Кто такие сыны сива ирландия

Человек или броненосец

Основные вехи мифологизированных похождений Неда Келли таковы. Родился в семье ирландских иммигрантов, сызмальства постоянно наблюдал и терпел произвол английских властей. В юности избил полицейского, который намеревался арестовать его за кражу лошади, хотя никакой лошади он не крал, и попал в тюрьму. Отсидел, вернулся к семье. Затем произошел судьбоносный конфликт с участием констебля по фамилии Фицпатрик. В результате конфликта констебль был слегка покалечен, мать Неда угодила за решетку, а сам Нед Келли с братом Дэном и несколькими товарищами подались в бега.

И пошло-поехало. Повсеместно учинялись разбои, грабежи, убийства сотрудников правоохранительных органов и иные бесчинства, что, впрочем, обосновывалось активной гражданской позицией и находило горячую поддержку среди народа. Слава ирландскому сопротивлению, долой угнетение крестьян викторианским империализмом и все такое. Члены банды носили модную железную броню для защиты от пуль и создания запоминающегося имиджа, а также сжигали банковские закладные для укрепления популярности у «электората». Но закончилось все печально. Даже петиция, подписанная десятками тысяч граждан, не помогла.

Начинается жизнеописание Неда Келли (Джордж МакКэй) с его детства, обставленного в традициях колониальной готики: скудные по части растительности прерии, одинокие домишки и нищета ирландских поселенцев, соседствующая с роскошью английской землевладельческой аристократии. Мать Неда, красивая женщина с крайне скверным характером, промышляет оказанием сексуальных услуг и непрестанно пилит супруга. Услугами пользуется сержант О’Нил, сыгранный Чарли Ханнэмом, в целом неплохой мужик, доброжелательный. Он сообщает Неду, что его отец был неоднократно замечен скачущим по ночам верхом на коне в красном платье. Платье Нед разыскивает и предает огню, но фиксация на переодеваниях в женское будет преследовать его до конца дней.

Занимательный факт: одним из видных исследователей феномена Неда Келли был Колин Кейв, отец не менее (а куда более) знаменитого австралийца Ника Кейва. Колин Кейв участвовал в создании книги под названием «Нед Келли: человек или миф». Название это Ник Кейв впоследствии ненадолго приспособил под себя. А внук Колина Кейва играет в «Подлинной истории банды Келли» Дэна Келли, брата Неда.

Источник

Увечный хозяин и его неверный слуга

Увечный хозяин и его неверный слуга
Леонид Банчик

Библейская эпоха Царств полна интриг и предательств, как, впрочем, и исторические хроники других народов. Лишь некоторые цари освятили эту эпоху своей любовью к Господу. Таких можно пересчитать по пальцам, и начинается пересчёт всегда с царя Давида, великого псалмопевца. Был у Давида верный друг, сын его врага, жестокого монарха Саула. И не просто сын, а наследник престола Ионафан. В их дружбе не было даже толики соперничества. Причём Ионафан сам признал, что Давид должен стать правителем страны: «Ты будешь царствовать над Израилем, а я буду вторым по тебе» (1 Царств 23:17). Первая часть его слов сбылась, а вторая нет: Ионафан погиб в битве с филистимлянами вместе с отцом и двумя братьями.
Сыну Ионафана было тогда всего пять лет. Имя сына по-русски трудно выговорить – Мемфивосфей. На иврите полегче – Мефивошет («уничтожающий позор»). В 1 Паралипоменон 8:34 он назван Мерибаал («Ваал борется»). Возможно, повзрослевший юноша решил сменить языческое имя на Мефивошет, тем самым «уничтожив позор» имени, данного ему при рождении. Когда погибли отец и дед, с ним тоже произошло несчастье. Нянька, узнав о трагедии, в панике схватила мальчика в охапку, побежала и уронила его. Так Мемфивосфей стал хромым на обе ноги.
Семь с половиной лет спустя Давид, помазанник Божий, воцарился над Израилем. Он укрепился во власти, взял крепость Сион, сделал Иерусалим столицей государства, одержал важные победы над филистимлянами и другими неприятелями, после чего наконец-то исполнил давнюю просьбу друга позаботиться о его семье.
«И сказал Давид: не остался ли еще кто-нибудь из дома Саулова? я оказал бы ему милость ради Ионафана. В доме Саула был раб, по имени Сива; и позвали его к Давиду, и сказал ему царь: ты ли Сива? И тот сказал: я, раб твой. И сказал царь: нет ли еще кого-нибудь из дома Саулова? я оказал бы ему милость Божию. И сказал Сива царю: есть сын Ионафана, хромой ногами. И сказал ему царь: где он? И сказал Сива царю: вот, он в доме Махира, сына Аммиэлова, в Лодеваре. И послал царь Давид, и взяли его из дома Махира, сына Аммиэлова, из Лодевара. И пришел Мемфивосфей, сын Ионафана, сына Саулова, к Давиду, и пал на лице свое, и поклонился царю. И сказал Давид: Мемфивосфей! И сказал тот: вот раб твой. И сказал ему Давид: не бойся; я окажу тебе милость ради отца твоего Ионафана и возвращу тебе все поля Саула, отца твоего, и ты всегда будешь есть хлеб за моим столом. И поклонился Мемфивосфей и сказал: что такое раб твой, что ты призрел на такого мертвого пса, как я?» (2 Царств 9:1-8).
Из захолустного Лодевара, расположившегося на территории нынешней Иордании, инвалида Мемфивосфея привозят в Иерусалим. Давид восстанавливает его в правах и сверх того – даёт исключительную привилегию садиться за царский стол, причём подчёркивает, что эта привилегия закреплена за ним навсегда. Фактически правитель Израиля усыновляет наследника погибшего друга. Ответ Мемфивосфея – образец кротости. Он называет себя мёртвым псом. Ведь столько лет он жил в забвении. Вот уж, действительно, «из грязи в князи»! Тем более, он обрёл не только высочайшего покровителя, но и солидную челядь – Сиву, его потомков и рабов:
«И призвал царь Сиву, слугу Саула, и сказал ему: все, что принадлежало Саулу и всему дому его, я отдаю сыну господина твоего; итак обрабатывай для него землю ты и сыновья твои и рабы твои, и доставляй плоды ее, чтобы у сына господина твоего был хлеб для пропитания; Мемфивосфей же, сын господина твоего, всегда будет есть за моим столом. У Сивы было пятнадцать сыновей и двадцать рабов. И сказал Сива царю: все, что приказывает господин мой царь рабу своему, исполнит раб твой. Мемфивосфей ел за столом Давида, как один из сыновей царя» (2 Царств 9:9-11).
Один комментатор назвал эту главу самым ярким примером милости во всём Ветхом Завете. Конечно же, наиболее яркие примеры милости показывает нам Господь, и таких примеров множество. Сколько раз Он спасал Израиль от полного уничтожения! Но, безусловно, своим отношением к Мемфивосфею Давид показывает, как мы должны относиться друг к другу. Правда, царь не сразу вспомнил о нём, но лучше поздно, чем никогда.
Миновали годы, и мятежный сын Давида Авессалом восстал против отца. Божьему помазаннику пришлось бежать из Иерусалима. Царь в отчаянии взывал к Вседержителю: «Восстань, Господи! Спаси меня, Боже мой!» (Псалом 3:8). (В мессианских общинах песню «Кума Адонай», написанную по третьему псалму, часто поют необычайно весело, не осознавая, что это плач Давида). Господь оказал политическую поддержку через Хусия, разрушившего совет Ахитофела, и не менее важную продовольственную помощь – через уже известного нам Сиву.
«Когда Давид немного сошел с вершины горы, вот встречается ему Сива, слуга Мемфивосфея, с парою навьюченных ослов, и на них двести хлебов, сто связок изюму, сто связок смокв и мех с вином. И сказал царь Сиве: для чего это у тебя? И отвечал Сива: ослы для дома царского, для езды, а хлеб и плоды для пищи отрокам, а вино для питья ослабевшим в пустыне. И сказал царь: где сын господина твоего? И отвечал Сива царю: вот, он остался в Иерусалиме и говорит: теперь-то дом Израилев возвратит мне царство отца моего. И сказал царь Сиве: вот тебе все, что у Мемфивосфея. И отвечал Сива, поклонившись: да обрету милость в глазах господина моего царя!» (2 Царств 16:1-4).
Солдатам, сохранившим верность царю, необходимо было пропитание. Сива совершил богоугодный мужественный поступок, подарив Давиду ослов и снабдив провизией. Но при этом слуга доносит на своего господина Мемфивосфея. Донос выглядит достаточно правдоподобно. Мемфивосфей – прямой наследник престола в династии Саула. Он вполне мог смекнуть: «Когда враждует сын с отцом, народ может возмутиться. Дескать, что это за царь, у которого нет мира в семье. Вот тогда вспомнят о предыдущем царе и его законном наследнике». Хромой страдалец мог стать царём Израиля. Рассуждал ли так в действительности Мемфивосфей? У нас нет тому никаких свидетельств, кроме слов неверного Сивы. Однако Давид внял доносу и обещал слуге всю собственность, принадлежащую его господину.
Господь ответил на молитву царя: войско Авессалома повержено, Давид возвращается с победой. Не успевает он переправиться через Иордан, а к нему уже спешат на встречу вельможи. Одни – чтобы оправдаться, другие – чтобы получить обещанное. Всех опережает Семей, который поносил бранными словами убегающего правителя, швырял в него камни. Теперь Семей бросается в ноги царя с просьбой о прощении.
Приспевает и Сива с пятнадцатью сыновьями и двадцатью рабами. Спрашивается, зачем такой солидный эскорт? Ответ лежит на поверхности: Сива желает в торжественной обстановке получить подтверждение своих прав на имущество хозяина. Приезжает и сам Мемфивосфей.
«И Мемфивосфей, сын Ионафана, сына Саулова, вышел навстречу царю. Он не омывал ног своих, не обрезывал ногтей, не заботился о бороде своей и не мыл одежд своих с того дня, как вышел царь, до дня, когда он возвратился с миром. Когда он вышел из Иерусалима навстречу царю, царь сказал ему: почему ты, Мемфивосфей, не пошел со мною? Тот отвечал: господин мой царь! слуга мой обманул меня; ибо я, раб твой, говорил: «оседлаю себе осла и сяду на нем и поеду с царем», так как раб твой хром. А он оклеветал раба твоего пред господином моим царем. Но господин мой царь, как Ангел Божий; делай, что тебе угодно; хотя весь дом отца моего был повинен смерти пред господином моим царем, но ты посадил раба твоего между ядущими за столом твоим; какое же имею я право жаловаться еще пред царем? И сказал ему царь: к чему ты говоришь все это? я сказал, чтобы ты и Сива разделили между собою поля. Но Мемфивосфей отвечал царю: пусть он возьмет даже все, после того как господин мой царь, с миром возвратился в дом свой» (2 Царств 19:24-30).
Мемфивосфей обвиняет Сиву в клевете. Что означает его фраза «слуга мой обманул меня»? Вероятно, Сива отговорил хозяина ехать к Давиду и сам отправился вместо него, а оставшийся в Иерусалиме Мемфивосфей так переживал за беглого царя, что даже не мыл ног и одежд. Период изгнания Давида он провёл в состоянии духовной тесноты, ведь друг отца оказал ему великую милость, а он в трудное время не смог поддержать благодетеля. Поэтому Мемфивосфей заслужил наказания, но не очень сурового. И Давид прерывает его речь, объявляя новое решение – разделить земли поровну между господином и слугой. У царя нет доказательств того, что Сива солгал. С другой стороны, именно Сива оказал ему неоценимую помощь. Отсюда столь разумное решение, которое в наши дни именуют Соломоновым.
Вполне возможно, Давид пошёл на уловку, подобную той, которую содеял Соломон в суде над двумя женщинами, называвшими себя матерями одного ребёнка. Сын Давида велел разрубить дитё, и истинная мать не допустила этого. В нашей истории сам Давид «рубит» пополам землю. Сива молчит, а Мемфивосфей совершает благородный поступок: отдаёт свою часть слуге. Он добровольно лишает себя богатства, потому что дружба с царём для него дороже всего. Мемфивосфей сравнивает Давида с Ангелом Божиим. Для него царь – Божий помазанник. Он желает только одного: чтобы Давид вновь стал хорошо к нему относиться.
Слуга предал хозяина, и как поступает с ним господин! Это замечательная иллюстрация слов Христа из Нагорной проповеди:
«Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу… Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Матфея 5:25, 43-44).
Мемфивосфей отдал противнику всё, что у него было. Он вновь стал таким же бедным дворянином, каким был до своего возвышения. Или всё-таки не совсем так?
Вы обратили внимание, сколько раз в 9-й главе сказано, что Мемфивосфей ел за царским столом? Целых четыре раза! Причём в последних четырёх стихах главы – трижды! Почему Господь делает особое ударение на этом факте? Наверное, потому что главным в жизни Мемфивосфея является не богатство, а великая милость – есть за царским столом. И этой милости Давид у него не отнял, так как она дана сыну Ионафана навсегда!
Мемфивосфей сравнил правителя Израиля с Малах Элоhим. Не раз в Ветхом Завете мы видим, что Ангела Господня называют Богом. Царский стол – символ Господнего стола, за которым все верующие воссядут с Христом. Мы будем приглашены на брачный пир Агнца не по нашим заслугам, а на основании веры и любви к Богу. Мемфивосфей радовался возвращению домой царя Давида, и придёт время радости в народе Израиля, когда воззрят на Того, Которого пронзили. Мемфивосфей жаждал царской милости, а наш Господь – Царь царей, Господь господствующих, и Его милость необъятна. Вот чему нас учит рассказ об увечном хозяине и его неверном слуге.

Источник

Австралия, вестерн, Робин Гуд – в России выходит «Подлинная история банды Келли»

Sobesednik.ru — о том, почему современные вестерны больше «не выстреливают»

Sobesednik.ru на примере «Подлинной истории банды Келли» рассуждает о том, почему современные вестерны больше «не выстреливают».

Нед Келли известен, как австралийский дерзкий бушрейнджер и весьма противоречивая фигура – почти Робин Гуд. Одни боялись его за жестокие расправы над полицейскими, а другие восхваляли за восстановление справедливости и сопротивление колониальным властям. Тотальную известность банда Келли приобрела после двух громких ограблений банков в 1878-ом и 1879-ом годах, уничтожив закладные горожан, которые с того момента стали свободны от долгов.

Так прославленный Келли, не раз становившийся объектом австралийского фольклора еще при жизни, стал главным героем романа Питера Кэрри, вышедшего в 2000-ом году и получившего одну из самых престижных наград в мире английской литературы – Букеровскую премию. Затем историей разбойника и, соответственно, книгой заинтересовался Джастин Курзель – автор «Снежного города», «Макбета» и «Кредо убийцы».

Картина «Подлинная история банды Келли» могла с тем же, а то и большим успехом называться просто – «Подлинная история Неда Келли». По крайней мере, название бы не вводило в заблуждение. Дело в том, что в фильме проискам прославленной банды, углублению в ее идеологию, противостоянию с властями и трагической судьбе уделена одна четвертая часть от всего хронометража. В основном сюжет сосредоточен на детстве лидера шайки, его сложных взаимоотношениях с семьей и иногда знакомствах с другими разбойниками.

«Подлинная история банды Келли» // фото: скриншот с YouTube

Картина поделена на три главы, рассказывающих о периодах жизни Неда (Джордж Маккей) – «Мальчик», «Мужчина» и «Монитор». Прямо противоположно большому временному разрыву между первыми двумя главами, «Мужчина» находится в полушаге от того, чтобы перерасти в «Монитора» – в прямом и переносном смыслах. После внутренних метаний до последнего нежелающий заниматься преступной деятельностью Нед трансформируется в Монитора – броненосный корабль с мощным артиллерийским вооружением (с чем герой сам себя ассоциирует).

До этого подавляющую часть фильма мы видим его становление. Начинается действо, когда Нед был еще совсем мальчишкой. Вместе с братьями, сестрой, матерью Эллен (Эсси Дэвис) и нерадивым пьющим отцом он живет в бедной лачуге. Отец не делает и малейших попыток прокормить семью, так что Эллен вынуждена принимать мужчин прямо на супружеской кровати, пока ее муж неподалеку хлопочет по домашним делам, а старший сын подглядывает за прелюбодеянием через щель. Возможно, в этот момент у Неда начал развиваться Эдипов комплекс, который еще в детстве подтолкнул его стать добытчиком семьи, а в зрелом возрасте – ревновать мать к ухажерам.

С ранних лет Неду предстояло столкнуться с корыстным сержантом О’Ниллом (Чарли Хэннем), жестоким разбойником и по совместительству любовником матери – Гарри Пауэром (Рассел Кроу), лицезреть первые в жизни убийства и ощутить горечь от предательства мамы, продавшей его Гарри в услужение за пятнадцать фунтов. По указке Пауэра, Нед ранит О’Нилла, за что оказывается в тюрьме. Дальше события переносятся на десять лет вперед, когда успевший возмужать мальчик возвращается домой, где его ждут новые сюрпризы.

«Подлинная история банды Келли» // фото: скриншот с YouTube

Первая часть служит зачином, где должны раскрываться причины зарождения бунтарской искры. Столкновение с несправедливостью закона и правда было – его отца незаслуженно арестовал О’Нилл, после чего он был осужден и вскоре умер. Однако увиденное выглядит неубедительно. Складывается ощущение, что мальчик просто пропустил этот «незначительный» фрагмент. Десять лет его жизни также бесследно провалились – о том, чем он занимался и как формировалось его мировоззрение неизвестно практически ничего, а по возвращении домой против преступности он был настроен даже негативно. По крайней мере, пособничество младшего брата Дэна (Эрл Кейв) новому любовнику матери – Джорджу Кингу (Марлон Уильямс), занимающегося кражей лошадей, ему явно по душе не пришлось.

С этим негативно резко контрастирует его внезапное решение присоединиться к «семейной банде». В реале же путь Неда был поступенчатым и логичным. В молодости его не раз арестовывали за избиения, в том числе полицейского, пытавшегося арестовать его за кражу коня, вроде как взятого в долг.

Известности Неда положил начало констебль Фицпатрик (Николас Холт) – крайне неприятный персонаж, даже на фоне большинства других героев, также не отличающихся добродетелью. Нед познакомился с ним в публичном доме, когда заносил туда краденное его братом платье (оно было использовано для кражи – об этом чуть позже). Вскоре констебль сближается с семьей Келли и приударяет за младшей сестрой новоиспеченного знакомого – Кейт (Жозефин Блэйзер). Однако очень скоро служитель закона оказывается избит за домогательства к девушке и в большей степени за ложные обещания в помощи Дэну.

«Подлинная история банды Келли» // фото: скриншот с YouTube

Фицпатрик уходит из гостей Келли с простреленной рукой и обвиняет в этом все семейство. Только после этого начинается формирование банды, на которое отведены оставшиеся тридцать минут фильма. Эллен садится в тюрьму, а сами братья пускаются в бега. В этот момент Нед снова претерпевает неправдоподобно резкие внутренние перемены и превращается в одержимого революционера, кромсающего полицейских. Образ очень интересен, отчего еще сильнее обидно, что Келли пробыл в нем минимум экранного времени и трансформировался в главаря не пойми как. Одна из очевидных причин – арест матери, а другие более неочевидные – накопившиеся обиды на закон и власть. Второму внимания в фильме практически не уделено, отчего буйственные милитаристские лозунги звучат хоть и эффектно, но неубедительно.

С началом войны против власти бунтари облачились в женские платья – дань сынам Сива, потомками которых являются Нед и его братья. Момент интересный, и впору тут было бы рассказать красивую мрачную легенду. Но не тут то было. Об истории сынов Сива картина также упорно умалчивает, удостоив лишь ответа на вопрос, почему отец Неда в начале разъезжал в красном платье, над чем с недвусмысленными намеками насмехался О’Нилл.

Оставалась надежда лишь на дерзкие налеты банды, но и они благополучно прошли мимо. Хотя те самые два ограбления банков – фундамент, пласт, на котором держится история разбойников. Именно после них за голову каждого члена банды была назначена награда по шестнадцать тысяч австралийских долларов, а Нед приобрел неоднозначную репутацию, на двоякости которой внимание, к слову, также не акцентируется. Все, что мы видим – это, как наряженный Нед с друзьями разбирает железную дорогу, чтобы устроить облаву на полицейских, и параллельно записывает свою историю, чтобы передать ее потомкам (этому его научил Гарри).

«Подлинная история банды Келли» – о ненависти к власти, о бесчинствах, об эксплуатации. В конце 1878-ого Нед бескомпромиссно обличил произвол английских колониальных властей на австралийских территориях и призывал к борьбе против беззаконий, творимых английскими полисменами над английскими и ирландскими переселенцами. Было бы неплохо это все показать, а еще лучше приправить философскими диалогами по типу «Недругов» – но это, видимо, было бы слишком шикарно.

«Подлинная история банды Келли» // фото: скриншот с YouTube

Зато с визуалом у Курзеля отношения хорошие, и если уж смотреть «Банду Келли», то исключительно в кинотеатре. Его «Макбет» был визуально ошеломителен. Крупные планы со смотрящими прямо в камеру Фассбендером и Котийяр, фантасмагорическое пространство в кровавом тумане, просторы пустынных полей в холодных тонах, где герои будто балансируют на грани двух миров. В том же «Снежном городе» при всей его визуальной минималисточности преступления, сцены насилия и внутренняя реакция на них героев (практически бессловесная) были обыграны гениально.

У «Келли» тоже есть на что посмотреть. Скачущий всадник на фоне живописного горизонта, заснеженные леса, эстетически обыгранные прелести вестерна в виде изувеченных трупов и бандитских разборок (хоть их и мало, но они есть), а финальная перестрелка – это что-то с чем-то. Загнанные словно добыча, некогда ассертивные бунтари прячутся в старом вагоне. Вокруг кромешная тьма. Из маленького отверстия видно, как надвигается лес (прямо как в «Макбете») из горящих факелов. Огни гаснут. Раздаются выстрелы. Обличается светом гора полицейских в белых призрачных одеяниях. И Нед выходит с ними один на один в гротескных самодельных пуленепробиваемых доспехах. С огромнейшим успехом можно было бы эстетически обыграть ограбления банков, но, к сожалению, этих эпизодов не случилось.

С каждым годом жанр вестерна цепляет все меньше. Тут дело даже не всегда в качестве выходящих картин, сколько в привязанности жанра к конкретной и ушедшей эпохе. Его романтика действовала тогда, когда разговор о крутых ковбоях, дерзком разбое, доблестных подвигах, несправедливостях закона, гонениях коренных народов и сама тема маскулинности в ее чистом виде были еще актуальны. Сейчас это уже не производит должного эффекта. Но что касается конкретно «Банды Келли», то проседает картина, естественно, из-за сюжетных упущений. Зато актеры при этом прекрасны. Жаль Ханнема и Кроу было безбожно мало – на случай, если кто-то захочет посмотреть кино исключительно из-за них.

Источник

Become a man: как Джастин Курзель исследует маскулинность

«Подлинная история банды Келли» как вызов патриархальным установкам

В прокат выходит «Подлинная история банды Келли», экранизация одноименной книги о разбойнике-бушрейнджере, одном из самых важных национальных символов Австралии. Несмотря на название, фильм, как и книга — это постмодернистское переосмысление исторических событий, бросающее вызов как романтизации преступников, так и традиционным представлениям о том, что значит быть мужчиной.

Невозможно полноценно говорить о темах «Подлинной истории банды Келли», не затрагивая понятие токсичной маскулинности. Некоторые люди не понимают его значения и потому могут считать пропагандистским клише, однако это академический термин, описывающий вполне конкретные вещи: традиционно поощряемые в мужчинах паттерны поведения, которые наносят вред как обществу, так и самим мужчинам. Среди самых заметных — агрессивность («пусть дерутся, они же мальчишки»), гиперсоревновательность и стремление доминировать («показал, кто тут батя»), подавление эмоций за исключением гнева («мальчики не плачут»), неумение просить о помощи («мужик разбирается сам»), гиперсексуальность (любая цитата о количестве партнерок с любого мужского форума) и неразрывно связанные со всем вышеперечисленным мизогиния и гомофобия.

При этом важно знать, что не любая маскулинность — токсичная. Такие традиционно «мужские» черты, как усердие в работе, обеспечение своей семьи или телесное и умственное саморазвитие не считаются токсичными. Едва ли можно обвинить в токсичности, скажем, Терри Крюса или Криса Эванса, несмотря на их предельно маскулинную внешность. Понятие «токсичная маскулинность» призвано не демонизировать мужчин как гендер, а лишь подчеркнуть вредоносность определенных общественных установок, которые им были навязаны.

От традиционных представлений о маскулинности режиссер отошел и в экранизации «Макбета» с Майклом Фассбендером, подчеркнув двойственность натуры шекспировского антигероя: поглощенного жестокой борьбой за власть и в то же время нежно любящего свою жену, а после ее смерти страдающего от метафизического одиночества и невозможности разделить с кем-либо переполняющие его страх и отчаяние.

Однако в «Истории банды Келли» Курзель выходит на новый уровень изучения токсичной маскулинности, показывая, как мальчик, от лица которого ведется повествование, постепенно ломается под давлением культа силы. В попытках сделать его «настоящим мужчиной», общество создает психически нестабильного человека, которого до конца жизни преследуют травмы детства. Тот факт, что Нед Келли — не просто случайный ребенок, а главный народный герой Австралии, местный Робин Гуд, позволяет режиссеру вынести тему маскулинности на национальный уровень, поговорить о том, что значит быть австралийским мужчиной. Хотя, разумеется, эта тема актуальна и за пределами многострадального и теперь не такого уж и Зеленого континента.

Курзель в этом фильме идет на риск, бросая вызов обществу, в котором Келли до сих пор многие воспринимают как ключевую фигуру для австралийской идентичности, символ национального освобождения, воплощение антиколониализма, антиавторитаризма и боевого духа Австралии. И это не первый случай, когда он подвергает сомнению патриотические символы своей страны. В «Сноутауне», например, звучит мысль о том, что День АНЗАК (день памяти австралийских и новозеландских солдат, погибших в конфликтах) — в сущности прославление людей за то, что они кого-то убивали и пытали. Представьте что-то подобное о Дне Победы от российского режиссера.

Провести отечественную аналогию с Келли гораздо сложнее. Можно сказать, что формально он — что-то вроде Стеньки Разина или Емельяна Пугачева, но кому они сейчас интересны? В современной России вообще нет культа бунтарей. Если их и показывают в кино, то исключительно бессмысленными и жалкими, как в «Союзе спасения».

Жизнь Келли, напротив, экранизировали множество раз. Собственно, первый полнометражный фильм в истории кино (аж 1906 года!) был абсолютным тезкой картины Курзеля, а в двух других байопиках главные роли играли соответственно Мик Джаггер и Хит Леджер, причем они словно соревновались в том, кто покажет Неда более героическим и благородным. Известный австралийский художник-абстракционист Сидней Нолан в середине XX века посвятил бандиту и его знаменитым металлическим доспехам целую серию работ, а в 2000 году организаторы Олимпиады в Сиднее использовали образ нолановского Келли во время церемонии открытия.

Пожалуй, наиболее близкий российский аналог Келли — как ни странно, вымышленный персонаж фильма «Брат» Данила Багров, да и тот, хоть и входит в категорию «благородных разбойников», никогда не был настоящим бунтовщиком.

Доспехи и шлем, позволившие Келли в одиночку перестрелять целый отряд полицейских в знаменитой стычке в городке Гленрован, роднят его и с американскими супергероями (суперзлодеями?). По большому счету, бушрейнджеры (скрывавшиеся в австралийском буше разбойники), вроде Неда Келли, и были вигилантами своего времени, даже прозвища некоторых из них сошли бы за супергеройские. Одного, например, звали Капитан Лунный свет, другой дал себе имя Гарри Пауэр (Мощный Гарри, вы поняли).

Вышедший в 2000 году роман Питера Кэри «Подлинная история банды Келли», по которому и поставлен фильм Курзеля, во многом переосмыслил обросшую мифами историю знаменитого грабителя. Писатель не стал показывать Келли как однозначного террориста, как это 18 лет спустя сделал Лео Кеннеди в книге «Черная змея», не упомянул нападения его банды на китайских иммигрантов и австралийских аборигенов, однако все же поставил под сомнение необходимость такого «героя» для нынешней Австралии.

Ближе к концу книги (и фильма) учитель, спасший полицейских от крушения поезда, подстроенного бандой Келли, обращается к читателям: «Что с нами не так, австралийцы? Почему у нас нет Джефферсона? Или Дизраэли? Неужели мы не можем найти более достойный объект для почитания, чем конокрад и убийца?». Согласитесь, призыв более чем актуальный и для России.

И всё же главным отличием книги Кэри от всех предыдущих интерпретаций стал его неожиданный взгляд на маскулинность Неда Келли и членов его банды. В историях о Келли, как и во всей австралийской национальной мифологии, всегда превалировали идеи гипермаскулинности и не подвергающейся сомнениям гетеросексуальности.

«В мифе об австралийской нации доминирует образ буша и традиционно маскулинных ценностей, необходимых для выживания в нем», — пишет исследовательница и почетный профессор Университета Аделаиды Кей Шаффер. По ее словам, австралиец как «человек буша» – это маскулинная конструкция, которая одновременно исключает женщин из национальной идентичности и определяет их место. С ней соглашается и другая специалистка по истории страны Мириам Диксон, отмечающая, что в Австралии национальная идентичность построена на определенном типе маскулинности — полностью избавленном от женщин. Эта идентичность, несколько отличавшаяся от колониальной английской, стоит на четырех столпах: белой расе, англо-ирландском происхождении, гетеросексуальности и подсознательном неприятии любой феминности.

Реальность, разумеется, гораздо сложнее мифа. К примеру, гомосоциальные отношения бушрейнджеров, подразумевавшие неприкрытую гомофобию, зачастую несли вполне гомоэротический и даже откровенно гомосексуальный подтекст: среди них известны пары любовников, живших фактически семейной жизнью. Роль женщин и представителей других рас и народов, конечно, тоже была куда более значительной.

В своем романе Кэри выворачивает национальный миф наизнанку, изобретая тайное общество «Сыны Сив», члены которого, в том числе и сам Нед Келли, перед сражениями надевали платья, чтобы нарушением социальных норм внушить ужас своим противникам. И хотя само общество было выдуманным, оно имеет реальный исторический прототип в Ирландии XVIII–начала XIX века: бунтовщики из организации «Белые мальчики» носили поверх одежды белые льняные платья (отсюда и их название) и поклонялись мифической женщине Сив Олто, имя которой и использовал писатель.

(Любопытный и в некотором роде символичный факт: в русском дубляже фильма банду Келли называют «Сынами Сива», то есть легендарная женщина из ирландской мифологии у нас стала непонятным мужиком Сивом).

Книжный Нед Келли в платье, разрушающий стереотипы о маскулинности, и так был достаточно революционной попыткой переосмысления австралийской истории. Однако Джастин Курзель пошел еще дальше, сделав токсичную маскулинность и патриархальные ожидания от мужчин краеугольным камнем и главным антагонистом своего фильма. «У белых австралийских мужчин совершенно особенная маскулинность, и мои персонажи постоянно бьются над вопросом, что значит быть австралийским мужчиной, — сказал режиссер в интервью Sidney Morning Herald, — Я рос в окружении очень сильных мужчин, игроков футбольных команд. И в таком окружении ты постоянно задаешься вопросом, соответствуешь ли ты ему. И если ты не соответствуешь, что тебе остается? Вот что мне нравится в идее с платьями — инверсия… Вызов тому, что представляет собой австралийский мужчина».

В отличие от всех предыдущих экранизаций, картина Курзеля уделяет особое внимание детству Келли. Первая же сцена, в которой маленький Нед (Орландо Швердт) смотрит, как сержант О’Нилл в исполнении Чарли Ханнэма фактически насилует его мать, задает тон всему повествованию.

Все мужчины при этом страдают от собственной маскулинности. Сержант не понимает всю нелепость своего сватовства к матери Неда с букетом цветов после того, что он с ней делал. Фицпатрик, не выходящий из борделя и запоя, постепенно погружается в бездну безумия. Даже внешне непоколебимый Гарри Пауэр, как выясняется, мечтает о смерти, раздавленный грузом своих преступлений.

Отдельно надо отметить, как Курзель мрачно высмеивает членоцентричность австралийского общества. В одной из сцен Нед видит привязанный к дереву труп мужчины, которому запихнули в рот его же член, в другой Гарри обвязывает веревкой пенис сержанта и приказывает Неду отстрелить его. В патриархальном мире член — это жизнь, и лишение члена, неважно — реальное или символическое (как надетое платье), означает уничтожение самой личности мужчины.

Впрочем, токсичную маскулинность главному герою прививают не только мужчины, но и мать, которая учит Неда «быть мужиком» чаще, чем все остальные персонажи вместе взятые. Играющая ее жена режиссера Эсси Дэвис словно перенесла противоречивые отношения с сыном из своего звездного «Бабадука». Однако ее образ далек от хичкоковской тиранической матери, чья полулюбовь-полуненависть основывается на жажде контроля. Курзель развивает Хичкока, объясняя истоки материнской гиперопеки: в мире, где одни люди (в основном самые незащищенные — женщины, дети, национальные меньшинства) являются собственностью других, нет варианта просто отказаться от общих правил. В таком мире искать защиту в мужчинах, которых ты сама растишь, это вынужденная реакция.

Для взрослого Неда (заслуживающая «Оскара» роль звезды «1917» Джорджа Маккея) его банда становится отдушиной, местом, где он может спрятаться от патриархальных условностей. Его отношения с лучшим другом Джо Бирном подчеркнуто нежны: они гладят друг друга по волосам, целуют в губы, лежат в обнимку. Платья, которые они носят, оказываются такой же броней, защитой от мира, как и их почти рыцарские доспехи.

Сцены с мужчинами в платьях (отец Келли, рассекающий буш на коне; члены банды, готовящиеся к бою) вообще, пожалуй, самые впечатляющие в фильме, и это делает его действительно уникальным. В каком еще мейнстримном кино образ мужского тела в женской одежде не высмеивается, а эстетизируется?

«Когда ты надеваешь платье, приходит странное чувство силы, — рассказывает Шон Кинан, исполнивший роль Бирна, — Это освобождает. Реально освобождает. Ты словно говоришь: мне вообще насрать, что вы обо мне думаете. Вы не можете задеть меня вашими представлениями о том, что это неправильно, потому что это мое личное».

Однако тяга Келли к нежности, любви, материнской и братской заботе постоянно входит в конфликт с окружающей реальностью, и этот конфликт разрушает его изнутри. Ближе к финалу он облачается в полупрозрачное черное платье, словно оплетающее его раковыми метастазами, и окончательно застревает во власти собственных психотравм, смотря на мир только через узкую прорезь в железном шлеме.

Нед в этом фильме, несмотря на телосложение бойца ММА (неслучайно одним из источников вдохновения Маккея был Конор Макгрегор) и показную жестокость, — не герой и не злодей, а несчастный, запутавшийся мальчик, все та же метафора вынужденного радикализма, что мы видели в «Джокере» Тодда Филлипса, с той лишь разницей, что здесь радикализм тесно связан с маскулинным воспитанием.

Подчеркивая незрелость своего персонажа, режиссер лишает Келли даже его знаменитой пышной бороды — у Маккея до самого конца совершенно детское лицо.

Известная английская присказка оказывается верной, хоть и совсем не в том смысле, в каком ее применяют: в обществе, пропитанном токсичной маскулинностью, boys всегда will be boys. У них практически не будет шансов become a man.

Источник