Кто такие синоптики евангелисты

Почему тексты Евангелий порой противоречат друг другу?

Приблизительное время чтения: 13 мин.

Наверняка во время чтения Евангелия вы замечали, что между текстами есть расхождения, а иногда – даже противоречия. Или же, наоборот, ловили себя на мысли, что описание некоторых сюжетов у евангелистов совпадает слово в слово – будто бы они списали их друг у друга. В научной библеистике это явление называется синоптической проблемой и изучается уже не одно столетие. Почему же евангельские тексты иногда противоречат друг другу или полностью совпадают? И какие на этот счет существуют теории?

С этими вопросами «Фома» обратился к старшему преподавателю кафедры библеистики МДА, протоиерею Андрею Рахновскому.

Известно, что из четырех Евангелий произведения Матфея, Марка и Луки называются синоптическими. Почему? И что такое синоптическая проблема?

Потому что между этими тремя текстами очень много литературных пересечений, на которые в какой-то момент обратили внимание библеисты и начали подробное изучение и сопоставление этих Евангелий. В библеистике для обозначения этого явления стали использовать греческое слово σύνοψις, которое можно перевести как «обзор». Смысл этого слова будет более понятен, если мы переведем его по частям: σύν – это предлог, обозначающий совместное действие, а οψις происходит от греческого глагола со значением «видеть». Поэтому Луку, Марка и Матфея называют еще синоптиками.

А в чем же, собственно, состоит «проблема»?

Как ни странно, проблема содержится уже в названии самих Евангелий. На языке оригинала Евангелия озаглавлены следующим образом: «по Матфею», «по Марку» и т.п. Это значит, что эти тексты являются авторской версией изложения одних и тех же событий. Выражение «смотреть со своей колокольни» здесь более чем уместно. Хочу сразу оговориться, дабы не направить наших читателей по ложному следу, что авторский или субъективный элемент Евангелий касается только формы и способов подачи материала, но не самого содержания Божественного откровения. Совершенно ясно, что эти писания базируются на одном и том же фундаменте. Взгляд евангелистов на суть спасительного подвига Иисуса Христа, на Бога, на этическую строну новозаветного учения абсолютно одинаковый.

Само понятие «синоптической проблемы» возникло в XVIII веке. За этим термином скрывается целый ряд вопросов, которые возникают при сравнении повествования Евангелий от Матфея, Марка и Луки. «Вопросы» возникали по поводу удивительных совпадений между ними, причем совпадений не только в описании одних и тех же событий или поучений, но, что самое поразительное, в логике развития мысли внутри речей действующих лиц и в логике раскрытия того или иного события.

Более того, евангелисты излагают события одними и теми же «блоками» несмотря на то, что объективно события эти не всегда находятся в прямой хронологической связи друг с другом. Но это только одна сторона проблемы.

В параллельных местах помимо сходства мы также видим и большое количество разночтений и разногласий. Для того чтобы читателю стало понятно, о чем идет речь, можно привести два простейших примера. Как быть, если Евангелия расходятся в том, сколько было исцеленных в Иерихоне слепцов? Как объяснить, что Христос разрешает разводиться по причине супружеской неверности у одного евангелиста и вовсе не разрешает разводиться у другого?

Третья сторона синоптической проблемы заключается в выявлении источников, которыми пользовались авторы Евангелий – будь то ситуация взаимного использования материалов друг друга или же привлечение внешних устных или письменных источников. Кратко скажем, что так называемый Q (от немецкого Quelle – источник) — это общепринятое в науке обозначение одного из таких источников, которым, возможно, пользовались евангелисты.

Орел при евангелисте Иоанне изображает высоту евангельского учения и сообщаемых в нем божественных тайн.

Подождите, Вы все время говорите о трех евангелистах, а как же быть с Иоанном Богословом?

Дело в том, что значительная часть событий и поучений Христа в четвертом Евангелии — это особый, свойственный только Иоанну текст. Это не значит, что между синоптиками и Иоанном нет никакой связи, но она не так очевидна.

«Пролог о Логосе» («В начале было Слово, и Слово было у Бога…»), беседы Христа с Никодимом и самарянкой, беседа о хлебе «сошедшем с небес», воскрешение Лазаря, последние наставления Иисуса и Его первосвященническая молитва – это не только богословски важные фрагменты, упомянутые исключительно у Иоанна.

Они уникальны и важны даже с точки зрения структуры текста – настолько они крупны и подробны в сравнении с тем, как подается материал у синоптиков. Наряду с этим расхождение с другими евангелистами по поводу дня Пасхи и отсутствие в описании Тайной вечери момента причащения апостолов – все это заставляет библеистов вынести вопрос соотношения Евангелия от Иоанна и синоптиков за рамки синоптической проблемы.

В чем же заключаются сходства и различия у трех евангелистов?

В общем виде картину сходства и различия между синоптиками можно описать так. Часть действий и поучений Христа описаны всеми тремя евангелистами, другая часть – только у двух или у одного. Из этого ученые сделали вывод, что каждый автор Евангелий имеет;

а) общее содержание с двумя другими синоптиками;

б) общее содержание с кем-нибудь одним из них;

с) исключительно свое, не встречающееся ни у кого другого содержание.

Например, объем оригинального содержания в Евангелии от Марка составляет 30 стихов из более чем 650 – следовательно, 600 с лишним стихов этого евангелиста, передаваемые хоть и не дословно, а по большей части тематически, встречаются у Матфея и у Луки. Условно «общее» содержание у Матфея с Лукой достигает приблизительно 240 стихов. Оригинальное содержание у Матфея составляет примерно 1/6 от общего объема, у Луки примерно 1/4. Интересно, что, как оригинальное содержание Матфея и Луки, так и общее у них обоих касается прежде всего слов Спасителя, а не Его действий.

Для того, чтобы стало совсем ясно, можно привести два простых примера сходства и различия синоптических повествований. В первом случае мы увидим сходство текстов Матфея, Марка и Луки, во втором примере – сходство между Матфеем и Лукой против свидетельства Марка.

В приведенных отрывках следует обратить внимание не только на одинаковые фразы, но и на то, что они находятся внутри повествования об исцелении расслабленного на одном и том же месте, причем в связке с одними и теми же звеньями логической цепочки рассказа. Это может означать, что рассказ передавался именно в таком виде и евангелисты либо пользовались свидетельствами друг друга, либо имели один общий сторонний источник.

Следующий пример показателен именно тем, что Матфей и Лука следуют одной традиции пересказа притчи о работниках в винограднике, а Марк – другой традиции. Особенную остроту этому моменту придает то, что убийство именно «вне виноградника» имело важное пророческое значение, так как Христа распяли за стенами Иерусалима.

Как же библеисты объясняют наличие этих совпадений и расхождений?

На этот счет существует целый ряд гипотез. Некоторые библеисты предполагают, что евангелисты в процессе написания своих текстов были зависимы друг от друга: на руках у них было уже написанное кем-то Евангелие. Наиболее известный и «традиционный» вариант был предложен еще в V веке блаженным Августином. Он полагал, что Евангелия хронологически были написаны в том порядке, в котором они следуют в каноне. И при этом каждый автор пользовался сочинением предыдущего. Марк – Матфеем, Лука – Матфеем и Марком.

Евангелист Марк символизируется львом, в ознаменование могущества и царственного достоинства Христа.

То есть получается, что все же апостол Марк был первым, кто написал Евангелие?

Согласно одной из гипотез, да. В частности, это предположение базируется на свидетельстве первого церковного историка Евсевия Кесарийского, который, ссылаясь на слова Папия, епископа Иерапольского, жившего на рубеже I-II вв, пишет: «Марк был переводчиком Петра; он точно записал все, что запомнил из сказанного и содеянного Господом, но не по порядку, ибо сам не слышал Господа и не ходил с Ним. Позднее он сопровождал Петра, который учил, как того требовали обстоятельства, и не собирался слова Христа располагать в порядке. Марк ничуть не погрешил, записывая все так, как он запомнил; заботился он только о том, чтобы ничего не пропустить и не передать неверно». Что мы можем почерпнуть из этого отрывка?

Очевидно, что евангелист Марк находился в ближайшем окружении апостола Петра и его текст в общем-то – это Евангелие от Петра. Апостол Петр излагал слова и деяния Христа, руководствуясь потребностями слушателей, а не формальной хронологией событий. Интересно, что евангелие от Марка действительно хронологически менее последовательно, чем тексты Матфея и Луки.

А откуда берутся предположения о некоем документе «Q»?

Эта гипотеза основывается на другом свидетельстве Евсевия Кесарийского. Оно связано уже с апостолом Матфеем: «Матфей записал беседы Иисуса по-еврейски, переводил их кто как мог».

Обратим внимание на выражении «беседы Иисуса». Это, по мнению части ученых, и есть тот самый Q – изначально устное предание, а затем записанный памятник, послуживший наряду с текстом Марка источником для Евангелий Матфея и Луки.

Чтобы было понятно, зачем вообще он нужен, проведем следующий эксперимент. Вычтем для начала из текстов Матфея и Луки самобытное содержание. Затем исключим из оставшегося материала те места, где Матфей и Лука согласуются с Марком. Оставшиеся приблизительно 240 (!) стихов общего содержания у Матфея и Луки и восходят к Q. Примечательно, что их смысловое содержание за редким исключением сосредоточено на поучениях Христа, исключая повествование о Страстях.

Но тут возникает вопрос: что это за авторитетный источник, в котором нет ни слова о самых главных событиях евангельской истории – о Страстях Христовых?

По-видимому, это был не целостный источник, а именно комплекс разрозненных устных и письменных преданий о Христе, которые, возможно, ходили между христианами, а затем были использованы евангелистами.

Приведем некоторые примеры совпадений между всеми синоптиками и между Матфеем и Лукой, которые помогут нам почувствовать характер сходства между их текстами.

В данном фрагменте мы видим почти полное совпадение фраз диалога между Иисусом и прокаженным. Чтобы было ясно, что это не просто совпадение, обратимся еще к одному показательному примеру – на этот раз это разговор Христа и сотника.

Главное в приведенных повествованиях – не само наличие совпадений, а те выводы, которые волей-неволей напрашиваются при анализе этих строк. 1) мы видим дословное совпадение, 2) это совпадение относится к греческому тексту Евангелий, но! 3) Христом эти фразы произносились либо на еврейском, либо на арамейском, 4) при переводе на греческий эти фразы можно было перевести по-разному, учитывая различия между еврейским и греческим синтаксисом. Если мы примем во внимание все четыре пункта выводов, то естественно придем к заключению, что евангелисты использовали уже существующий унифицированный перевод на греческий, дошедший, вероятно, в письменном варианте.

Однако существует еще целый ряд выдвинутых гипотез – во многом взаимоисключающих, – которые также построены на очень сильной аргументации, что заставляет нас относиться к описанному выше открытию с долей здравого скептицизма.

Но почему же евангелисты не могли просто напрямую обратиться к непосредственным свидетелям жизни Иисуса Христа? Опросить именно их и не пользоваться какими-то сторонними документами?

То, что сказано выше об источниках, – в действительности далеко не все. Мы лишь перечислили ряд основных гипотез. Разумеется, сводить проблему к тому, что евангелисты пользовались некими двумя (или, например, четырьмя) источниками – слишком формальный, наивный и просто неисторичный подход. В случае с любыми историческими повествованиями (тем более – относящимися к такому древнему периоду) было бы слишком самонадеянно с нашей стороны полагать, будто мы в состоянии «нащупать» весь тот материал, который лег в основу того или иного сочинения. Рассказы свидетелей – несомненно, один из источников, к которым обращались создатели текстов канонических Евангелий. Евангелист Лука прямо говорит, что он написал «как передали нам очевидцы» (Лк. 1:2).

Евангелиста Луку изображают с тельцом, подчеркивая жертвенное, искупительное служение Спасителя.

Вы говорили, что тексты евангелий являются богодухновенными. А что это значит? Почему для христиан вообще так важно именно такое отношение к Евангелию?

Богодухновенность означает, что основное смысловое содержание священных книг исходит от Бога. Хочу подчеркнуть, что это относится прежде всего к содержанию спасительного Откровения. Несмотря на то, что в Библии есть много интересного с исторической и литературной точки зрения, не это составляет ее исключительную ценность. Это примерно как «недостаточно играть на скрипке, чтобы быть Эйнштейном».

Есть много исторических документов, в сопоставлении с которыми Священное Писание может проигрывать в точности описания; язык Нового Завета с литературной точки зрения тоже не является образцом стиля. Библия – это памятник и истории, и литературы, но мы её ценим за то, чего нет в других произведениях: это история завета Бога и человека и откровение о Сыне Божьем, который спасает нас от греха и смерти, показывает тот путь, которого мы не найдем в других замечательных литературно-исторических памятниках.

А разве можно называть евангельские тексты, которые, как Вы сами сказали, противоречат друг другу, «богодухновенными»?

Более того, мы как раз потому и можем доверять Евангелиям, что между ними встречаются противоречия. Это показывает, что перед нами живое свидетельство человека. Каждый евангелист как бы говорит: да, мы субъективны, да, мы что-то упустили или не так поняли, поэтому читайте нас всех и сравнивайте. Только так и бывает в реальной жизни у подлинно живых людей. В этом смысле примечательно, что в Церкви не прижились попытки создания единого непротиворечивого рассказа о Христе; не существует одобренной, официальной биографии Иисуса. Канон Священного Писания включает именно эти, известные нам четыре отдельных повествования апостолов.

При евангелисте Матфее изображается Ангел, как символ мессианского посланничества в мир Сына Божия, предреченного пророками.

Как Вы думаете, нужно ли в таком случае рядовому христианину разбираться в хитросплетениях и тонкостях синоптической проблемы? И если да, то почему?

Я считаю, что, конечно, нужно.

Во-первых, изучение Священного Писания не только как богодухновенной книги, но и как литературного памятника, возникшего в определенном историческом контексте, помогает воспринять Евангелие как историческое, а следовательно – правдивое повествование. Принятие догмата о Боговоплощении и почитание искупительной жертвы Спасителя, совершенной в рамках человеческой истории, логически ведут нас к тому, чтобы не брезговать конкретными проявлениями самой этой истории, видеть в ней ту среду, в которой раскрылось Божественное Откровение. Мне думается, что христианам не следует пренебрежительно относиться к тем человеческим усилиям, которые предпринимали евангелисты, чтобы донести до нас повествование о жизни Христа.

Во-вторых, разбираясь хотя бы отчасти в данной проблеме, мы всегда можем грамотно и корректно вести полемику с противниками христианства и опровергнуть мнимые сенсационные разоблачения по типу «Сто противоречий Библии или как вас обманывают церковники». Авторы подобных опусов, к сожалению, не знакомы с многовековым научным трудом, предпринятым множеством ученых-богословов, а вот нам – христианам, к которым все описанное в Библии имеет непосредственное отношение, хорошо бы хотя бы в небольшой степени в этом наследии разбираться.

И, наконец, изучение синоптической проблемы может помочь нам осознать тот уникальный путь, который проделал каждый евангелист, составляя для нас свидетельство о Христе. Ведь за каждым из четырех текстов стоит личный, по-своему пережитый опыт встречи со Христом Матфея-мытаря, Луки-врача, Иоанна-рыбака и Марка, о роде занятия которого нам, к сожалению, ничего неизвестно.

Источник

Синоптическая проблема

Из четырех Евангелий три – от Матфея, Марка и Луки – в библейской науке называются синоптическими, поскольку содержат много сходного материала. Термин «синоптики» означает, в переводе с греческого, «совместно смотрящие»: это наименование указывает на значительное сходство трех Евангелий, наличие в них общего материала.

Блж. Августин. Мозаика. XII в.

Во многих случаях между тремя евангелистами (или между двумя из трех) наблюдается такая степень текстуальной близости, что это заставило ученых думать либо о наличии у них общего литературного источника, либо о заимствовании ими фрагментов текста друг у друга.

К примеру, если сравнить рассказы о призвании двух учеников у Матфея ( Мф. 4:18 ) и у Марка ( Мк. 1:16 ), то легко заметить, что фраза ибо они были рыболовы присутствует в обоих Евангелиях: следовательно, либо один автор должен был заимствовать текст у другого, либо оба должны были опираться на общий источник, будь то письменный или устный.

Есть места, где у всех трех евангелистов имеется одна и та же синтаксическая ошибка, то есть во всех трех случаях построение фразы не соответствует правилам греческого языка, например: Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – тогда говорит расслабленному. ( Мф. 9:6 ; Мк. 2:10 ; Лк. 5:24 ).

Тождественными бывают и так называемые άπαξ λεγάμενα (букв, единожды сказанные) – слова или выражения, которые в Новом Завете или даже во всей Библии употребляются лишь один раз, в одном конкретном месте. К таковым относится, например, фраза: и смеялись над Ним

Пророк Малахия. Фреска. XIV в.

Цитаты из Ветхого Завета нередко подвергаются одинаковым изменениям у всех трех синоптиков. Например, пророчество Малахии об Иоанне Предтече в оригинале звучит так: Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною ( Мал. 3:1 ). В двух синоптических Евангелиях этот текст приведен в следующей редакции: вот, Я посылаю Ангела Моего пред лицем Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою ( Мк. 1:2 ; Лк. 7:27 ).

В то же время между тремя синоптическими Евангелиями немало различий. Существенно отличается, например, текст Нагорной проповеди в Евангелии от Матфея (гл. 5–7) от так называемой Проповеди на равнине в Евангелии от Луки (гл. 6). Заповеди Блаженства у Луки примерно вдвое короче, чем у Матфея. Молитва «Отче наш» у Луки также изначально была короче. В течение веков в результате корректировки текста в рукописях эта молитва у Луки приобрела почти тот же вид, что она имеет у Матфея, то есть те фразы, которых там недоставало, были постепенно дополнены по Евангелию от Матфея. Но изначально разница была более существенной.

Во многих местах изречения Иисуса даются одним евангелистом более подробно, чем другим. Например, у Матфея Иисус говорит: зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме ( Мф. 5:15 ). Параллельный текст у Луки звучит так: Никто, зажегши свечу, не покрывает ее сосудом, или не ставит под кровать, а ставит на подсвечник, чтобы входящие видели свет ( Лк. 8:16 ).

Таким образом, с одной стороны, в текстах синоптических Евангелий имеет место определенная несогласованность, происходящая либо от того, что евангелисты писали по памяти, либо по причине использования разных источников. С другой стороны, между синоптиками существует значительное сходство, в том числе и текстуальное, свидетельствующее, по мнению ученых, о существовании между ними литературной зависимости.

О том, как создавался евангельский текст, и о взаимозависимости между евангелистами-синоптиками существует обширная литература, содержащая немало гипотез. Долгое время, вплоть до середины XIX века, считалось, что самым ранним по времени появления было Евангелие от Матфея. Однако в XX веке большинство исследователей склонилось к тому, что Евангелие от Марка появилось первым, а Матфей и Лука пользовались им в качестве источника.

Успение. Икона. Фрагмент. Феофан Грек. XV в.

Это доказывают, в частности, тем, что Матфей и Лука согласны между собой в хронологии тех евангельских событий, которые у них общие с Марком, но отличаются в тех местах, которых нету Марка. В подтверждение данной гипотезы ссылаются также на краткость этого Евангелия, содержащего всего 661 стих, тогда как Евангелие от Матфея содержит 1068 стихов, а от Луки – 1149. Именно с Евангелием от Марка, как предположительно первым по времени составления, связывают ключевой момент перехода от устного к письменному преданию.

Другое доказательство первенства Марка базируется на сравнительном анализе параллельных мест Марка и Матфея. Этот анализ показывает, что в ряде случаев Матфей опускает имеющиеся у Марка упоминания о таких человеческих качествах Иисуса, которые могут показаться не соответствующими Его Божественному достоинству. Из этого делается вывод о том, что Матфей писал позже Марка и редактировал его текст в сторону большего соответствия церковному учению. Однако такой вывод напрашивается только в том случае, если принимать первенство Марка за аксиому. С таким же успехом, исходя из гипотезы о первенстве Матфея, можно говорить о том, что Марк писал после него и по каким-то собственным соображениям добавлял к своему повествованию те упоминания о человеческих качествах Иисуса, которые у него отсутствуют.

Под Q понимают общий первоисточник, который, как предполагали, включал в себя около двухсот тридцати изречений Иисуса, присутствующих у Матфея и Луки, но отсутствующих у Марка. Некоторые ученые считали, что источник Q изначально носил устный характер и лишь впоследствии получил письменную фиксацию. Высказывались – и до сих пор высказываются – разнообразные догадки о языке и составе Q, месте и времени его написания, его литературном жанре. Предполагают, вслед за Папием, что он мог быть составлен на еврейском языке, а затем был переведен на греческий. При «воссоздании» Q используют также изречения из апокрифического «Евангелия Фомы».

Появление «гипотезы Q», принимавшейся за аксиому большинством исследователей в области Нового Завета в течение всего XX века, было результатом не только сравнительного анализа текстов трех синоптических Евангелий. В немалой степени оно было связано с представлением о том, что лишь часть евангельского материала восходит к «историческому Иисусу», тогда как другая часть является плодом деятельности позднейших редакторов. Значительные усилия были соответственно направлены на выявление в Евангелиях изречений, которые могли восходить к Иисусу. С этой целью учеными производилась декомпозиция евангельского текста – расчленение его на части ради отделения предполагаемого аутентичного ядра от позднейших напластований и комментариев.

Объем исследований в данном направлении поистине неисчерпаем. При этом ни одно из исследований, нацеленных на декомпозицию текста, не основано собственно на текстологии Нового Завета, так как все ученые работают с одним и тем же дошедшим до нас текстом. Выводы касательно аутентичности тех или иных фрагментов текста основаны не на работе с текстом, а на изначально принятых идеологических предпосылках, позволяющих отнести одну часть текста к категории аутентичных изречений Иисуса или повествований о Нем, а другую – к позднейшим напластованиям.

Мы не будем входить в подробности научной дискуссии относительно источника Q, а также относительно того, что в Евангелии восходит к «историческому Иисусу», а что могло явиться плодом позднейшей интерпретации. Вся эта дискуссия не основана ни на чем, кроме догадок и предположений. К настоящему времени в научном сообществе все более внятно раздаются голоса в пользу того, что источник Q – не более чем фантом, изобретенный теми учеными, которые решили доказать себе и миру, что Иисус был обычным учителем нравственности, оставившим после Себя сборник нравоучительных сентенций; лишь много десятилетий спустя Его стали обожествлять, а Его смерти придали искупительный смысл. Источник Q был необходим для доказательства правоты этих ученых; его отчаянный поиск не дал никаких результатов, и тогда его просто сконструировали путем вычленения отдельных изречений из канонических и неканонических Евангелий.

Общепринятыми в современной науке являются следующие данные, касающиеся соотношения текстуального материала между синоптиками: 90% материала Евангелия от Марка присутствует в Евангелии от Матфея и более 50% – в Евангелии от Луки. При этом буквальных совпадений около 51% между Евангелиями от Марка и от Матфея и около 53% между Евангелиями от Марка и от Луки. Эти цифры, как казалось ученым XX века, должны с неизбежностью приводить к мысли о взаимной литературной зависимости трех евангелистов или о наличии у них общих первоисточников.

Однако современный статистический анализ соотношения текстов трех евангелистов-синоптиков вносит коррективы в это представление. Известная немецкая исследовательница Нового Завета Э. Линнеманн приводит следующие цифры. Евангелие от Марка состоит из 116 перикоп (отрывков). Из них 40 перикоп общей численностью 3635 слов не имеют параллелей в Евангелиях от Матфея и Луки: это 32,28% от всего Евангелия от Марка. Оставшиеся 76 перикоп общей численностью 7625 слов, имеющие параллели у Матфея и Луки, составляют 67,72% Евангелия от Марка. Однако из этих 7625 слов полностью идентичными являются: у всех трех синоптиков 1539 (20,19%), у Матфея и Марка 1640 (21,51%), у Марка и Луки 877 (11,5%), у Матфея и Луки 381 слово (5%). Из 1539 слов, идентичных у всех трех синоптиков, лишь 970 можно отнести к числу терминов, идентичных по смыслу: это 12,72% от общего числа слов, входящих в параллельный материал всех трех синоптиков. Остальное – это предлоги, артикли и другие вспомогательные слова, наличие которых в трех текстах не указывает на смысловое совпадение.

На основании простого подсчета исследовательница приходит к выводу о том, что для разговора о трех синоптических Евангелиях в терминах взаимной литературной зависимости нет достаточных оснований. Чтобы в этом убедиться, можно проделать простой эксперимент: попросить трех людей, незнакомых друг с другом, описать событие, свидетелями которого они стали, например дорожно-транспортного происшествия, записать их рассказы, а затем сравнить три записанных текста. В них, несомненно, будет много отличий, так как каждый расскажет о происшествии по-своему. Однако будет и много общего: сходный сюжет, одинаковые термины («дорога», «машина», «водитель», «столкновение» и т. д.), похожие словосочетания. Весь этот общий, «синоптический» материал составит 30,40 или 50%, а может быть, и больше. При этом в силу условий эксперимента заведомо исключены как литературная взаимозависимость трех свидетелей, так и знакомство между ними.

Источник