Кто такие уйгуры и почему у них проблемы с китайцами
Уйгуры в Китае. Так ли бедственно их положение?
Долго думала делать этот пост или нет, так как мнение здесь субъективное, мое, и опирается на большое количество научной литературы и личного опыта.
Так как весь мир встревожен и обсуждает ситуацию в Афганистане, многие считают, что Китай может вмешаться в конфликт, чтобы ситуация не затронула страну и не накалила и без того тяжелую ситуацию в Синьцзян- Уйгурском автономном районе. Я, как китаист защитивший диплом на эту тему и человек, которому это очень интересно, хотела бы рассказать подробно и понятным языком ситуацию, касающуюся » Уйгурского вопроса». Этой темой я начала интересоваться еще в 2018 году, когда жила в Китае. Я постоянно слышала от своих знакомых, что в Урумчи какие-то волнения и восстания, но информации об этом нигде не было. В Китае об этом не пишут и не говорят, а в иностранных источниках всегда одно и тоже: » Китайское правительство притесняет бедных уйгуров, мы это осуждаем».
С ЧЕГО НАЧАЛСЯ КОНФЛИКТ.
Вообще, национальный вопрос всегда был одной из главных проблем в КНР, где доминирующую роль занимает нация Хань. Это и есть те самые китайцы ( более 90% от всего населения страны), остальные являются национальными меньшинствами. В первые годы после образования Китайской Народной Республики национальные меньшинства получили беспрецедентные права, свободы и внимание центральных властей. Хотя, несмотря на то, что период 1949-1956 годов в целом отличался относительно либеральной политикой КПК в решении национального вопроса, первые репрессии против неханьцев начались уже в это время. Период Культурной революции единодушно считается учеными трагедией для всего китайского населения в целом и национальных меньшинств в частности. Например, были запрещены национальные языки. Началось наступление на национальную районную автономию. Одним из результатов культурной революции стало принятие в 1975 году Конституции КНР. Из нее были исключены многие положения, касающиеся прав и свобод национальностей, такие, как возможность развивать свой собственный язык и письменность. В 80-х годах снова стараются провозглашать всеобщее равенство, но это сделать становится уже не так просто.
СИТУАЦИЯ С ПРОТЕСТАМИ
Все протестные акции начались еще в 70-х годах в Тибете, но они не были настолько масштабны в Синьцзяне. В мае 2011 года во Внутренней Монголии были масштабные беспорядки, которые произошли из-за убийства монгольского пастуха Мэргэна, который вместе со своей семьей выступал против открытия угольных шахт в регионе. В результате этого, тысячи монголов приняли участие в акциях протеста, а китайские власти были вынуждены ввести в большинстве провинций военное положение. Что касается СУАР, они всегда считали себя «некитайцами» и не принимали общий уклад. Самые громкие протесты, по крайней мере о которых есть информация, начались в 2016 году и проходят регулярно. Китайцы те еще националисты и не особо принимают то, что делают уйгуры. С одной стороны уйгуров и правда притесняют, им не разрешают молиться на улице, заставляют учить китайский язык, так как они живут на территории КНР, для этого строятся школы китайского языка, которые они обязаны посещать, именно эти школы в иностранных СМИ называют исправительными лагерями ( Да Да, это именно те, которые так усердно в западных и турецких СМИ демонизируют), устраивают уроки китайского на улице, эти уроки обязательно посещать. Во время покупки ножей и острых предметов им сканируют сетчатку глаза. Насколько мне известно, у них постоянно проверяют ID (документы) на улице и это происходит постоянно ( в других провинциях страны). Теперь отвечаем на главный вопрос, тяжело ли живется уйгурам? Да, тяжело. НО! Каждый раз, когда правительство пытается с ними договориться, они устраивают всевозможные провокации. Они взрывают, лезут в драку, нападают на полицию. На что их просто закрывают в их районах и все. Они вообще не готовы к диалогу и сами не могут точно дать знать чего хотят. Быть отдельным государством они попросту не могут, так как в Синьцзяне по моим наблюдениям самое необразованное население, производить особо ничего не могут, да и КПК не хотят отдавать свои земли.
Китайцы сами по себе не конфликтный народ, но что касается нацменьшинств, от них требуют не отличаться от остальной части населения. Китайцы атеисты, но уйгуры мусульмане и всеми способами пытаются делать все напоказ. Религиозная проблема одна из основных в этом конфликте. Их пытаются научить китайскому языку, иначе они по факту не смогут делать в Китае ничего. Ни работать, ни учиться. Но они всячески этому противятся и говорят, что их притесняют. Наверняка были какие-то прецеденты, но такого массового угнетения, как сейчас это все описывают, нет.
Во время учебы я говорила со многими политологами и кандидатами политических наук по этому вопросу и все сходились во мнении, что уйгуры слишком радикальны и не готовы к диалогу. В принципе, добавить больше нечего. И как сказал один профессор, говорить, что этот конфликт-это хорошо или плохо нельзя, он просто есть. Китай и правда старается не допускать провокаций, потому что это далеко не мирные митинги, а реальная угроза людям. И честно, я регулярно мониторю все, что касается Уйгуров и того, что происходит, но порой это реально вбросы. Например недавние санкции против Китая за притеснение прав человека, что они там на полях пашут. Но по факту это их работа, как в продуктовом магазине. Кого я поддерживаю в этом конфликте, как человек со стороны? Правительство Китая, так как вижу, как там все происходит и сколько они делают, чтобы не допускать конфликт. На этом все. Не стала брать какие-то исторические факты, написала простым языком, так как не каждому интересно читать копипаст, даже из моего диплома, но я надеюсь многие люди, которые говорят о притеснении уйгуров, попробуют взглянуть на ситуацию под другим углом.
Обновлено 20/08/21 15:53:
Так как тут много было оскорблений и высказываний про стерилизацию и что якобы поддерживая национальную политику Китая ты автоматически поддерживаешь все самое плохое там. Специально сегодня узнала про этот пункт, так как сама об этом знала мало, но так как я говорю, что Китай проводит грамотную национальную политику, все прицепилось к этому моменту. Так вот, цитирую. « что касается стерилизации женщин, ранее она проводилась в глухих деревнях, после рождения большого количества детей. В сёлах всегда разрешали рожать больше детей, чем в городе. Например во время проведения политики «одна семья-один ребёнок»». Знаете, всем известно про эту систему и помню, как давным давно по этой теме писали, что это правильно, но почему-то никто не говорит, что это истребление китайцев. Вопрос почему? Лицемерие какое-то
Как уйгурцев превращают в китайцев. Как технологии слежения лишиют уйгуров их национальной идентичности: религии, языка и традиций.
Как уйгурцев превращают в китайцев. Как технологии слежения лишиют уйгуров их национальной идентичности: религии, языка и традиций.
Синьцзян-Уйгурский район – обширная область на северо-западе Китая.
Эта область всегда была местом крайне беспокойным, еще до нашей эры там происходили бои между древними китайскими царствами и пограничными племенами, а потом эта территория то входила в состав Китайской империи, то отходила под власть соседских ханств и каганатов.
Поэтому местное население этнически, религиозно и культурно крайне разнородное.
Две самые крупные национальности – это ханьцы, то есть те, кого мы называем китайцами, и уйгуры – тюркский мусульманский народ. И тех и других тут примерно по сорок процентов.
Немалую часть этого обильно политого кровью участка земли занимают пустыни, солончаки, горы и прочая живописная, но скудная природа, так что популярность Синьцзяна среди бесконечных завоевателей трудно было бы объяснить, если не вспомнить, что по нему пролегала немалая часть Великого шелкового пути – главной торговой артерии того времени, контроль над которой мог превратить любое племя босоногих дикарей в процветающую нацию.
Сегодня, обстановка в Синьцзян-Уйгурском районе спокойнее не становится. Скорее, наоборот. Есть все основания считать, что там происходит одно из гнуснейших представлений нашей эпохи, на которое с осуждением смотрит, изо всех сил зажмурив глаза, международная общественность всех концов света.
На самом деле стопроцентно точных и надежных данных о том, как китайцы решают уйгурский вопрос, пока нет. Но хватает и того, что просочилось.
Чем им так уйгуры помешали?
Китай никогда не демонстрировал стремления к серьезной экспансии: многие века сил дряхлой империи еле-еле хватало на то, чтобы держать воедино собранное предками.
Две тысячи лет страна училась сидеть на сотнях разбегающихся зайцев и огромную часть своей энергии тратила на попытки противостоять центробежным силам истории.
Гигантские, несопоставимые со стандартами эпохи административные ресурсы, учет и контроль, противодействие новому, а потому опасному… В этих дисциплинах китайская традиция не знает себе равных. И, конечно, святость и неотторжимость любого куска исторического Китая прошита на подкорке здешнего общества.
Вне зависимости от того, кто на этом куске земли проживает. Вот национализма в его европейском понимании тут было немного, и малые народы в Китае обычно чувствовали себя примерно столь же комфортно, как и ханьцы.
Другое дело, что комфорт – понятие растяжимое.
От маоистской культурной революции, например, все пострадали примерно одинаково, а учитывая, что Сяньцзян в те годы был популярным местом ссылки китайцев «на перевоспитание», мы понимаем, когда произошло основное заселение района титульной нацией: именно в 50-е – 70-е годы XX века сюда была направлена и согнана немалая часть местной ханьской общины.
И все же крупнейшие города Синьцзяна – Кашгар, Аксу, Урумчи – по большей части были тюркскими.
Даже визуально: мечети, минареты, чалмы, хиджабы и блеяние баранов, имеющих свои основания опасаться священного месяца Рамадана.
После смерти Мао и начала относительной либерализации режима уйгуры вздохнули даже несколько свободнее, чем весь остальной Китай.
За районом оставалась кое-какая автономия, и многие небесспорные реалии китайской внутренней политики здесь были значительно смягчены.
Например, ограничение рождаемости затронуло уйгуров куда меньше, чем ханьцев: если ханьцам в городе разрешалось иметь только одного ребенка (в деревне – двоих, если старшей была девочка), то уйгурам, как малому народу, было позволено заводить аж трех потомков.
Что для тюрков-мусульман, конечно, все равно было совершенно нестерпимым вмешательством в их религиозные и культурные традиции.
Борьба с религией тут тоже велась мягче, чем в прочих областях, но уйгуры вовсе не желали ограничения их религиозных прав.
Но уйгуры мечтали о Великом Туркестане, своем собственном государстве для тюркских районов, и регулярно заявляли о своих мечтах, что было совершенно недопустимым и преступным действием с точки зрения Компартии Китая.
Поэтому с конца 80-х годов XX века по начало XXI века тут кипела активная борьба.
Европейцы очень уйгурам сочувствовали.
Китай же полагал, что у него на руках имеется бунтующая провинция, в которой за двадцать лет прошло более 400 мятежей и были совершены тысячи террористических актов.
Причем Китай полагал, что дело тут не только в пантюркизме, но и в сильнейшем исламистском влиянии на регион, что, впрочем, неудивительно, так как граничит Сяньцзян, например, с Афганистаном и Пакистаном.
Список преступлений, который обе стороны предъявляют друг другу, так велик и кровав, что приводить его тут не имеет смысла: с одной стороны у нас будут лежать тела взорванных полицейских и случайных прохожих, с другой – тела забитых и запытанных в тюрьмах революционеров.
Вердикт «оба хороши» при всей его неполиткорректности кажется тут наиболее уместным.
Но на что могли рассчитывать 10 миллионов уйгуров, вступивших в борьбу с полуторамиллиардной жесткой силищей?
На мировую поддержу братьев мусульман? На европейскую любовь к правам человека? На то, что если подобное работает в других странах, то сработает и в Китае?
Но Китай имеет иммунитет к большинству угроз, пугающих современное западное общество.
Там нет свободной прессы.
Практически нет явной оппозиции правящей власти, если не считать перманентной и смертельной, но негласной грызни в верхушке КПК.
Китай заливался кровью последние триста лет с такой регулярностью, что взорванными автобусами китайцев не напугаешь.
Там можно столичных студентов раскатать танками по площади Тяньаньмэнь под тихое одобрение нации, которая превыше всего ценит стабильность и порядок, пусть даже они имеют жутковатые формы.
В 90-х годах, после падения социалистического лагеря и некоторого разброда и шатания среди китайских коммунистов по этому поводу, какие-то иллюзии у уйгуров еще могли быть.
Китай был тогда особенно заинтересован в добрых отношениях с мировой экономикой, хотя в принципиальных вопросах и проявлял железобетонное упрямство. Поэтому кое-какие политические общества у уйгуров были, их лидеров предпочитали не убивать, а вышвыривать из страны.
Сквозь пальцы смотрели на обстановку в синьцзянских учебных заведениях, а муллы в публичных выступлениях могли объяснять важность джихада для превращения мира в дар-аль-ислам, хотя и не очень громко.
Рубежом стал день 11 сентября 2001 года, после которого градус симпатии к угнетенным мусульманам в мире резко снизился, а КПК сочла, что зачатки грядущей язвы надо выжигать каленым железом.
Преследования уйгуров по политическим мотивам резко возросли, действия властей стали жестче, и без того эфемерные свободы начали таять, как иероглифы, написанные водой на каменных ступенях.
Основные функции физического контроля над мятежным регионом были возложены на Синьцзянский производственно-строительный корпус – организацию, которая совмещает функции армии с промышленной компанией, строит аналоги военных городков, прокладывает дороги, возводит заводы, а заодно подавляет народные волнения, так как все работники этого комплекса – фактически военные на гособеспечении.
Пиком данного противостояния стали волнения уйгуров в 2008–2009 годах, вылившиеся в серьезные беспорядки в городах, прежде всего в Урумчи.
Они привели к ранениям нескольких тысяч человек и гибели как минимум нескольких сотен уйгуров и ханьцев.
Видимо, тогда же КПК решила всерьез заняться проблемой.
Особенно активно дело пошло после вступления в 2013 году на пост нового генсека партии и председателя Китая Си Цзиньпина.
Уже в 2016 году жизнь уйгуров превратилась в кошмар. Кошмар, тщательно планировавшийся долгими годами. Уйгурский кошмар Исполнителем и, видимо, одним из главных архитекторов процесса стал Чэнь Цюаньго, назначенный главой парткома Синьцзян-Уйгурского района в 2016 году.
До этого он занимал этот же пост в Тибете, еще одном конфликтном регионе, и идеально подходил для выбранной задачи.
Прозвище «железный Чэнь» он получил совершенно заслуженно, ибо наличия в нем человеческой мягкости пока никому обнаружить не удалось. Так как КПК никогда не публиковала своих планов по приведению уйгуров в чувство, мы можем догадываться о деталях этих планов лишь по отдельным результатам и крайне скудным свидетельствам с мест.
Видимо, наверху было принято решение геноцид все же не устраивать, а просто лишить уйгуров их национальной идентичности, прежде всего религии, языка и традиций.
Превратить их в китайцев.
Регион сразу же был практически закрыт и на въезд, и на выезд.
Теоретически отдельные героические журналисты могут туда пробраться, но очень осторожно, и много информации они там не раздобудут из-за специфики условий.
В регионе стали строиться интересные объекты, обнесенные толстыми бетонными стенами, где, по данным BuzzFeed News, изучали спутниковые съемки региона под лупой, в том числе заретушированные участки.
За три года было организовано 268 крупных лагерей, в каждом из которых можно содержать тысячи людей.
Все прочие сведения, долетающие из региона, отрывочны и не очень проверяемы, чаще всего это свидетельские показания отдельных беженцев и очень обрывочные репортажи журналистов и блогеров, сумевших в основном побывать там вскоре после начала кошмара.
Показания беженцев при этом необходимо корректировать, учитывая, что большинство из свидетелей требуют полной анонимности и очень боятся повредить своими выступлениями родственникам, оставшимся в Китае.
Итак, картина складывается следующая:
Все населенные пункты и трассы наполнены военизированной полицией, армией и бойцами Синьцзянского производственно-строительного корпуса.
Камеры, подключенные к программам распознавания лиц, в городах висят повсюду.
Уйгур за день может несколько раз попасть под процедуру сканирования сетчатки глаза, которую проводят как на блокпостах, так и в административных учреждениях, на рабочих местах и в магазинах.
У каждого уйгура должен быть мобильный телефон. На телефон обязательно должно быть установлено следящее приложение, которое контролирует все звонки и переписку владельца, его геолокацию и активность в Сети (и это при том, что доступ на большинство мировых сайтов из региона закрыт).
Существуют программы социальной лояльности, которые штрафуют уйгура за нежелательные действия. Например, за отдаление более чем на 300 метров от своего дома, места работы или дороги между этими двумя точками.
За заход на нежелательные сайты.
За появление на улице в хиджабе (для женщин) или с бородой (для мужчин).
Детям запрещено давать традиционные исламские имена из длинного списка (туда, например, входят имена Мохаммед, Аиша и Патимат).
На большинстве рабочих мест запрещено говорить на любом другом языке, кроме мандаринского (основной язык ханьцев).
Только на мандаринском разрешено преподавание в школах и высших учебных заведениях. Нежелательно регулярное посещение мечетей, большая часть из которых закрыта.
Минусовые баллы вы получите, если дольше нескольких секунд будете находиться рядом с владельцем телефона, у которого очень низкие социальные баллы.
Запрещено покупать и продавать некоторые виды товаров, например слишком большие ножи.
На лезвии небольших кухонных ножей при покупке гравируется имя покупателя.
Кстати, на ханьцев все эти меры не распространяются.
Если уйгурец вызвал нежелательное внимание властей или полиции, то будет арестован.
Кроме того, арестам подвергаются люди, которые автоматически подбираются программой из тех, у кого самые низкие социальные баллы.
Арестованных без суда и обвинений помещают в места, которые на языке китайских чиновников именуются как «учебные центры профессионального обучения для проведения антиэкстремистского идеологического образования».
Весь прочий мир называет это концентрационными лагерями или тюрьмами.
Там эти люди бесплатно работают на одной из небольших фабрик Синьцзянского производственно-строительного корпуса, немного спят, плохо едят, а все остальное время сидят на полу в компании таких же воспитуемых и громко кричат то, что требует наставник (обычно это лозунги о том, как они любят китайскую культуру, Китай, коммунизм и атеизм).
Считается, что произнеся какую-то мысль несколько тысяч раз, вы хорошо ее усваиваете. Если вы плохо себя ведете, вас бьют. Если вы слишком часто нарушаете правила лагеря, вас убивают.
Если вас не убили, то в конце концов вас выпускают на условную свободу до следующих плохих баллов.
По оценке комитета ООН по ликвидации расовой дискриминации, количество людей, уже прошедших такое профессиональное обучение, составляет не менее миллиона, то есть это каждый восьмой взрослый уйгур минимум.
Синьцзян-Уйгурский район сейчас самый спокойный в Китае, там практически нет преступлений и количество терактов равно нулю.
Большинство проживающих там ханьцев считают действия правительства очень мудрыми и хорошими.
А мнение уйгуров спрашивать не принято.
Как ко всему этому относится мировая общественность?
А никак. Иногда бывают отдельные вспышки интереса к уйгурской проблеме.
Например, когда в ноябре 2020 года петербуржец Гибадуллин обнаружил в новых кроссовках The North Face записку с текстом на английском «Помогите. Я в тюрьме в Китае. Пожалуйста, помогите. Уйгур», то «Фейсбук» не меньше трех дней обсуждал эту коллизию, но потом все решили, что наверняка фейк.
Тут полуторамиллиардный технически развитый Китай, поэтому давайте смотреть на вещи трезво.
Вон Трамп американское производство из Китая выводил и торговые войны с ним устраивал – помните, что писалось в прессе?
Все чаще о том же белом империалисте, который душит свободный китайский народ.
Все, конечно, ужасно сожалеют о происходящем в Китае, но все точно знают, что никто с Китаем из-за уйгуров серьезно связываться не будет.
Мусульмане? Особенно исламисты? Ну, вы же понимаете, что одно дело – резать головы тихих и приятных французских учителей, а другое – скармливать себя китайской народной армии.
К тому же какие претензии к китайцам? Они карикатур на пророка не рисуют.
Они просто… э-э, профессионально образовывают… да.
Наследник трона Саудовской Аравии, прогрессивный Мухаммед бин Салман Аль Сауд, так и сказал, что восхищается китайским руководством:
«Китай имеет право принимать меры, направленные на борьбу с терроризмом и экстремизмом во благо своей национальной безопасности».
Конечно, отдельные западные журналисты с азартом спаниелей копают уйгурскую тематику, и их статьи даже регулярно печатают почтенные издания, но в целом мир на уйгуров, как бы это помягче выразиться, ну, допустим, чихать хотел.
Тем более их не то чтобы совсем уж много убивают, это вам не Руанда, вполне терпимые показатели даже по самым смелым прикидкам.
Еще об уйгурах в обзоре книги: Жизнь под надзором китайского государства. Нас привели к гармонии. Технологии слежения за китайцами.
svonb
svonbsvonb
Почему существует напряженность в отношениях между Китаем и уйгурами?
Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР) на дальнем западе Китая имеет долгую историю вражды между центральной властью и местным населением в лице этнических уйгуров. Би-Би-Си ищет ответ на вопрос «Почему?»
Кто проживает в СУАР?
Население этнических уйгуров представляет собою большинство в китайском регионе Синьцзян
Карта территории СУАР
Однако развитие сюда принесли новые жители. Согласно переписи населения от 2000 года, количество китайцев собственно титульной нации хань превысило здесь 40%, как благодаря большому количеству дислоцированных войск, так и неизвестному количеству незарегистрированных мигрантов.
Всегда ли Синьцзян был частью Китая?
Официально Синьцзян стал частью коммунистического Китая в 1949 году
Этот район знал времена автономного существования, а время от времени и независимости, но то, что мы сейчас знаем как собственно Синьцзян, попало под власть Китая в 18-м столетии.
В 90-е годы участились случаи открытой поддержки сепаратистских групп на волне краха Советского Союза и появления независимых мусульманских государств в Центральной Азии.
Однако Пекин подавил демонстрантов, загнав активистов в подполье.
В чем заключается движущая сила протестов?
Критики Китая заявляют, что он в последние годы поднял на новый уровень репрессии против уйгуров
Ситуация сложная, некоторые считают, что межэтнический конфликт, вызванный экономическими и культурными факторами, стал главной причиной недавних беспорядков.
Главные проекты развития принесли процветание в большие города Синьцзяна, привлекая тем самым молодых и образованных ханьцев из восточных провинций.
В плане культуры уйгуры ближе к Центральной Азии, чем к Китаю
Уйгурские активисты заявляют, что Китай последовательно сокращает их коммерческую и культурную деятельность. Они жалуются на серьезные ограничения в вероисповедании ислама, сокращение количества мечетей и строгий контроль за духовными школами.
Правозащитная организация «Международная амнистия» в своем отчете от 2013 года сообщила, что власти с помощью уголовного законодательства борются с тем, на что вешают ярлыки «нелегального отправления культа» и «сепаратистской деятельности», и препятствуют «мирному проявлению собственной культурной идентичности».
В июле 2014 года некоторые структуры власти автономии запретили своим служащим-мусульманам поститься во время священного месяца Рамадан. Это не первый случай подобного запрета в Синьцзяне, но именно этот последовал после ряда террористических атак, приписываемых уйгурам, и обещает дальнейшее нарастание напряженности межэтнических отношений.
Как развивались акты насилия?
В ответ на беспорядки последних лет Китай насытил этот регион войсками
Китай упрекают в усилении репрессий против уйгуров после уличных протестов в 90-е годы, и во время эстафеты олимпийского огня в преддверии пекинской олимпиады 2008 года.
Экономика Синьзцяна в большей степени вращается вокруг сельского хозяйства и торговли
В ответ были усилены меры безопасности, а многие уйгуры задержаны в качестве подозреваемых. Но акты насилия продолжались, что правозащитные группы связывали именно с ужесточением контроля Пекина.
Затем последовало кровопролитие в апреле 2013 года, и в июне 2014 года, когда 27 человек погибли в уезде Шаньшань в результате стрельбы полиции по тому, что государственные СМИ описали как атаковавшую местные правительственные здания банду, вооруженную ножами.
Установить точные факты данных инцидентов трудно, потому что иностранные журналисты, допускаемые в этот регион, плотно контролируются, но, похоже, в последние месяцы произошел сдвиг в характере широкомасштабных происшествий, целями которых становятся уже гражданские лица, в частности, в Синьцзяне.
Ему предшествовала апрельская атака с бомбами и ножами на железнодорожной станции к югу от Урумчи, когда 3 человека погибли и 79 получили ранения.
В июле власти сообщили о вооруженной ножами банде, атаковавшей в уезде Яркенд полицейский участок и правительственные учреждения, что повлекло за собою 96 убитых. Днями позже был заколот Юма Тахир, имам крупнейшей в Китае мечети.
В сентябре жизни свыше 50 человек унесли взрывы около полицейского участка, рынка и магазина в уезде Лунтай. Детали этих инцидентов неясны, и активисты оспаривают количество жертв, сообщенное государственными СМИ.
Китайские власти обвиняют сепаратистов из Синьцзяна в осуществлении теракта на площади Тяньаньмэнь
Некоторые проявления насилия были совершены за пределами СУАР. Мартовская резня состоялась в городе Кунминь, провинция Юннань. В убийстве 29 человек обвиняются уйгурские сепаратисты, как и в случае с автомобилем, в октябре 2013 года врезавшемся в толпу и взорвавшимся на площади Тяньаньмэнь.
В ответ на серию атак власти пустили в ход так называемую «годовую кампанию антитеррора», повысив уровень безопасности в Синьцзяне, и проводя в регионе больше военных учений.
Также последовали сообщения о массовом вынесении приговоров и арестов членов нескольких «террористических групп». Китайские государственные СМИ опубликовали длинные списки осужденных за экстремистскую деятельность, в том числе и к смертной казни.
Международное возмущение вызвало задержание Ильхама Тохти, выдающегося академика и уйгура по происхождению, который был в сентябре 2014 года обвинен в сепаратистской деятельности.
Китай также обвиняет сепаратистов из Синьзцяна в смертельной атаке на железнодорожную станцию Кунминь в марте 2014 года
ИДВТ в качестве своей цели объявляет учреждение в Китае независимого государства Восточный Туркестан. Госдепартамент США в 2006 году охарактеризовал ИДВТ как «как наиболее воинственную группу этнических уйгуров-сепаратистов».
Заметная эскалация насилия в последнее время, связанная с СУАР, привлечет к вопросу «кто и что стоит за всем этим?» явно больше внимания.