Кто такой архангельский мужик
Архангельский мужик
Не сказать, что очень уж круглый юбилей. Но и не такой, чтобы можно было обойти молчанием. 19 ноября – триста десять лет Ломоносову.
Вряд ли здесь стоит пересказывать его биографию: в общих чертах она известна всем. Правда, есть неясности. В представлении многих – Филипок изрядного возраста: пришёл без разрешения в школу, очаровал учителя… Забываем, что толстовский Филипок, крестьянский сын, имел право учиться в школе. Крестьянский сын Михайло – нет. Школа, в какую он пришёл, Славяно-греко-латинская академия, была для него закрыта – независимо от материального положения его отца. Сословный строй был в России (при «Филипках» такого уже не будет). Да, скрыл происхождение, документы ему подделали.
А как раскрылось – всё с рук сошло?
Ох, не то было время! Академиков, случалось, в присутственных местах били палками. Князей Рюриковичей четвертовали публично за «поносные слова» насчёт царицы-матушки. (Это потом, с 1740 по 1917, их вообще не будут казнить – даже за очевидные государственные преступления.) Конечно, в случае с Ломоносовым – никакой политики. Однако же – попытка причислится к высшему сословию. Без царицыной воли…
Там, где кончается документ, начинают писатели. Огромный здесь простор для фантазии: кто из больших вельмож, себя не афишируя, покровительствовал «архангельскому мужику»? И за что? Такой сюжет! Спас-де старик Ломоносов, Василий Дорофеич, кого-то от смерти или от каторги, а тот побожился сына его по возможности облагодетельствовать. А может, не Василий, а сам Михайло годков в шестнадцать: в огонь бросился, в ледяную воду, вытащил не самого, так бумагу сверхценную…
Кто может, пусть напишет. Не была бы совсем уж развесистая клюква.
Никто, однако, не пишет. Все домыслы сводятся к одному: настоящий его отец – Пётр Первый, поэтому – зелёная ему улица…
Чушь! Дело не в том, могло ли так быть: серьёзные историки говорят, что у Петра Алексеича «алиби». Тут другое. Вряд ли узурпаторше пани Разумовской нужен был единокровный брат – да ещё в столице, в «обществе». Понимала она, что прав на трон у неё никаких – ни по каким законам-традициям. Поэтому законный царь Иван Шестой, ею свергнутый, с дошкольных лет заточён в каземате, его сестёр сделали деревенскими дурочками. (Сослали их, между прочим, на родину Ломоносова.) А тут вдруг – ближайший родственник: пусть тоже внебрачный, но хотя бы мужчина. Притом не лапоть – в отличие от неё, царицы. Что был за границей – ещё одно отягчающее: мало ли с кем он там. Конечно, учился он не при Елизавете. Так и прежней царице, Анне Ивановне, двоюродный брат не подарок.
Короче: будь малейшие подозрения у заинтересованных лиц – сгинул бы Михаил Васильевич в застенках тогдашнего гестапо, в Тайной канцелярии.
К счастью, никого не «осенило». И «архангельский мужик» успел потрудиться на благо родного Отечества.
О том, насколько был велик его вклад, иные готовы спорить. Я же, не вдаваясь в подробности, скажу: никому из смертных не дано объять необъятное. Никакому гению.
Если же говорить об очевидном даже на мой дилетантский взгляд, что можно вспомнить? Университет, выпрошенный у той же пани Разумовской. (У её «двоюродной снохи», куда более просвещённой, за тридцать с лишним лет никто не выпросит.) А ещё – научил нас Михайло Васильевич стихи писать.
Скажут: и до него писали. Антиох Кантемир, к примеру: «Уме недозрелый, плод недолгой науки! Покойся, не понуждай к перу мои руки». Хороши стихи? Хрестоматийное: наглядный пример. А по-другому и не могли: и не только обрусевшие румыны. «Говорит Илья таковы слова» – не образец: слишком простонародно. Притом в народной поэзии нет рифм. Учёные беглецы из польской Белоруссии сделали правилом: писать стихи надо в рифму на польский манер. Но хоть польский русскому и родня, а всё же есть отличия. Вот и получалось: рифма есть, а ритм? Как будто пьяный поднимается по ступенькам.
Василий Тредиаковский, современник Ломоносова, объяснил, как надо писать по-русски, чтобы мелодично. Но других учить легче, чем делать самому.
Ломоносов сделал. И стихи зазвучали: и рифма есть, и ритм.
Послал в Россию Человека,
Каков неслыхан был от века…
О, ваши дни благословенны!
Дерзайте ныне ободренны…
Пусть лексика-грамматика ломоносовских стихов во многом устарела: не устарели принципы, не устарел строй стиха. Этому следовали и Державин, и Пушкин, и едва ли не все потом. Маяковский – уж как чудил! А вспомним и у него – самое известное:
Крошка-сын
к отцу пришёл,
и спросила кроха:
— Что такое
хорошо…
Или возьмём его же стихи о загранпаспорте (других «советских» паспортов при жизни Маяковского не было). Нечто подобное. Футуристические выверты, всякие «лесенки» – само собой, а при этом по сути – всё то же. И можно в нормальные строки уложить. Рифмы, конечно, зачастую не ломоносовские и не пушкинские: в позапрошлом веке разве что у Ершова случалось нечто близкое.
Сейчас иные «рифмуют», как Маяковскому и в голову бы не пришло. Ломоносов тем более не указ. Поэтому строки – корявее, чем у кантемировских эпигонов. Рифму не могут подобрать – объявлют: стихотворение в прозе. (О Тургеневе что-то слыхали, а читали у него разве что «Русский язык» – и то «по диагонали».) Мало ли нашего брата – на «Стихах ру», на «Прозе». И тех, что на бумаге, хватает.
А Ломоносов между тем не весь устарел. И можно цитировать не только «собственных Платонов».
Царей и царств земных отрада,
Возлюбленная тишина!
Как часто вспоминаются эти строки! Вспоминаются, потому что очень уж мало её.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Проза.ру – порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
«Как архангельский мужик по своей и Божьей воле стал разумен и велик»?
243 года назад, 15 апреля 1765 года в возрасте всего 54-х лет скончался великий русский ученый-естествоиспытатель, поэт, художник, историк, философ Михаил Васильевич Ломоносов. Как же сыну простого крестьянина с дальней северной окраины России при всей его гениальности, несмотря на существовавшие жёсткие сословные ограничения, удалось стать тем, кем он стал? Где и какое образование получил Ломоносов?
Но Ломоносов стремился получить систематическое образование. В Холмогорское училище его, как крестьянского сына, не приняли. Он слышал, что в московскую Славяно-греко-латинскую академию, которую окончил его заочный учитель Магницкий, принимают без сословных ограничений. История путешествия 19-летнего Ломоносова известна всем, но момент поступления его в академию окутан тайной. И это до сих пор порождает многочисленные версии и слухи.
Славяно-греко-латинской академии, существовавшей с 1687 года, в 1701 году Петр I придал статус государственной академии. В ней, соединявшей черты средней и высшей школы, преподавались, кроме богословия, такие предметы: грамматика славянского, греческкого и латинского языков, пиитика, риторика, психология, арифметика, география, история, физика и многие другие. Академия выпускала не только богословов, но и специалистов для государственной службы — переводчиков, медиков, преподавателей.
В Академии учились не только дети аристократии, а и дети купцов, духовенства и даже солдат и крестьян. Ученики были многих национальностей. Их посылали за границу для обучения языкам, в том числе турецкому, арабскому и персидскому, а также ремёслам. Для изучения английской и французской литератур, направляли в соответствующие страны.
Но с 1727 года «детей солдатских и крестьянских» принимать в академию было запрещено. А Ломоносов был в неё принят вопреки этому запрету в январе 1731 года, выдав себя, как пишут в биографиях, за дворянского сына. Но даже если он и представил туда поддельные документы, то его всё равно выдали бы манеры поведения, разговора и многое другое. Он и так привлекал внимание тем, что был на 10 лет старше других учеников. Тем не менее, его принимают. А в марте 1736 года его вместе с двумя дворянскими детьми направляют за границу для обучения горному делу и для прохождения общего курса наук. Дальше вся биография Ломоносова хорошо изучена и описана.
А самый ключевой момент превращения мужика в государственного деятеля так и остался во мраке. Не иначе, как сказал Некрасов в строчке, послужившей заголовком этой статье, проявилась не только своя, но и Божья воля. И Россия ей благодарна вот уже 243 года…
Поморский мужик, русский Леонардо да Винчи. Факты о Михаиле Ломоносове
Удивительное дарование
Такая необычная жизнь по закону жанра полнится легендами. Что из них вымысел, что правда — уже не всегда разберешь. Дьячок упал перед «вундеркиндом» на колени, честно признавшись, что ему больше нечего передать мальчику — запас его знаний исчерпался.
У односельчан Михайло раздобыл тот книжный максимум, который вообще можно было найти в русской провинции того времени — «Грамматику» церковнославянского языка Мелетия Смотрицкого и «Арифметику» Леонтия Магницкого, в которой были изложены основы геометрии, астрономии и навигации. С равным рвением и удовольствием он изучал и числа, и «Псалтирь рифмотворную» Симеона Полоцкого — через нее он познакомился с азами поэзии.
Как в любой сказке, он с самого зачина терпит лишения и трудности.
Деревенские парни однажды даже поколотили Михайлу — за чтение прихожанам псалмов. Драка произошла прямо при выходе из церкви.
Меня оставил мой отец
И мать еще в младенстве,
Но восприял меня Творец
И дал жить в благоденстве.
В этих строках, написанных много лет спустя, Ломоносов довольно откровенно расскажет, что полноценного семейного счастья в родительском доме он так и не познал.
Злая мачеха
Когда Михайле было девять лет, его мама умерла и отец женился снова. Но и вторая жена вскоре умерла — отец женился в третий раз. Обе женщины относились к пасынку как совершенно классические мачехи из сказок. Даже его — казалось бы, очевидно похвальную — тягу к знаниям они обернули в желание отлынуть от дела и сидеть «попусту за книгами». И постоянно настраивали против него родного отца:
«Я… имеючи отца, хотя по натуре доброго человека, однако в крайнем невежестве воспитанного, и злую и завистливую мачеху, которая всячески старалась произвести гнев в отце моем, представляя, что я всегда сижу по-пустому за книгами. Для того многократно я принужден был читать и учиться, чему возможно было, в уединенных местах и терпеть стужу и голод, пока не ушел в Спасские школы ».
О. Кочаров. «Ломоносов на родине» 1954 г.
Ирина Семеновна, вторая мачеха, надолго поселила в душе Михайлы чувство подавленности и одиночества. Возможно, жадное впитывание новых знаний было для него своего рода заместительной терапией — способом компенсировать нехватку родительского тепла.
«Сомнительные» друзья
Дальнейший поворот этого сказочного сюжета тоже психологически объясним — на семнадцатом году жизни даровитый юноша примыкает к секте раскольников-беспоповцев.
Старообрядцы направились на север страны еще во времена религиозных гонений середины XVII века. Формально раскол возник как реакция на церковные нововведения, которые можно назвать реформой патриарха Никона. Но фактически это движение «питалось» и другими, гораздо более земными, мотивами. Народ боролся против системно усиливающегося крепостничества, дальнейшего и неуклонного закрепощения крестьян.
Таким образом, это был скорее религиозно-политический протест, заставивший множество людей начать «подпольную» борьбу с режимом.
Несогласные уходили в леса, мигрировали по всей стране подальше от центра — на север, Урал, в Сибирь. Они основывали поселения и держались своих взглядов настолько истово, что частыми были случаи самосожжения при осаде царскими ратниками.
Ломоносов, безусловно, слышал о преследованиях раскольников. Сейчас трудно определить, насколько он им симпатизировал в чисто религиозном отношении, но истории о казни мятежных старцев Соловецкого монастыря в 1676 году и предании огню протопопа Аввакума, вступившего в идейное единоборство с самим царем Алексеем Михайловичем, очевидно, вызывали в нем сильную эмоциональную реакцию, не без жалости к жертвам насилия.
Кроме того, сами раскольники были людьми очень социально активными — они умели грамотно выстроить общение с людьми извне, понимали, как воздействовать на них логически и психологически. При их дружных общинах — своим они помогали всегда — действовали школы, обучавшие риторике и грамматике.
С. Милорадович. «Путешествие Аввакума по Сибири»
Пройти мимо Ломоносова они просто не могли, да и сам он на тот момент был человеком, страдавшим от множества житейских и философских проблем. В «новой семье» он, конечно, чаял отыскать ответы, успокоить свою совесть, увидеть свет в этой жизни.
И тут ранняя «прививка» к науке сыграла свою судьбоносную роль. Ломоносов, родившийся в свободной крестьянской среде, не привыкшей к слепому подчинению и холопству, любивший саму свободную мысль, не мог вытерпеть сектантской унификации всех и вся и тотальной нетерпимости к любому самовыражению. Исключительную «зацикленность» на религиозности в противовес изучению хоть каких-то «земных» вопросов мироустройства Михайло также принять не мог — он как раз очень хотел исследовать окружающий его мир.
Необыкновенное путешествие
С побега из секты и началось его сказочное путешествие — ночью, разумеется, в полной секретности, взяв с собой две рубахи, тулуп и «волшебную» книгу «Арифметику», девятнадцатилетний Ломоносов увязался за рыбным обозом. Караван северной рыбы он догонял три дня…
Догнав обоз, Ломоносов упросил рыбаков взять его попутчиком. «Дома между тем долго его искали и, не нашед нигде, почитали пропадшим до возвращения обоза по последнему зимнему пути…»
То, что он так вольно покинул родные места и имел смелость идти в большой город — уже говорит о его нетипичном для большей части Руси характере.
Еще раз подчеркнем, что Михайло был сыном поморского — свободного — крестьянства, уроженцем края, не знавшего помещичьих усадеб.
«Родись Ломоносов в какой-нибудь помещичьей деревне Центральной России, ему, пожалуй, не пришлось бы сопровождать своего отца дальше, чем до господской усадьбы и до господской пашни, — с полным основанием предположил Георгий Плеханов. — Ему чрезвычайно помогло то обстоятельство, что он был именно архангельским мужиком, мужиком-поморцем, не носившим крепостного ошейника».
А славяновед Владимир Ламанский пришел к выводу, что для рождения самого феномена Ломоносова «в целой России в начале XVIII века едва ли была какая иная область, кроме Двинской земли, с более благоприятною историческою почвою и более счастливыми местными условиями».
Хитроумный обман
В сказках главный герой всегда обнаруживает смекалку и применяет хитрость, граничащую с легким мошенничеством. Вот и Михайло, явившись к ректору Славяно-греко-латинской академии Герману Копцевичу (отметим, что в то время вообще явиться к ректору академии в принципе было возможно), ловко выдал себя за сына холмогорского дворянина. Впечатление, надо полагать, было закреплено дивным светлым умом юноши и его трудно скрываемой страстью к наукам.
А. Васильев. «Ломоносов в Москве»
Ломоносова зачислили в учебное заведение, но в самый низший класс — академия хоть и была Славяно-греко-латинской, но преподавание велось собственно на латыни, которую двинский самородок по понятным причинам не знал.
Трудности и удачи
В белокаменной Ломоносов еле сводил концы с концами, средства на еду добывал случайной подработкой: то дров наколет, то над усопшим Псалтирь почитает (а читать умел тогда совсем не каждый). Но у Бога на него был особенный план — и Михайло претворял его в жизнь своим талантом и усердием. Осенью 1735 года его фамилия попала в число лучших учеников Спасских школ, которых, согласно приказу Сената Синодального управления, отправляли на учебу в Петербургскую академию.
И вот под Новый год некогда пассажир «рыбного поезда» попадает в град Петров, а аккурат 1 января 1736 года официально становится студентом Академии наук.
23 сентября того же года Ломоносов вместе с Дмитрием Виноградовым и Густавом Рейзером из Кронштадта отправился в ныне польский Любек. Их отобрали как лучших студентов и отправили для учебы в Германию. Примечательно, что Академия наук исправно посылала им за границу инструкции и наставления — что, впрочем, вполне объяснимо: например, Ломоносов был за рубежом в первый раз.
Заключение в темницу
Петербургская Академия наук
В камере Михайло Васильевич в первый раз в жизни опробовал свои силы в жанре духовной оды. Он написал сочинения «Утреннее размышление о Божием Величестве» и «Вечернее размышление о Божием Величестве при случае великого северного сияния».
Пушкин, невысоко отзывавшийся о «придворной поэзии» Ломоносова (такие стихи он называл «должностными»), восторженно оценивал его духовные сочинения: «Слог его, ровный, цветущий и живописный, заемлет главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным. Вот почему преложения псалмов и другие сильные и близкие подражания высокой поэзии священных книг суть его лучшие произведения…»
Обличение заблуждений
Его обширный ум «взирал» и на вопросы церковной жизни. Например, известный факт — он подверг жесткой критике прочное суеверие, которое обязывало крестить младенца исключительно в холодной воде. Свое мнение он выразил в письме Ивану Ивановичу Шувалову, названном впоследствии «О размножении и сохранении российского народа».
Ломоносов никогда не «парил» исключительно в высоких материях науки — он был неравнодушен и к чисто житейским вопросам. Вот, например, его рассуждения о неправильном питании в период постов и важнейших церковных праздников:
«Богу приятнее, когда имеем в сердце чистую совесть, нежели в желудке цинготную рыбу; что посты учреждены не для самоубийства вредными пищами, но для воздержания от излишества; что обманщик, грабитель, неправосудный, мздоимец, вор и другими образы ближнего повредитель прощения не сыщет, хотя бы он вместо обыкновенной постной пищи в семь недель ел щепы, кирпич, мочало, глину и уголье и большую бы часть того времени простоял на голове вместо земных поклонов…»
Н. Наговицын. «Ломоносов за проверкой опытов Р. Бойля» 1958 г.
Пушкин, питавший к биографии Ломоносова живейший интерес (гений гения чует!), оставил такую его характеристику:
«С ним шутить было накладно. Он везде был тот же: дома, где все его трепетали; во дворце, где он дирал за уши пажей; в академии, где, по свидетельству Шлецера, не смели при нем пикнуть… Со всем тем Ломоносов был добродушен… В отношении к самому себе он был очень беспечен… Ломоносов, рожденный в низком сословии, не думал возвысить себя наглостию и запанибратством с людьми высшего состояния (хотя, впрочем, по чину он мог быть им и равный). Но зато умел он за себя постоять и не дорожил ни покровительством своих меценатов, ни своим благосостоянием, когда дело шло о его чести или о торжестве его любимых идей…»
Сам Ломоносов со всей ясностью понимал свою миссию:
«Я бы охотно молчал и жил в покое, да боюсь наказания от правосудия и Всемогущего Промысла, который не лишил меня дарования и прилежания в учении и ныне дозволил случая, дал терпение и благородную упряжку и смелость к преодолению всех препятствий и распространению наук в Отечестве. Что мне всего в жизни моей дороже».
Этой сказке нет конца
Профессор химии, основатель университета, почетный член Шведской королевской академии наук и Академии наук Болонского института, член Академии трех знатнейших художеств, «русский Леонардо», «Петр Великий русской литературы»…
Сама жизнь его требует назвать нашего героя гранитом науки. Он сам себя заложил в фундамент всех отечественных университетов. Пушкин о нем прямо сказал: «он… сам был первым нашим университетом».
А. Васильев. «М.В. Ломоносов в химической лаборатории» 1986 г.
Широта его интересов равнялась широте его внутренней свободы: молекулярно-кинетическая теория тепла, физическая химия, наука о стекле, астрономия и оптомеханика, приборостроение, теория электричества и метеорология, география и навигация, поэзия…
Таким же гениальным образом он оставил свой след в риторике, грамматике и теории стиля, истории и педагогике.
Неизвестно, сколько бы открытий, достойных Нобелевских премий, он бы еще сделал на своем веку, но Господь забрал его на 54-м году жизни. В марте 1765 года Михайло Васильевич заболел воспалением легких и через месяц — 4 (17) апреля, в Светлый понедельник, исповедавшись и причастившись, предал душу Богу.
Но для сказки — волшебной истории сына простого холмогорского крестьянина, всю жизнь изучавшего творение и преклонявшегося перед Творцом — это был совсем не финал, а начало долгой посмертной жизни, по сей день наполненной благодарной памятью и восхищением.
Разумен и велик: как архангельский крестьянин создал в России науку
19 (8) ноября 1711 года родился человек, который навсегда стал для нашей страны символом просвещения, русского пытливого ума и стремления к прогрессу — Михайло Васильевич Ломоносов. Он познал Россию от крестьянской избы до императорского дворца, от Славяно-греко-латинской академии до рыбацких хижин. «Известия» вспоминают уникальную судьбу первого великого русского ученого.
Сын промысловика
Он появился на свет в деревне Мшанинской (ныне носящей его имя) под Холмогорами, в глухом углу тогдашней Архангелогородской губернии. Детство Ломоносова представляет непочатый край работы для психологов. Его отец Василий Дорофеевич был удачливым промысловиком, рыболовом и охотником, имел собственное судно. Интерес к мореходству великий ученый сохранил с детства на всю жизнь. Они с отцом не раз ходили в Белое море, по слухам достигали даже берегов Новой Земли. Рано проснулась в Михайле и пытливость к наукам. Он быстро превзошел знания своих первых учителей — дьячка местной церкви Семена Сабельникова и соседа Ивана Шубного, отца знаменитого скульптора Федота Шубина.
Другой сосед, Христофор Дудин, познакомил его с первыми мирскими книгами — «Грамматикой» Мелентия Смотрицкого и «Арифметикой» Леонтия Магницкого. Они показались ему чудом! Так бывает, когда талантливый человек находит призвание. «То были врата учености моей» — так называл Ломоносов эти книги.
Матери он лишился рано. Первая мачеха, которую отец быстро привел в дом, у Ломоносовых не задержалась, быстро умерла, а третья, женщина властная и сварливая, не одобряла «бессмысленных» книжных занятий Михайлы.
Позже Ломоносов напишет в грустную минуту:
И мать еще в младенчестве;
Но восприял меня Творец
И дал жить в благоденстве.
На некоторое время он сблизился с раскольниками, искал правды в мистике, аскетизме, неистовой вере. Но критический ум взял свое. Его притягивали мирские науки, знания, литература.
В декабре 1730 года 19-летний Михайло оставил дом и с рыбным обозом двинулся в Москву. Его мечтой была московская Славяно-греко-латинская академия. Но туда принимали только детей дворянского и духовного звания, к тому же Ломоносов был уже далеко не подростком, а выглядел и вовсе богатырем. Но он выдал себя за дворянского сына, нашел себе покровителей и быстро стал первым учеником.
Тут сказалась еще одна ломоносовская черта: он знал цену успеху и деньгам. Умел заручаться поддержкой сильных мира сего в первую очередь, в будущем Ивана Шувалова, фаворита Елизаветы и выдающегося благотворителя. Для Ломоносова он оказался идеальным меценатом, ведь Шувалов считал себя учеником знаменитого просветителя! С этим даром светской дипломатии парадоксальным образом сочетались «благородная упрямка» Ломоносова, его принципиальность, даже неуживчивость. Свои идеи он подчас доказывал с помощью кулаков. Побывал и в тюремном заключении, и в опале. Вместе с многочисленными талантами и неукротимой любознательностью эти качества составили победительный пробивной характер. Вместе с Шуваловым они открыли Московский университет, который стал лучшим в России учебным заведением. В Петербурге Ломоносов жил в обширной усадьбе на Мойке и не знал нужды.
Европейская история
Ломоносов попал в число молодых русских студиозусов, которых послали учиться в Европу у лучших немецких профессоров. Перед ним поставили задачу изучить химию и горное дело. Но для Ломоносова это было не только время погружения в науки, но и годы, полные приключений. Он узнал Европу и с университетской витрины, и с изнанки. Рослого и уже неюного студента однажды забрали в солдаты, и ему пришлось немало сил приложить, чтобы вернуться к науке. Кроме того, в Германии он изучил русское стихосложение и женился на Елизавете Христине Цильх, дочери марбургского ремесленника.
В его судьбе многое невероятно, как будто невозможного для Ломоносова не существовало. Тогда в России еще не существовало понятия «поэт». А Ломоносов уже был поэтом в душе — и через несколько лет он, соревнуясь с Василием Тредиаковским и Александром Сумароковым, откроет для просвещенной России высокое искусство стихосложения. Он отстаивал красоту и выразительность ямба и неизменно побеждал соперников.
Паспорт, выданный М. Ломоносову Марбургским университетом
Его регулярные оды императрице стали частью дворцового церемониала. Ломоносов наполнял их полезной дидактикой. Дары, которые он получал от монархини за звучную похвалу, всякий раз намного превосходили его жалованье, даже годовое.
Понимала ли Елизавета Петровна поучения этого архангельского богатыря, которому впору оказались европейский камзол и модный парик? Натура эмоциональная, она полагалась на сердце. Ломоносов чем-то напоминал ей отца — такого же гиганта. Недаром веками держится легенда, что великий император был настоящим отцом «великого помора».
Елизавете от Ломоносова и от науки требовались прежде всего чудеса. Звучные стихи, фейерверки, наконец мозаики. Он возродил это старинное искусство, наладил производство смальты — больше тысячи оттенков. Чуть ли не в первую очередь он создал портрет своего кумира — Петра Великого, а потом и огромное полотно Полтавской битвы с императором-всадником в центре композиции. Увы, после смерти Ломоносова это искусство снова было утрачено почти на век.
Перечитывая ломоносовские оды и послания, мы видим, каким тонким и остроумным человеком он был. Чего стоят хотя бы «Стихи, сочиненные по дороге в Петергоф, когда я в 1761 году ехал просить о подписании привилегии для академии, быв много раз прежде за тем же»:
Кузнечик дорогой, коль много ты блажен,
Коль больше пред людьми ты счастьем одарен.
Что видишь, всё твое; везде в своем дому,
Не просишь ни о чем, не должен никому.
В этом сказанном мимоходом «быв много раз прежде за тем же» оказалось пророчество судьбы русской науки на века.
Сколько отнимется, столько присовокупится
Одно из главных открытий Ломоносова — «всеобщий естественный закон», одна из первых формулировок закона сохранения энергии. Он сформулировал его в письме своему учителю, выдающемуся математику Леонарду Эйлеру и в диссертации «Рассуждение о твердости и жидкости тел». Приведем несколько фраз из этой этапной научной работы:
«Все перемены, в натуре случающиеся, такого суть состояния, что сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому, так ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте. Сей всеобщий естественный закон простирается и в самые правила движения, ибо тело, движущее своею силою другое, столько же оные у себя теряет, сколько сообщает другому, которое от него движение получает»
С юности Ломоносова занимали тайны Вселенной, которым он посвящал и стихи, и научные работы. Во время наблюдений за прохождением Венеры по диску Солнца 26 мая (6 июня) 1761 года Ломоносов совершил первое открытие в истории русской астрономии. Он увидел светящийся силуэт вокруг утренней планеты и определил, что у Венеры есть атмосфера. Современная наука подтвердила эту гипотезу.
Но больше всего времени и усилий он отдавал химии — науке, которую Ломоносов преобразил. В одном из своих трактатов он прямо указывал на необходимость превратить химию из магического искусства, каковым его по-прежнему считали в XVIII веке, в точную науку. По словам Ломоносова, «к сему требуется весьма искусный Химик и глубокий Математик в одном человеке». Ломоносов первым стал читать студентам курс по «истинной физической химии», сопровождая его демонстрационными опытами.
А ключевым словом в наследии Ломоносова было название империи Петра Великого — Россия. Миссия просветителя вряд ли заинтересовала бы его, если бы ученый не считал ее необходимой для страны, для ее могущества на долгие столетия.
Корифей екатерининского века
Уход Елизаветы мог стать роковым для Ломоносова. Ему приходилось много времени и сил тратить на борьбу за право исследовать, ставить опыты, преподавать в достойных условиях, но и в этом искусстве Ломоносов поднаторел. Получив репутацию первого стихотворца России и славного ученого, без помощи сильных мира сего он не оставался. Шувалов, фаворит прежней императрицы, после ее смерти надолго удалился в Европу, но Ломоносов получил поддержку «душевного друга» Екатерины II Григория Орлова.
Новая императрица благосклонно приняла проект Ломоносова о плаваниях Северным морским путем. Чичагов, совершив две полярные экспедиции, не сумел приручить Северный океан, остановившись во льдах. Но начало освоения Арктики было положено.
Императрица Екатерина II у М.В. Ломоносова. Художник И.К. Федоров
Один из неоконченных трудов Ломоносова — «Древняя российская история», где он попытался противопоставить историческую правду «комплексу неполноценности», который испытывали образованные русские люди перед европейцами. «Толь довольно предки наши оставили на память, что, применясь к летописателям других народов, на своих жаловаться не найдем причины», — утверждал Ломоносов. Он и после смерти остался «вождем» историков-антинорманистов, отвергающих государствообразующую роль скандинавов в истории Руси.
7 июня 1764 года Екатерина даже удостоила Ломоносова личным «высочайшим» посещением и провела в его доме около четырех часов, где, как сообщали «Санкт-Петербургские ведомости, «изволила смотреть производимые им работы мозаичного Художества для монумента вечнославной памяти Государя Императора ПЕТРА Великого, также и новоизобретенные им физические инструменты и некоторые физические и химические опыты; чем подать благоволила новое высочайшее уверение о истинном люблении и попечении Своем о Науках и Художествах в Отечестве».
Первый русский академик писал: «Я не тужу о смерти: пожил, потерпел и знаю, что обо мне дети отечества пожалеют». Честолюбие в нем не умирало. И Ломоносов действительно стал образцом того, как, словами Некрасова, «архангельский мужик по своей и божьей воле стал разумен и велик». Он прожил только 54 года, но успел сдвинуть горы в литературе, химии, исторической науке, астрономии, математике и геологии.
Автор — заместитель главного редактора журнала «Историк»