Кто такие языки во время войны
Лохани, ударники, асы и каша со шрапнелью. Слова и выражения Первой мировой войны, вошедшие в обиходную речь, да там и оставшиеся
Особый жаргон войны
Войны, смуты и революции всегда оставляют след в языке. Еще в середине XX века американский лингвист Моррис Сводеш установил, что в любом языке мира существует ядро из 100-200 стабильных слов: если они и меняются, то не более чем на 14 процентов за 1000 лет. Между тем, по данным компании Global Language Monitor, в современном английском языке сейчас насчитывается 1 миллион 490 тысяч слов, в русском, немецком, французском языках — около 500 тысяч. И все они постоянно обновляются. Однако скорость обновления в разные эпохи неодинакова. Во времена застоя, например во Франции эпохи Реставрации или в викторианской Англии, язык практически не менялся. Зато в периоды социальных потрясений новые слова, фразы и поговорки появляются с невероятной скоростью. И порой закрепляются в нашей речи на века.
Так, со времен Древней Руси в русском языке осталось выражение «лезть на стену». В те времена города обносились высокими деревянными или каменными стенами. Штурмовать их было нелегко: в нападающих стреляли сверху стрелами, обливали кипящей смолой, забрасывали камнями. Выражение «лезть на стену» изначально выражало предел мужества. Сейчас же мы употребляем эту фразу в совсем другом смысле: на стенку лезет тот, кто в отчаянии и не контролирует себя.
Русские пулеметчики стреляют по германскому аэроплану
Фото: Штабс-капитан Мартынов / РИА Новости
Фразой «пуля — дура…» мы обязаны русскому полководцу Александру Васильевичу Суворову. В своем труде «Наука побеждать», написанном в 1796 году после двух русско-турецких войн и штурма Праги, он советовал: «Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко. Пуля обмишулится, штык не обмишулится: пуля — дура, штык — молодец!»
Крымская война оставила нам в наследство выражение «гладко было на бумаге…». Летом 1855 года, пытаясь снять осаду Севастополя, русское командование разработало план взятия Федюкиных гор. Решающее сражение произошло 16 августа при Черной речке. Однако, несмотря на героизм русских солдат, бой этот был проигран из-за беспорядков в управлении и отсталой военной техники. А пару лет спустя в запрещенном в России альманахе «Полярная звезда» появилось стихотворение, начинавшееся так: «Гладко вписано в бумаги, да забыли про овраги. А по ним ходить. » Стихи эти, быстро ставшие популярными, не были подписаны, и лишь в наши дни выяснилось, что автор строк — писатель Лев Николаевич Толстой, который, будучи в молодости артиллеристом, в сражении при Черной речке командовал батареей.
Великое смешение и помешательство
Первая мировая тоже внесла свой вклад в развитие языка. Четыре года война перемешивала в одном котле 65 миллионов солдат из 30 стран мира: немцев, французов, русских, англичан, американцев, турок, индусов, сенегальцев. Срок достаточный, чтобы солдаты союзных и воюющих армий выработали свой собственный окопный язык. Причем многие слова, фразы и афоризмы, появившись на фронтах столетней давности, до сих пор употребляются в разговорной речи. Какие именно? Об этом «Ленте.ру» рассказал лингвист Максим Кронгауз, заведующий лабораторией социолингвистики РАНХиГС.
Как известно, в годы войны появилось множество военно-технических изобретений, не существовавших ранее. Всем этим вещам предстояло дать имена. В европейских языках один за другим стали рождаться неологизмы: «дирижабль» — от французского diriger, управлять; «субмарина» — sub marinus, что по-латыни означает «под морем». Часто в языке закреплялись не термины как таковые, а шуточные названия, которые давались тому или иному изобретению в солдатской среде. Забавная история произошла, например, со словом «танк».
В России первые танки называли «лоханями». Здесь тоже сказалась влияние времени. Еще с эпохи Александра III с ее лозунгом «Самодержавие. Православие. Народность», в России поддерживалось все исконно русское. Новейшую военную технику тоже стремились называть по-русски: если мечет пули — значит, «пулемет», если защищает от отравления ядовитыми газами — значит, «противогаз», а если корпус обшит толстым слоем пуленепробиваемого железа, то «броневик», от персидского bron, — бронза, доспехи, — слова, пришедшего на Русь еще с монголо-татарами. А вот обычное для сегодняшней речи слово «самолет» 100 лет назад почти не употреблялось. Хотя уже существовало — еще в 1857 году вице-адмирал и комендант Феодосии Николай Михайлович Соковнин, увлекавшийся наукой о воздухоплавании, описал этим словом управляемый аэростат. Вместо «самолет» говорили «аэроплан»: от французского aer — «воздух», planer — «парить».
Ас. По-французски as означает «туз», старшая карта в колоде, причем считается, что слово это произошло от искаженного «Deus» — Бог. В Первую мировую асами стали называть военных летчиков высшего класса. Еще в самом начале войны, 26 августа 1914 года, русский летчик Петр Нестеров сбил немецкий самолет, открыв тем самым счет воздушным победам асов мировой войны. Позднее среди французских пилотов появился обычай после каждого сбитого вражеского самолета прикреплять на фюзеляже карточного туза. Летчик, сбивший пять и более самолетов противника, получал звание аса. Сегодня асами в переносном смысле называют людей, достигших высокого мастерства в каком-либо деле.
Что же касается человека, управлявшего самолетом, то его назвали «пилот». Это французское слово означает «лоцман» и через итальянский язык восходит к древнегреческому pedotes — «рулевой». Летчиком пилот стал лишь где-то в середине войны. По легенде, случилось это так. В Петрограде на одном из собраний писателей кто-то спросил: «А как будет по-русски слово «пилот»»? «Полетчик», — предложил присутствовавший там Михаил Пришвин. Слово прижилось, укоротившись, впрочем, до «летчика».
От главковерха до имхо
Другое новшество — сокращения. Они появились благодаря развитию телеграфа. Считается, что за годы войны только в России было послано 45 миллионов телеграмм: командиры обменивались донесениями и приказами, солдаты слали домой весточки с фронта. Однако стоимость телеграмм была довольно высока: 5 копеек за слово. Поэтому слова стали сокращать. Так появились «главковерх» — верховный главнокомандующий, «командарм» — командир армии — и «начдив» — начальник дивизии.
«Сегодня большинство сокращений той эпохи исчезло из языка, — уточняет Максим Кронгауз. — А вот механизм их образования остался и активно используется в sms-сообщениях. Например, «др» — вместо «день рождения», «спсб» — вместо «спасибо», «выхи» — вместо «выходные», «имхо» и т.д.»
Капитан Эдди В. Рикенбакер, сбивший 22 германских самолета
U.S. Army Air Force / AP
Чем дольше затягивалась война, тем теснее становились связи между солдатами союзных и враждующих армий. Однако, месяцами сидя в окопах, солдаты обменивались не только тушенкой, коньяком и сувенирами: пуговицами, портсигарами, подтяжками. Они обменивались словами. Так, англичане переняли от индусов словечко cushy — «приятный, приносящий удовольствие». Австралийцы от французов — vin blanche, белое вино, которое на своем наречии превратили в невообразимый plonk — дешевый портвейн.
«В России заимствований было немного, — считает Кронгауз. — С заимствованиями, особенно из немецкого языка, боролись. Даже столицу империи — Петербург — переименовали в Петроград». Тем не менее именно в этот период в русскую речь вошли французские слова «эвакуация» и «мобилизация». До того, когда парня забирали в армию, это называлось «забрить лоб».
Распространялся по окопам и солдатский сленг: trench coat — непромокаемый плащ из габардина, shell-shock — ступор или, напротив, паника после артиллерийского обстрела, каша со «шрапнелью» — то есть с перловой крупой.
Ударники. В 1915 году в русской армии так именовали небольшие команды отважных солдат, вооруженных бомбометами и гранатами, которые во время атаки первыми штурмовали вражеские укрепления. В 1917-м на основе этих команд указом главнокомандующего Алексея Брусилова были созданы целые ударные роты, батальоны и даже полки, которые воевали на германском фронте. Одним из таких подразделений и являлся «женский ударный батальон смерти» Марии Бочкаревой. После революции ударные отряды расформировали, однако слово в языке сохранилось. В Советском Союзе, уже в годы первых пятилеток, ударниками называли героев труда, постоянно перевыполнявших нормы и сроки.
Особенно любопытна история двух слов: «снайпер» и «камуфляж».
Слово «снайпер» произошло от английского snipe — «бекас» (мелкая и быстрая птичка, охота на которую сложна тем, что траектория ее полета непредсказуема и охотник стреляет навскидку). Первыми снайперами в сегодняшнем смысле слова стали буры — голландские поселенцы в Южной Африке. Вооруженные многозарядными немецкими винтовками с дальностью стрельбы 2000 ярдов (1829 метров), они в годы Англо-бурской войны ловко расстреливали из укрытий регулярные части британцев. В Первую мировую, с ее многокилометровыми линиями обороны, снайперы оказались востребованы особенно. В среднем в каждом пехотном батальоне по штату имелось 6-8 снайперов и столько же готовилось на их замену. Сегодня снайперами также называют спортсменов, например футболистов, метко забивающих голы.
Как только появились снайперы, стала ощущаться потребность в «камуфляже». Это слово произошло от французского camoufler, что на парижском жаргоне означало «прятать», «скрывать», «пускать пыль в глаза». Изначально камуфляжем называлась военная форма серо-землистого цвета. Еще в 1867 году британское командование переодело в нее части разведчиков в колониальной Индии (поэтому цвет формы стал называться «хаки», что на хинди значит «пыль»), а в годы Англо-бурской войны — всю оставшуюся армию. В Южной Африке выяснилось, что красные английские мундиры являются отличной мишенью для бурских снайперов. К началу Первой мировой мундиры цвета хаки были уже во всех мировых армиях, а в середине войны британский художник и офицер военно-морского флота Норман Уилксон предложил маскировать и военную технику — корабли, а позднее — самолеты и аэродромы.
Жди меня, и я вернусь.
Помимо отдельных слов Первая мировая оказалась щедра и на афоризмы. Две самых известных фразы времен войны: «Русские не сдаются!» и «железный занавес».
Чтобы служба медом не казалась. Выражение принадлежит чешскому писателю Ярославу Гашеку. В романе «Похождения бравого солдата Швейка» он рассказывает, что, уклоняясь от воинской службы, солдаты придумывали себе болезни: бронхит, туберкулез, язву желудка, цистит. Задача же врачей была — вернуть армейцев в строй, потому и лечили их «пытками», например погружая в холодную воду или оставляя в кромешной темноте. Кроме того, уклонистам давали горький хинин, причем, как пишет Гашек, в лошадиных дозах — «чтобы не думали, что военная служба — мед». Сегодня так говорят, когда хотят утешить человека, которому предстоит неприятная процедура.
Что касается первого выражения, принято считать, что впервые его произнес русский генерал Левашев в ответ на требование короля Густава III сдать город Фридрихсгам во время войны со шведами 1788-1790 годов. Однако весь мир эта фраза облетела в 1915-м, в дни осады польской крепости Осовец, длившейся 190 дней. Немцы не раз предлагали нашим солдатам сдаться, на что те отвечали: «Русские не сдаются!»
Выражение «железный занавес» пришло из Франции XVIII века. В те времена в театрах до начала представления сцену от зрительного зала отделял занавес из железа, который опускали, чтобы уберечь публику в случае, если за кулисами вдруг начнется пожар. Однако уже в начале XIX века эта фраза стала употребляться в переносном значении — отрешенность от жизни. В годы же Первой мировой так стали описывать политическую изоляцию страны. Именно в этом контексте «железный занавес» упомянул премьер-министр Франции Жорж Клемансо, заявивший в 1919-м: «Мы желаем поставить вокруг большевизма железный занавес, чтобы впредь не разрушать цивилизованную Европу».
Но вот Первая мировая закончилась: для России в 1917 году, вместе с революцией, для всего остального мира — в 1918-м, Версальским договором. Это событие также оставило след в языке. Однако разные страны отнеслись к нему по-разному. В русской речи появились слова «пораженческий», «пораженец», которыми описывали неверие в победу, в осуществление чего-то хорошего. А вот американцы, напротив, возвращались домой с легким сердцем. Своим подругам и женам они слали открытки, подписанные NORWICH. Аббревиатура означала Knickers Off Ready When I Come Home — «трусики долой, когда я вернусь домой». Что любопытно, это сокращение пережило не только Первую, но и Вторую мировую, Вьетнам, Корею и Кувейт. И сегодня, в эпоху sms, оно популярно, как и 100 лет назад. По крайней мере, именно эту фразу говорит любимой жене Крис Кайл, герой последнего фильма Клинта Иствуда «Снайпер», перед тем как погибнуть на полигоне от руки сумасшедшего ветерана Ирака.
«Зачем учить язык врага?»
С иностранными языками в СССР отношения складывались по-разному
75 лет назад, в ноябре 1940 года в средних школах Советского Союза было введено обязательное преподавание иностранных языков. В большинстве учебных заведений начали изучать немецкий. И неспроста — он издавна пользовался популярностью в России. Такая ситуация сохранялась до 60-х годов, когда English cтал вытеснять Deutsch.
Немецкий в почете
В дореволюционной России изучению языков уделялось большое внимание. К примеру, в конце XIX века в обычной гимназии в неделю давали 42 урока латыни, 33 урока греческого, 19 уроков французского и столько же немецкого. В общей сложности — 113 занятий. Русскому языку, как ни странно, уделялось гораздо меньше внимания.
После Октябрьской революции изучение иностранных языков было довольно вялым. Однако ситуация постепенно менялась, и в 1927 году в СССР началась кампания «Иностранные языки — в массы». Спустя два года вышли постановления об усилении изучения иностранных языков в техникумах и вузах. Что же касается школ, то в них время на изучение иностранных языков было минимальным — 2−3 часа в неделю.
Тем не менее, именно в это время стали создаваться школы с уклонами на различные предметы, в том числе, на иностранные языки. Число уроков в таких учебных заведениях достигало 35-ти часов в неделю.
Немецкий язык преподавали примерно в 70-ти процентах учебных заведений, в остальных предлагали английский и французский. Но система обучения была разработана таким образом, что человек учился лишь читать. Общаться на бытовом уровне с носителями языка было трудно.
Троцкий и эсперанто
В 20-е годы в СССР стал набирать популярность искусственный международный язык — эсперанто. Его всячески пропагандировал Лев Троцкий. Язык был создан варшавским врачом-окулистом Людвиком Заменгофом в 1887 году. Над созданием эсперанто он работал более десяти лет.
Эсперанто был назван языком мировой революции, его всячески пропагандировали. Эсперанто использовался в сети «рабкоров», на нем велось радиовещание, выходили книги и журналы «La Nova Epoko» — «Новая эпоха», «La nova Etapo» — «Новый этап», «Sur Posteno» — «На посту».
Но когда Троцкого выслали из Советского Союза и лишили советского гражданства, интерес к этому языку стал угасать. По данным Всероссийской переписи населения 2010 года, в России владеют эсперанто менее тысячи человек. Вряд ли за пять последующих лет число энтузиастов существенно увеличилось.
В ту роковую ночь
Накануне Великой Отечественной войной в СССР было немало людей, получивших образование до Октябрьской революции. Некоторые продолжали совершенствовать свои лингвистические знания — читали книги на иностранных языках, слушали зарубежное радио. Разумеется, они делали это в глубокой тайне — об их «подозрительных» увлечениях могли донести в соответствующие органы.
…Один из родственников моего деда, преподаватель немецкого языка Борис Дмитриевич, в июне сорок первого уехал по делам в Смоленск.
В ту роковую ночь ему не спалось. Он без конца курил, потом включил радиоприемник. И услышал лающий голос Гитлера, который возвестил о начале войны с Советским Союзом.
Буквально потеряв голову, Борис Дмитриевич выскочил из дома и помчался на почту — звонить в Москву жене.
Не поздоровавшись, он закричал в трубку: «Война! Война!»
— Что ты говоришь? Какая война? С кем? — отвечала сонная жена.
— С Гитлером! Я только что слышал его речь, — возопил Борис Дмитриевич. — Он сказал, что немецкая армия перешла советскую границу! Наташа, надо что-то делать! Поднимай людей, предупреди друзей, знакомых…
Вскоре за преподавателем пришли суровые люди — бдительная телефонистка сообщила, «куда следует». Его приняли за шпиона и стали допрашивать. Но в полдень вся страна услышала выступление Молотова…
Зачем нам язык врага?
Когда началась война, многие школьники, да и их родители стали протестовать против изучения немецкого: «Зачем нам нужен язык врага? Ведь на нем разговаривает Гитлер и его свора!» Учителя пытались доказать, что по-немецки говорят не только фашисты-убийцы. Это язык Гумбольта, Канта, Фейербаха, Гете, Шиллера, Рентгена и других великих людей…
В то время лингвисты, особенно знатоки немецкого языка, стали на вес золота. Ведь нужно было готовить разведчиков и диверсантов, которых забрасывали в тыл врага.
Теодор Гладков, автор книги «Николай Кузнецов» писал, что на заводе, где трудился будущий легендарный разведчик, он получил неограниченную возможность совершенствоваться в немецком языке: «В те годы на Уралмаше, как и на других предприятиях страны, работало много иностранных инженеров и мастеров, особенно немцев, так как своих, отечественных, специалистов у нас еще не хватало».
Кузнецов, живший в уральской деревне, еще в детстве подружился с учителем труда. Тот во время Первой мировой войны попал в плен и осел в России. С ним Кузнецов упражнялся в разговорной речи, набираясь живых фраз и выражений. Другим наставником Кузнецова был местный аптекарь, тоже бывший пленный, но не немец, а австриец.
Но неужели такой подготовки было достаточно Кузнецову, чтобы во время войны перевоплотиться в немца? В этом сомневался и сам автор книги: «Думаю, в биографии Кузнецова все не до конца рассказано. Наверняка он жил какое-то время, а скорее и несколько лет в Германии. Чтобы говорить на любом иностранном, будь то немецкий, английский язык, как на родном хоть приблизительно, мало просто дома в спальне заучивать слова, даже 24 часа в сутки. Особенно при общении на какие-то бытовые темы, типа почем были булочки в 1936 в Мюнхене или какое село находится под Берлином на юге, или есть ли трамвай в Дюссельдорфе ».
Лев Толстой — полиглот
Конечно, механическая зубрежка иностранных слов разведчикам бы не помогла. До тонкостей выучить язык, думать на нем, можно только после долгого общения с носителями языка. Подобная практика была в дореволюционной России, когда с детьми занимались гувернеры из разных стран. Заодно они рассказывали ученикам об истории, географии, обычаях своей родины.
До революции многие люди, разумеется, из среды интеллигенции, знали не один, а несколько иностранных языков. И это не было каким-то особенным, а наоборот, привычным явлением. Встречались и настоящие полиглоты — к примеру, Лев Толстой владел английским, французским и немецким языками, читал на итальянском, польском, чешском и сербском. Но это еще все! Великий писатель знал греческий, латынь, украинский, татарский, церковно-славянский языки…
Знали ли иностранные языки руководители Страны Советов? Во времена СССР утверждали, что Владимир Ленин владел чуть ли не десятком языков. Сейчас это считается большим преувеличением. Владимир Ильич знал два или три языка, да и то не в совершенстве.
Говорил на нескольких языках нарком просвещения Анатолий Луначарский. Когда его избрали действительным членом Академии наук, он начал свое выступление на русском, а продолжил на немецком, французском, английском, итальянском. Завершил свою речь нарком классической латынью.
Три языка знал основатель ВЧК Феликс Дзержинский. Но намного превзошел шефа его заместитель Вячеслав Менжинский. Он мог изъясняться на тринадцати языках, а немецкий, английский, французский и итальянский знал в совершенстве.
Относительно Иосифа Сталина имеются противоречивые сведения. По одним данным, он не знал иностранных языков. Но по утверждению некоторых историков, Сталин изучал английский и немецкий языки, а пометки в книгах почему-то оставлял на венгерском и французском…
О первом секретаре ЦК КПСС Никите Хрущеве и говорить нечего — он не знал никаких иностранных языков. Нет свидетельств того, что изъяснялся на чужих наречиях Генеральный секретарь Леонид Брежнев. А вот его преемник Юрий Андропов как будто владел английским. Он еще и стихи сочинял, но это к делу не относится…
Дерзайте, изучайте!
В известном фильме «Я шагаю по Москве» герой Никиты Михалкова Коля не может заснуть после ночной смены — его знакомый на всю улицу включил пластинку с уроками английского языка. Эти кадры можно считать символичным — в то время проблема изучения гражданами СССР иностранных языков решалась на самом высоком уровне.
27 мая 1961 года Совет министров принял постановление «Об улучшении изучения иностранных языков». В стране планировалось создать несколько сотен спецшкол. Для них необходимы были учебники, словари, книги, пластинки, учебные фильмы. И правительство обещало решить эту проблему.
Согласно документу, разрешалось вести преподавание иностранных языков языка даже в детских садах и начальных классах школ! Предлагалось изменить учебные планы университетов, чтобы выпускники владели иностранным языком. Короче говоря, советскому народу предоставлялись все возможности. Причем, совершенно бесплатно — дерзайте, изучайте!
Однако нельзя сказать, что с тех пор в СССР появилось несметное количество полиглотов. Обучение языками в обычных школах оставалось на низком уровне. Другое дело — спецшколы. Их выпускники без особых проблем поступали в профильные вузы.
Чтобы не уезжали…
Сейчас в России наблюдается всплеск интереса к иностранным языкам. Одним они необходимы для работы, другие просто хотят себя чувствовать непринужденно во время заграничных вояжей. Третьи хотят изучать историю и культуру других стран. Казалось бы благое и полезное дело, но…
Несколько лет назад бывший сотрудник ГРУ, председатель культурной комиссии Общественной палаты РФ, президент Фонда Столыпина Павел Пожигайло в эфире радиостанции «Голос России» сказал: «…у нас и так народу немного, демография неважная. Поэтому у меня есть категоричная уверенность, что какой-то период вообще не надо учить иностранным языкам, чтобы люди не уезжали из страны».
Ранее Пожигайло предлагал навести порядок в школьной программе по литературе. Он, в частности, считал, что драма «Гроза» Александра Островского — это пропаганда суицида. Но почему-то ничего не сказал об «Анне Карениной» Толстого…
Алексей Шмелев – о том, как война изменила русский язык
«Война» у нас одна, других как не было
Первое из них и наименее осознаваемое – это соотнесение с историей самого слова «война» и связанных с ним слов – «военный», «довоенный», «послевоенный». Довольно скоро, еще в военные годы, само слово «война» стало обозначать в массовом сознании именно «нынешнюю войну с Германией».
В первой половине XX столетия Россия, а затем Советский Союз участвовали в целом ряде конфликтов и военных кампаний. Но слово «довоенный» сразу, довольно быстро, стало восприниматься именно как «до советско-германской войны».
И такая ситуация сохраняется вплоть до нашего времени. Хотя и после этого в нашей истории были войны. Скажем, была война в Афганистане, но никто время перед ней «довоенным» не называет.
С этой языковой особенностью связаны некоторые курьёзы. Например, в советской школе учили стихотворение Владимира Маяковского, в котором есть строчки о том, как Сталин делает доклад на Политбюро и говорит: «… в Союзе Республик пониманье стихов выше довоенной нормы…»
И нужно усилие, нужно специально объяснять, что «довоенной» здесь означает «до Великой войны», то есть до той войны, которая у нас в учебниках именуется Первая мировая (а в советское время характеризовалась как «империалистическая война»).
Чтобы продемонстрировать успехи, объём производства в Советском Союзе было принято сравнивать с так называемым «мирным временем», то есть 1913 годом. В 20–30-е годы это время называлось «довоенным». Сейчас его скорее назовут «дореволюционным» или просто обозначат год.
Точно так же «послевоенное» для нас – это именно «после конца советско-германской войны», даже несмотря на то, что Вторая мировая война на тот момент еще не закончилась. В августе 1945-го Советский Союз вступил в войну с Японией, и концом Второй мировой войны считается начало сентября, когда Япония подписала капитуляцию. Но, тем не менее, лето 1945-го года у нас обычно воспринимается уже как «первое послевоенное лето».
То, что произошло языковое изменение, не вполне осознается носителями языка. Но оно, несомненно, говорит о том, какой след советско-германская война оставила в сознании не только поколения, которое жило при ней, но и последующих.
Похожее явление существует в американском английском, где просто «война» с определенным артиклем – «the war» – это Гражданская война, война Севера и Юга. А про мировые войны там надо уточнять, что имеется в виду.
«Реабилитированные» слова
В годы войны и, соответственно, сразу после неё в языке не столько появлялось абсолютно новое, сколько происходило возрождение того, что уже было, а затем было вытеснено или даже запрещено, поскольку воспринималось как враждебное, относящееся к «старому режиму» (собственно процесс этот начался еще до войны).
Подобно тому, как вернулись в армию погоны, в язык вернулось множество слов – «офицер», «министр», – которые в первые годы советской власти ассоциировались исключительно с царским правительством.
В 30-е годы стало постепенно входить в обиход слово «родина» в применении к Советскому Союзу. Во время войны это процесс активизировался, а после войны многие «слова царского режима» вдруг вернулись в язык так, как будто никогда оттуда не уходили.
Так, «народные комиссариаты» (сокращенно «наркоматы») в 1946 были переименованы в «министерства». Наименования воинских званий стали возвращаться в официальный язык еще перед войной, но именно во время войны этот процесс был завершен: в официальный обиход вернулось слово «офицер», были введены погоны в качестве знака отличия (так что презрительное именование белых офицеров «золотопогонниками» стало выходить из употребления).
Не вернулось только родовое понятие «чин» и обращение «господин» к старшему по званию. Хотя всё это – не непосредственное влияние войны, как таковой, но, по-видимому, связано с общим патриотическим подъемом.
Групповой портрет офицеров Великой Отечественной войны у Красного знамени
Военные неологизмы – «фрицы» и «Катюша»
Появились и новые слова. Например, слово «власовец», которое стало активно использоваться в последующем. В советское время и о Пастернаке, и о Солженицыне говорили «литературный власовец». А само слово, понятно, появилось после того, как генерал Власов был взят в плен и организовал так называемую РОА – «Русскую освободительную армию», которая воевала против Красной армии.
Многие сокращения, наоборот, постепенно почти перестали употребляться, например, РККА (рабоче-крестьянская красная армия). Само сочетание «красная армия» еще употреблялось, но довольно скоро (в 1946) она была переименована в «советскую армию», и тогда сокращение как-то само собою забылось. Даже в произведениях о войне часто пишут о «советской армии».
Конечно, появлялись и новые сокращения, например название контрразведки СМЕРШ – «смерть шпионам», заградотряд (слово возникло раньше, но в годы войны обрело новую жизнь), штрафбат.
Были и некоторые специфические обозначения, непосредственно связанные с войной, часть из которых войну благополучно пережили. Скажем, название орудия «Катюша» или презрительное наименование немцев «фрицами» – от уменьшенного имени Фридрих. Всё это – изречения военного времени, потом много раз популяризированные в книгах и фильмах о войне.
Старые слова – новые значения
Новые слова появлялись, но интереснее, что многие слова, которые были редкими, стали соотноситься с реалиями советско-германской войны. Они прочно вошли в обиход, и от них были образованы новые. Скажем, слово «блокада», конечно, существовало в языке, но именно в связи с событиями советско-германской войны получило новое, вполне определенное значение, как бы с определенным артиклем – «блокада Ленинграда». И от него образовались новые слова, например, «блокадник» — человек, который был в Ленинграде во время блокады.
Или, например, слово «эвакуация» и глагол «эвакуировать», от которого тут же образовали причастие «эвакуированный», ставшее общеизвестным. Впрочем, не всеми оно свободно выговаривалось (тетя Фрося из рассказа Александра Солженицына «Случай на станции Кочетовка» произносит это слово как «выковыренный»).
Слово «оккупация», конечно, существовало и до войны, но общеупотребительным стало именно в войну. Появились такие выражения, как «в оккупации», и после войны утвердительный ответ на вопрос анкеты «были ли в оккупации» ставил клеймо на человеке.
Слово «фронтовик» стало использоваться почти исключительно для обозначения человека, который во время войны был на фронте. По мере того как в живых оставалось все меньше настоящих фронтовиков, это слово, хотя и не ушло из обихода, постепенно заменялось такими обозначениями, как «ветеран» или «участник войны», уже не указывавшими, что человек был именно на фронте.
Ещё пример. Царицын был переименован в Сталинград задолго до советско-германской войны. Но в силу важности Сталинградской битвы слово «Сталинград» приобрело много новых ассоциаций и употребляется уже в ситуациях, с войной совершенно не связанных. Скажем, в преферансе игра на шесть пик при обязательном вистовании (и, как следствие, игре втемную) носит просторечное название «Сталинград»: все сидят в окопах и не высовывают носа, причем велика вероятность, что для кого-то из игроков это обернется серьезными потерями.
Ещё у нас есть очень разнообразные истории книг о войне. Но нужно признать, что на язык они влияли косвенным образом.