отраслей, относимых к совместному ведению. Так, согласно п. 1 ст. 12 вышеуказанного закона по вопросам, отнесенным к предметам совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, «издаются федеральные законы, определяющие основы (общие принципы) правового регулирования, включая принципы разграничения полномочий между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Российской Федерации, а также федеральные законы, направленные на реализацию полномочий федеральных органов государственной власти». Казалось бы, прерогатива федерального законодателя определена. Однако п. 2 ст. 12 того же закона предусматривал право субъекта Российской Федерации по вопросам, отнесенным к предметам совместного ведения, «осуществлять собственное правовое регулирование» в опережение федерального законодателя, что не исключает установления основ (общих принципов) правового регулирования в законах субъектов Российской Федерации.
Как пишут Ю.А. Тихомиров и Л.В. Андриченко, если еще несколько лет назад такая форма нормативного правового акта, как кодекс, была относительно редким явлением в системе регионального законодательства, то в настоящее время уже 26 субъектов Российской Федерации имеют свои кодексы[5]. Таким образом, значительное увеличение полномочий органов государственной власти субъектов Российской Федерации[6] потребовало создания сложной, разветвленной системы законодательных актов по отдельным сферам общественных отношений, что во многом способствовало расширению практики принятия кодексов на уровне субъектов Российской Федерации.
Наличие кодекса предполагает, что он объединил в себе все или по крайней мере большую часть норм обычных законов, касающихся соответствующих сфер общественных отношений. Однако практически решить этот вопрос на уровне субъектов Российской Федерации вряд ли возможно. Именно поэтому кодификация должна быть прерогативой федерального законодателя: основные положения, принципы, безусловно, имеют универсальное значение для выстраивания каждой отрасли и поэтому должны устанавливаться федеральными законами.
Практика свидетельствует, что зачастую субъекты Российской Федерации, принимая законы по предметам совместного ведения до выхода в свет федерального закона, шли на превышение пределов правового регулирования. Особую актуальность такая практика имела в 1990-е годы, когда внимание законодательных органов государственной власти субъектов Российской Федерации было сосредоточено на формировании общей законодательной базы, отвечающей реалиям общественной жизни. Особенно широка была сфера регулирования, затрагивающая экономические интересы субъектов Российской Федерации. Такая практика регионального законотворчества свидетельствует о том, что взаимоотношения между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Российской Федерации по осуществлению совместной законодательной компетенции по предметам совместного ведения должны своевременно определяться на федеральном уровне.
Ко второй проблеме, вытекающей из опыта опережающего правотворчества субъектов Российской Федерации, относится неупорядоченность процедуры приведения региональных правовых актов в соответствие с принятыми федеральными законами. В субъектах Российской Федерации сложился совершенно различный порядок как по процедуре осуществления, так и по срокам приведения региональных актов в соответствие с федеральными. Причина кроется в отсутствии соответствующего единого механизма на федеральном уровне. Поскольку общее положение о «приведении в соответствие» было установлено Федеральным законом от 24.06.1999 № 119-ФЗ, именно в нем и должен был быть определен единый порядок осуществления этого действия. Однако данный закон прекратил юридическое существование, а Федеральный закон от 06.10.1999 № 184-ФЗ так и не установил четкую процедуру обеспечения верховенства федеральных законов: в ст. 3 (ч. 2) содержится лишь указание на срок приведения региональных нормативных правовых актов в соответствие с федеральными — «в течение трех месяцев».
Подводя итоги, необходимо отметить, что опережающее нормативно-правовое регулирование, осуществляемое субъектами Российской Федерации, имеет большое значение для развития федеративных отношений в стране в целом. Субъекты Российской Федерации зачастую принимают действительно важные и нужные законы, учитывающие социально-экономическую ситуацию в стране. Опыт опережающего нормативно-правового регулирования субъектов Российской Федерации должен быть объектом правового мониторинга федеральных органов власти в целях полноценного и гармоничного развития единой правовой системы России. В то же время пределы опережающего нормативно-правового регулирования субъектов Российской Федерации и механизмы приведения регионального законодательства в соответствие с федеральным должны быть более тщательно и детально разработаны федеральным законодателем и закреплены в соответствующих федеральных законах.
1 СЗ РФ. 1996. № 7. Ст. 700.
2 Текст излагается в редакции Федерального закона от 04.07.2003 № 95-ФЗ // СЗ РФ. 2003. № 27 (ч. 2). Ст. 2709.
3 См.: Пименова О.И. Некоторые вопросы совместной законодательной работы // Современное право. 2011. № 3. С. 59.
4 Утратил силу в связи с принятием Федерального закона от 04.07.2003 № 95-ФЗ.
5 Тихомиров Ю.А., Андриченко Л.В. Проблемы развития законодательства субъектов Российской Федерации // Конституционное и муниципальное право. 2009. № 3 [Электронный ресурс] // СПС «КонсультантПлюс».
6 К сведению укажем, что в результате совершенствования системы разграничения предметов ведения и полномочий, проводимого с 2003 года, число обязательных (или собственных) полномочий органов государственной власти субъектов Российской Федерации увеличилось практически в два раза и на сегодняшний день достигает 86, а число делегированных полномочий — 94.
О некоторых теоретических аспектах опережающего правотворчества субъектов Российской Федерации *
Кириенко Георгий Сергеевич, консультант отдела правового обеспечения развития местного самоуправления Главного управления внутренней политики и взаимодействия с органами местного самоуправления Московской области, кандидат юридических наук.
Статья посвящена анализу проблем и тенденций развития законодательства субъектов Российской Федерации. Автор анализирует вопросы теории и практики разграничения полномочий между уровнями публичной власти в Российской Федерации и принятия нормативных правовых актов.
Ключевые слова: федерализм, нормативный правовой акт, разграничение полномочий, передача полномочий, федеральный закон.
The article is devoted to the analyses of problems and tendencies of development of the subjects of the RF. The author analyses the issues of theory and practice of delimitation of powers between the levels of public power in the Russian Federation and to adoption of normative acts.
Key words: federalism, regulatory act, delimitation of powers, delegation of powers, federal law.
Под опережающим правовым регулированием субъектов Российской Федерации следует понимать деятельность уполномоченных органов государственной власти субъектов Российской Федерации по разработке, принятию и опубликованию нормативных правовых актов по предметам ведения и полномочиям субъектов Российской Федерации.
Цит. по: Биджева С.Ю. Разграничение предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации // Гос. власть и мест. самоуправление. 2002. N 1. С. 5.
Кинтерая А.Г. Методы разграничения предметов ведения и полномочий в современных федеративных государствах: Сравнит. анализ и осн. тенденции // Право и политика. 2006. N 11. С. 7.
Умнова А.И. Современная российская модель разделения власти между Федерацией и ее субъектами: актуал. правовые проблемы / Отв. ред. В.П. Сергеев. М.: Изд-во ИНИОН РАН, 1996. С. 23.
При этом, говоря об опережающем правовом регулировании субъектов Российской Федерации, следует отметить, что в соответствии с Конституцией Российской Федерации субъекты Российской Федерации осуществляют собственное правовое регулирование, включая принятие законов до принятия федеральных законов.
Федеративный договор от 31 марта 1992 г. «О разграничении предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти Российской Федерации и органами власти краев, областей, городов Москвы и Санкт-Петербурга Российской Федерации» // Федеративный договор: Док.: Коммент. М., 1994. С. 8.
Федеральный закон от 24 июня 1999 г. N 119-ФЗ (в ред. от 20.05.2002) «О принципах и порядке разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 1999. N 26. Ст. 3176.
Федеральный закон от 6 окт. 1999 г. N 184-ФЗ (в ред. от 01.07.2012) «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 1999. N 42. Ст. 5005.
Градостроительный кодекс Российской Федерации от 29 дек. 2004 г. N 190-ФЗ (в ред. от 01.09.2011) // Собрание законодательства РФ. 2005. N 1 (ч. 1). Ст. 16.
Нарушение федерального законодательства в нормативных правовых актах Краснодарского края. [Электронный ресурс] URL: http://www.minjustkuban.ru/obespechenie_edinstva_pravovogo_prostranstva/nar_fed_zak.
Закон РФ от 26 июня 1992 г. N 3132-1 (в ред. от 29.12.2010) «О статусе судей в Российской Федерации» // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. N 30. Ст. 1792.
Федеральный закон от 15 дек. 2001 г. N 169-ФЗ (в ред. от 29.12.2010) «О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации» // РГ. 2001. 20 дек.
Федеральный закон от 4 авг. 2001 г. N 108-ФЗ «О внесении изменений и дополнения в статьи 7 и 9 Закона Российской Федерации «О милиции» // РГ. 2001. 9 авг.
Закон РФ от 18 апр. 1991 г. N 1026-1 (в ред. от 27.07.2010) «О милиции» // Ведомости СНД и ВС РСФСР. 1991. N 16. Ст. 503.
Постановление Конституционного Суда РФ от 4 апр. 1996 г. N 9-П «По делу о проверке конституционности ряда нормативных актов города Москвы и Московской области, Ставропольского края, Воронежской области и города Воронежа, регламентирующих порядок регистрации граждан, прибывающих на постоянное жительство в названные регионы» (извлечение) // РГ. 1996. 17 апр.
Определение Верховного Суда РФ от 22 авг. 2002 г. N 78-Г02-40 «Об оставлении без изменения решения Санкт-Петербургского городского суда от 3 июля 2002 г. N 3-165/2002, которым был признан недействующим Закон Санкт-Петербурга от 16 окт. 2000 г. N 525-55 «О платежах при лицензировании розничной продажи алкогольной продукции в Санкт-Петербурге» [Электронный ресурс] // КонсультантПлюс: справ. правовая система (документ опубликован не был).
Постановление Конституционного Суда РФ от 21 марта 1997 г. N 5-П «По делу о проверке конституционности положений абзаца второго пункта 2 статьи 18 и статьи 20 Закона Российской Федерации от 27 декабря 1991 г. «Об основах налоговой системы в Российской Федерации» // Вестник Конституц. Суда РФ. 1997. N 4.
Basic law for the Federal Republic of Germany. German Bundestag public relations division, 2010. P. 55.
Чурсина Е.В. О нормотворческой деятельности субъекта Российской Федерации по предметам совместного ведения // Конституц. и муницип. право. 2005. N 4. С. 2.
Безруков А.В. Конституционная модель разделения предметов ведения и полномочий Российской Федерации и субъектов Российской Федерации // Рос. юрид. журнал. 2001. N 3. С. 16.
То же.
В этой связи неконституционное изъятие у субъектов Российской Федерации полномочий в области опережающего правового регулирования препятствует становлению подлинного российского федерализма, «превращая его в фикцию».