Кто такой дух тайги
Таинственный Дух тайги
Ранее утро на восходе солнца. Август. Виктор не спеша идёт по лесной дороге за грибами. На ногах тяжелые сапоги – «болотники», за спиной большой рюкзак с ведром, а под курткой – «энцефалиткой» – теплый свитер. В конце августа в Восточной Сибири уже холодные ночи, местами температура падает до плюс пяти градусов, а из-за огромного перепада дневной жары и ночного холода каждое утро тайга буквально залита густой росой. Вот поэтому и нужны высокие сапоги – «болотники». В них, конечно, не совсем удобно ходить и нагибаться к каждому грибу, но зато сухо. К обеду солнце быстро прогреет воздух, испарится роса, и тогда можно будет снимать и свитер, и даже футболку под ним, оставаясь только в «энцефалитке». Вот такие сибирские контрасты…
Виктор перешёл в десятый класс и считал себя уже почти взрослым парнем. Он любил лес. В нём было как-то спокойно и комфортно в любое время года, даже в любую погоду. По тайге им было перехожено множество троп – дорог: и один бродил в поисках приключений, и с друзьями. Тайга хранила множество малых тайн (до секретов больших пока не пускала) и Виктору было очень интересно их открывать. Даже незначительные наблюдения и открытия радовали его, и он гордо называл себя исследователем. А почему нет?
Последнюю неделю Виктор каждое утро ходил за грибами в район соснового бора. Есть такое место неподалеку от посёлка Уруша. Если пройти мимо воинской части ПВО и пересечь грунтовую лесовозную дорогу, по которой много лет качественные сибирские лиственницы перевозились транзитом в сторону леспромхоза, а затем в Японию, то неподалёку и будет тот самый красивый сосновый бор.
Бор обладал каким-то мистическим притяжением и парень часто приходил в него. Виктор совсем недавно заприметил в нём необычные свойства: мысли становились какими-то обострёнными, ясными, а иногда в голове вдруг сами собой начинали складываться стихи. Да такие длинные и красивые, что это было очень удивительно. Однако стоило только покинуть зону соснового бора, как стихосложение прекращалось и восторженное состояние улетучивалось. Не чудо ли?
Виктор отнёс необычные состояния в сосновом бору к действию фитонцидов – особых летучих веществ, которыми насыщен хвойных лес. Ну, по крайней мере, об этом он читал в любимом журнале «Уральский следопыт».
Такая логическая схема вполне понравилась Виктору, и она была вполне рабочей версией. Часто бывая в тайге, он нередко чувствовал, что за ним как будто кто-то смотрит. Сначала парень оглядывался, осматривался, а затем понял, что это какое-то внутреннее ощущение на ВЗГЛЯД отовсюду. Неприятно, конечно, но что поделаешь.
К тому же Виктор иногда слышал от поселковых охотников, что «с тайгой не шутят». Дальше охотники не распространялись и свои впечатления о таёжных наблюдениях не говорили, но Виктор чувствовал, что многие промысловики знали о тайге нечто большее, чем о ней пишут в книгах или говорят на людях.
А ещё молодой исследователь тайги знал, что многие поселковые люди боятся тайги. Даже за грибами опасаются ходить, как будто в лесу их кто-то укусит или съест. А городские люди, которые изредка приезжали в посёлок, так вообще за околицу ни ногой. Городские всегда для Виктора были какими-то странными, как бы беспомощными.
Решение о том, как подружиться с Духом тайги пришло однажды утром как-то само собой. В традиционной грибной «амуниции» на восходе солнца он быстро поднялся на бугор, что у окраины посёлка, и ходко двинулся к своему любимому сосновому бору. Проходя по лесной дороге, он на ходу нежно касался листьев кустарников и молодых берёзок, поглаживал их и даже осторожно пожимал их «лапки». Делал это вовсе не играя, а вполне серьёзно, с каждым трепетным прикосновением к мокрым листьям и веткам передавая привет Духу тайги. Ему казалось, что его нежные прикосновения и глубокие чувства души каждый листочек мгновенно передаёт тому Великому и неведомому Существу, которое он назвал Духом тайги.
Иногда Виктор даже останавливался и, наслаждаясь игрой утреннего света в каплях росы на кончике листьев уже слегка тронутых прикосновением приближающегося осеннего холода, целовал листочки. Процедура передачи любви тайге нравилась парню. Ему казалось, что он открыл какой-то ключ к важной тайне Природы.
Через час, когда поселковые грибники только потянулись в тайге, Виктор бодрой походкой шёл обратно к дому. На сердце было весело и легко, за спиной приятно оттягивал плечи тяжёлый рюкзак с полным ведром грибов. Молодой грибник опять поглаживал и целовал листочки деревьев и кустов, через них благодарил Духа тайги за оказанное доверие.
О своей тайне про Духа тайги он никому не рассказывал. Всё равно не поверят…
Дух тайги по прозвищу ОЙ
Не являясь заядлым рыбаком или охотником, как-то по воле случая я оказался в компании представителей этих древних занятий. Обстановка сложилась почти тургеневская: заросший сосняком полуостров, полузаброшенный рыбацкий стан, ночь и костер, возле которого сидят четверо разменявших четвертый десяток мужчин. Река подарила щедрый улов, позволивший соорудить вкусный и сытный ужин, после которого по традиции наступает черед всевозможных воспоминаний и баек.
Одна из рассказанных тогда историй почему-то особо врезалась в память. Возможно из-за необычного сюжета, а может, благодаря искусству рассказчика, сумевшего передать свои впечатления до подробностей, от которых мурашки бегали по коже. Так как герой этого рассказа не уполномочивал меня на публикацию его воспоминаний, то имя его называть я не буду, а также опущу географические подробности, где произошли эти события. Просто перескажу историю от первого лица — как я ее услышал и запомнил.
Вместе с развалом СССР, разваливалась и армия. Не знаю, как в других воинских частях, но в вертолетном полку, где я служил прапорщиком, это происходило особенно заметно. Количество вылетов из-за нехватки горючего сократилось в разы, дисциплина упала, офицеры маялись от безделья и пили горькую. Наше подразделение базировалось недалеко от небольшого таежного поселка, обитатели которого жили в основном за счет охотничьего промысла. Мои друзья-однополчане один за другим обзаводились семьями, женясь на местных раскосых красавицах. Женился и я. Выплаты денежного довольствия задерживались месяцами, и по примеру коренных жителей, вертолетчики стали добывать себе пропитание охотой.
Родство с аборигенами, которые по-семейному обучали нас премудростям охоты, не прошло даром. Мы научились неплохо ориентироваться в таежном пространстве и удачливо добывать зверя. Однако до определенного времени никто из новоявленных охотников не рисковал уходить в тайгу далеко и в одиночку. Обычно вертолетчики охотились артельно, деля добычу по количеству стрелков.
Если опустить подробности дальнейших событий, то можно сказать, что молодого кабана я добыл. Почти добыл. С серьезной раной, оставляя кровавый след, кабан, тем не менее, резво уходил в чащобу. Преследование неожиданно для меня затянулось на несколько часов. Подсвинок, который по здравому смыслу уже давно должен был обессилить от потери крови, оказался живучим, и после коротких лёжек, пер дальше, как двужильный. Помня о том, что сумерки в лесу наступают быстро, я уже подумывал отказаться от преследования. Места незнакомые, придется поплутать, да и перспектива тащить из такой буреломной дали кабанью тушу — сулила мало приятного. Но вскоре раздался характерный лай, означающий, что собака обнаружила зверя.
При моем приближении кабан тяжело поднялся, найдя в себе силы, чтобы дать последний бой, но заряд картечи прекратил его страдания. Прежде, чем заняться разделкой туши, я присел передохнуть, огляделся и. вдруг понял, что оказался на Кукушкиных болотах. В азарте погони я не обратил внимания, что деревья вокруг пошли сплошь низкорослые, с искривленными стволами и пожухлой листвой. Это же сколько я отмахал километров, и куда меня завел проклятый кабан?!
Ночевали мы в лесу, уйдя как можно дальше от проклятого болота. После пережитых событий уснуть не получалось, собака тоже беспокойно реагировала на все лесные шорохи. Поддерживая костер, я пытался найти хоть какое-то рациональное объяснение тому, что со мной произошло. Но ответа не находил.
Вернувшись, я никому, кроме тестя, не стал рассказывать о своих злоключениях на Кукушкиных болотах, все равно никто не поверит! Зато тесть слушал меня внимательно, взволнованно переспрашивал, выясняя подробности, а потом признался, что много лет тому назад оказался в подобной ситуации. Преследуемый зверь заманил его на Кукушкины болота. Оказавшись между ужасным облаком и болотом, он предпочел болото. Едва не утонув в трясине, молодой охотник выбрался на островок, где обессиленный пролежал всю ночь, не поднимая головы, боясь увидеть подле себя таинственного таежного духа. Урок он усвоил на всю оставшуюся жизнь.
Вскоре после этих событий, я, как и многие из сослуживцев, попал под сокращение и с семьей переехал в Поволжье, на малую родину. Охоту не забросил, навыки, полученные в тайге, позволяли и тут добывать достойные трофеи. В самые удачные моменты охоты вдруг вспоминается та давняя встреча с Оем. Да так явственно, аж передергивает.
Тайны мира и человека
Мистика: Духи тайги
Странные и загадочные события, случившиеся в сибирских лесах
В большинстве своем охотники — народ суеверный и в приметы верящий. Каждый из тех, кто идет на промысловую, трофейную охоту, делает подношение лесным духам. В особых, священных местах охотник брызгает водкой, оставляет пищу — словом, бурханит, иначе не будет у него охотничьего фарту. Между тем, уверяют промысловики, встречи с необыкновенным, неизведанным, происходят у них весьма часто.
Белые и черные люди
Охотничьи базы обычно располагаются в максимально удобных местах, зачастую хозяйства строятся на месте заброшенных деревень. Местность, где когда-то жили люди, тоже имеет свою энергетику, особенно сильную, если на этой территории происходили какие-то трагические события.
Борис Дицевич отмечает, что духи в тайге приходят к чувствительным людям.
В Ольхонском районе, недалеко от деревни Куртун, была деревушка, название которой уже никто и не помнит. На ее месте охотники построили зимовье. Не успели отстроиться, как начали приходить Они. — Они приходили не к каждому, — вспоминает Борис Дицевич, старший научный сотрудник УМЦ «Сибохотнаука», рассказы своих товарищей. — Мы потом анализировали и пришли к выводу, что видения были у чувствительных людей, наименее скептически настроенных.
Они — это люди в белых одеждах, мужчина с белой бородой и женщина с длинными белыми волосами. Никто не помнит черты их лиц, но всякий охотник, к которому они приходили, говорил одно — мужчина статный, очень высокий, а женщина очень красивая. Белые люди могли прийти ночью и днем. И каждый, кто их видел, описывает свое состояние как полубессознательное. Однажды Они пришли к охотнику, который выслеживал дичь в зимнем лесу. Мужчина потерял сознание, он не помнит, сколько времени провел на морозе, но потом долго удивлялся, что не переохладился и не обморозился.
Являясь, белые люди спрашивали: «Что вы здесь делаете?», и когда им отвечали: «Охотимся», строго произносили: «Здесь охотиться нельзя».
Решив, что белые гости просто так не уйдут, а после случая в зимнем лесу еще и опасны, охотники решили вызвать шамана из Куртуна. Тот взял четыре бутылки водки и побрызгал по углам зимовья. Ритуал длился больше двух часов, за это время шаман вошел в контакт с белыми людьми и выяснил, что они жители заброшенной деревушки, погибшие насильственной смертью. Что именно с ними произошло, шаман не сказал, говорить об этом запрещено. После проведения ритуала души успокоились и больше охотникам не являлись.
В другом зимовье видели черных людей с всклокоченными бородами, причем настроены они были куда менее миролюбиво, нежели белые. Вообще, за этим зимовьем у охотников закрепилась нехорошая репутация, каждый, кто проводил здесь ночь, просыпался совершенно разбитым, с гудящей от боли головой. Люди страдали от галлюцинаций. Однажды зимой здесь заснул охотник, которому приснились черные мужики, которые начали его душить. Проснувшись, человек понял, что на самом деле задыхается. На непослушных ногах он выбрался из зимовья и ненадолго потерял сознание. Можно было бы предположить, что человек отравился угарным газом, ведь печь была натоплена, но, оказывается, причина была несколько иная.
— Дело в печи-каменке, — объясняет Борис Дицевич, — такие печи нужно выкладывать из голышей — камней, которые берут на берегу реки. Это же были камни коренных пород с вкраплениями меди, которые, нагреваясь, выделяли ядовитые газы.
Ночной гость
Профессор, кандидат биологических наук, преподаватель Иркутской сельскохозяйственной академии Олег Жаров — человек старой закалки и уверен, что для любой невероятной истории все же можно найти логическое объяснение.
Олег Жаров старается найти объяснение каждому необычному событию.
— Часто нам приходилось идти на охоту или проводить какие-то исследования в тайге в одиночку, — рассказывает Олег Витальевич. — Так, один охотник заночевал в зимовье один, с ним была только собака. Зимовье топилось по-черному, и когда дрова перегорели, охотник закрыл отдушину.
Через некоторое время заслонка упала, охотник, не придав этому значения, водрузил ее на место. Вскоре заслонка опять ухнула на пол, охотник забеспокоился. Отдушина была расположена высоко, с улицы ее не мог достать ни человек, ни зверь, да и собака почуяла бы непрошеного гостя. Охотник лег спать в обнимку с карабином. Ближе к утру, когда едва забрезжил рассвет, его разбудил звук падающей заслонки. Кто-то заслонил свет в отдушине, охотник пальнул в темное пятно из ружья. После этого вышел на улицу. На снегу лежал мертвый филин. Оказывается, птица использовала отдушину в качестве теплого места ночевки.
Шкуру белой кабарги охотник передал музею ИСХА.
— Убьешь князька — и фарту не видать, — говорит Борис Дицевич, старший научный сотрудник УМЦ «Сибохотнаука». — Один охотник рассказывал, как однажды в лесу среди деревьев он увидел белое пятно. Когда с осторожностью подошел поближе, то разглядел белую кабаргу. Это, конечно, был поразительный зверь. Обычно у кабарги цвет шкурки бурый, в тон темно-хвойному лесу, а этот был альбинос — с белой шкуркой, розовым носом и красноватыми глазами. Такие животные встречаются 1 на 10 тысяч.
Справиться с искушением охотник не смог и подстрелил зверя. После этого охотничья фортуна его покинула, и следующего своего трофея ему пришлось ждать очень долго.
— Я знаю еще одного охотника, который не удержался и подстрелил белую косулю, — говорит наш собеседник, — я уже не помню, что за этим последовало, но хорошо запомнил его слова: «Лучше бы я этого не делал».
Сам Борис Дицевич с подобными аномалиями сталкивался не единожды. Во время экспедиции на речку Калакан (это правый приток Витима) он находил сброшенные лосиные рога с 20-килограммовым наростом, череп лося со странной шишкой 15 см в диаметре. Местные охотники рассказывали, что встречали изюбра со странными наростами вместо рогов. Наличие этих костяных аномалий наш собеседник объясняет травмированием молодых рогов в густых зарослях, в то же время не исключается влияние радиации. Ее процент высок на некоторых естественных солонцах, которые образуются в местах разломов земной коры.
Кто такой дух тайги
Мой дедушка был прекрасным охотником. Он часто меня брал с собой лес, обучал таежным премудростям. Бывает проверим ловушки, на которые он был мастер, приходим в избушку, дед заваривает крепкий чай и рассказывает охотничьи байки. Я больше всего любил его рассказ про то, как его помиловал медведь.
Когда я стал взрослее, дедушка уже не часто ездил на охоту, начало сдавать здоровье. Поэтому я чаще бывал один или брал с собой своих друзей. Дедушка разрешил пользоваться его избушкой, при условии, что никто не тронет того медведя, который очень часто околачивался там. «Он людей не трогает. Вы его тоже не обижайте. Он дух этого леса. Он заметный, одного уха нет у него», — говорил дедушка.
Чаще всего с собой на охоту я брал своего лучшего друга Сережу. Как-то к нему из города приехали братья. Сережа упросил меня взять их с нами в лес. Пару дней охотились, добычи было много, все были довольны. Утром уже собирались уезжать, но старенькая машина отца не завелась. Пока мы с Сережей его чинили, братья решили пойти пострелять напоследок по банкам. «Стрельбище» было в метрах трехстах от избушки, они захватили ружья и ушли. Через некоторое время прибежал к нам Димка, сильно возбужденный, красный от быстрого бега. Там Влад завалил медведя, радостно сообщил он. Мне стало не по себе. Мы быстро добежали до «стрельбища». Вижу Влад сидит рядом с тушей медведя, посмотрел на морду, нет одного уха. Захотелось врезать Владу, но сам виноват, откуда же ему знать, что медведь этот особенный.
С тяжелой душой пошел чинить машину, ничего не получалось. Остальные же свежевали медведя. «Что я деду скажу», — думал я.
Утром стали спозаранку, осторожно вышел наружу, смотрю, на двери следы медвежьих когтей. Мы начали чинить машину. Влад вдруг говорит, что медвежья туша пропала. Мы искали, но ничего не нашли. К полудню нам удалось завести транспорт и уехать домой.
Когда я все рассказал дедушке, он мне ничего не сказал, уселся у огня и замолчал. Он никогда больше туда охотиться не ездил, да и я тоже. Мои друзья, которые до этого несколько раз там со мной бывали, ездили порою, но всегда возвращались оттуда с пустыми руками. Говорили, что вся богатая дичь оттуда будто внезапно исчезла. Думаю, Дух этого леса так и не простит больше людей из-за того, что мы убили его.
Подписываемся на проект на дневниках вот здесь: Страшные истории Якутии
Мифология Арктики. Демоны и великаны севера
Демоны сибирской тайги
Север ошеломляет не красотой или пышностью, а грандиозностью. Тайга и тундра подобны океану. Тибет и норвежские фьорды можно спрятать здесь, и никто не найдёт. А ведь даже в многолюдной Англии, где и в Cредние века на квадратный километр приходилось двадцать жителей, оставалось место для народца холмов и причудливых лесных существ. Что тогда сказать о Якутии, где плотность населения даже сегодня в сотню раз меньше?
Этой землёй люди никогда не владели по-настоящему. Горстки охотников и скотоводов боролись за существование в бескрайнем мире, принадлежащем призракам. В стране, где снег лежит семь месяцев в году, а температура зимой опускается ниже минус 60 градусов, невидимые властители тайги не прощали обид и могли диктовать условия.
Хозяин тайги Баай Байанай
Основную массу призрачного населения Якутии составляют иччи, духи природы. Подобно японским ками, они могут быть как персонификациями гор, деревьев и озёр, так и покровителями местности, воплощениями идей и явлений. Но если в Японии старая сосна становится воплощённой идеей дерева, то в Якутии духи не отождествляются с предметами. Иччи в дереве просто живёт и, если срубить его дом, не погибнет. Зато очень обозлится.
К счастью для лесорубов, духами «заняты» лишь некоторые стволы. Но тайгу, луга, болота, горы, речные разливы и озёрные просторы иччи контролируют так плотно, словно Якутия для них — одна большая священная роща. До сих пор вдоль дорог республики можно видеть изукрашенные ленточками деревья. Духи собирают с людей небольшую дань — это может быть сувенир, монета или глоток кумыса. Дань берут не за использование земли, а просто за вход на территорию.
Бестелесным, невидимым и не имеющим облика иччи удалось без потерь пережить даже христианизацию Якутии. Традиционные средства экзорцистов на них не действуют — к святой воде, кресту и молитвам духи тайги выработали полный иммунитет. Но, к счастью, иччи не злы. Самый могущественный из них, правитель лесов и шутник Баай Байанай, даже покровительствует охотникам. Пусть и не всем, а лишь достойным, выдержавшим необходимые испытания и соблюдающим обычаи. Правда, чувство юмора у этого бога специфическое, и даже достойные не всегда защищены от его шуток.
Настоящая злая нечисть якутских просторов — это призраки-абасы. Они тоже бестелесны, но в отличие от иччи могут показываться людям в разнообразном, неизменно пугающем обличье. Классические абасы предпочитают внешность в духе ирландских фоморов — одноногих, одноруких и одноглазых великанов. В последнюю пару столетий, как рассказывают, в моду у них вошла форма трёхметрового, непроницаемо тёмного, часто безголового силуэта. Если абасы появляются днём (а света они не боятся), то можно разглядеть огромные чёрные глаза на мертвенно-белом лице. Ног у абасы, как правило, нет — призраки просто скользят над землёй или скачут по дорогам на чудовищных конях. И в любом облике абасы издают нестерпимый запах разложения.
Абасы на иллюстрациях Эллея Сивцева
Сибирские мертвецы настолько суровы, что африканские зомби им и в подмётки не годятся. Деретник не просто кровожаден и невероятно силён — он ещё и быстр как молния. Остановить его очень трудно: про серебро, чеснок и святую воду деретник никогда не слышал, а к пулям и ударам топора он, как и положено зомби, относится философски. Чтобы вывести деретника из строя, его нужно как минимум обезглавить. А чтобы мертвец не стал деретником, надо его обезглавить и похоронить животом вниз, зажав отрубленную голову между его ногами. По счастью, деретник недолговечен. Присутствие абасы ускоряет разложение трупа настолько, что зомби гниёт буквально на глазах.
Не вся сибирская нечисть безразлична к христианским святыням. Сюлюкюны, аналог лавкрафтовских Глубинных (Deep Ones), обитающие в холодных озёрах Якутии, приняли православие. И теперь на Святки, когда вся вода становится святой, им приходится эвакуироваться на сушу. А поскольку вместе с религией сюлюкюны заимствовали у русских водяных пороки и образ жизни, время на берегу рыболюды проводят за игрой в карты. В подводных же хоромах они оставляют мешки с золотом, которые ловкий ныряльщик может попробовать умыкнуть.
Правит этим пандемониумом Улу тойон — бог смерти и зла, живущий высоко в обледенелых горах. В облике непроницаемого тумана он иногда спускается в долины, чтобы крушить леса свирепыми бурями и насылать мор на стада. Улу Тойон пожирает сердца пленников и превращает души людей в свои орудия, вселяя их в тела хищников. Так и появляются одержимые медведи, готовые напасть на человека. Или на снежного человека.
Чучуна
Ужасы Чукотки
В игре «Берсерк» рэккен почему-то оказался болотным существом
Норвежские саги упоминают об утбурдах — нежити, в которую превращаются младенцы, брошенные в лесу в голодные годы. На Чукотке подобные демоны зовутся ангъяками. Но по сравнению с Арктикой Норвегию можно считать курортом. В ледяной пустыне не выжить и взрослому изгнаннику. Поэтому на берегах Ледовитого океана встречаются ещё и рэккены, не имеющие аналогов в тёплой Скандинавии.
Рэккенами становятся люди, изгнанные из стойбищ за жадность, злобу или трусость. После смерти преступник превращается в гнома с дополнительным ртом на животе. Детали описания зависят от местности: под сопками скрываются черноголовые карлики, в скалах — сероголовые, в море — синеголовые. Иногда среди признаков рэккена упоминаются крабьи клешни.
Разумеется, рэккены ненавидят людей. И изобретают куда более изощрённые формы мести, чем у ангъяков и утбурдов. На крошечных нартах, запряжённых невидимыми собаками размером с горностая, развозят они по стойбищам болезни и прочие несчастья. А страшнее болезни для воинственных чукчей ничего нет. Ведь только погибший в бою может попасть в арктическую Вальхаллу — «Облачную страну». Мужчины, умершие в постели, отправляются в промёрзшую пустыню Нижнего мира.
Лошадь в Якутии — священное животное. Добрые боги охотнее всего принимают облик низкорослых и лохматых лошадей
Бестиарий канадских эскимосов
Инупасукугьюк в представлении художника Larry MacDougall
Эскимосы-инуиты, поселения которых разбросаны от Чукотского полуострова до Гренландии, — самый многочисленный народ Арктики. Ближе всех подобрались они к полюсу, выживая в условиях, которые ненцы, эвенки и чукчи нашли бы слишком суровыми. Но ещё храбрее были тунииты. Это легендарное племя, согласно преданиям эскимосов, в древности жило на берегах Ледовитого океана, а с появлением «настоящих людей» (инуитов) отступило в совсем уж безжизненные ледяные пустыни. Было это две тысячи лет назад. Тем не менее случается, что и в наши дни северные охотники встречают рослых, невероятно мускулистых чужаков, пользующихся грубыми орудиями эпохи палеолита и одетых в непрошитые шкуры. Примитивный язык туниитов напоминает детский лепет. Тунииты легко впадают в ярость, но в целом миролюбивы.
Куда опаснее встреча с великаншами инупасукугьюк. Они так могучи, что убивают медведя броском камня, и при этом настолько простодушны, что принимают людей за живых говорящих кукол и пытаются ими играть. Великанши дорожат своими игрушками, так что незадачливому охотнику много дней не удаётся вырваться из плена. Насколько опасна встреча с инупасукугьюк мужского пола, сказать трудно, ибо до сих пор никто не выживал после неё и не рассказывал о своих приключениях.
Но от великанов есть и польза. Большая удача, если получится приручить их собаку, — тогда не нужен будет каяк. Огромный пёс может плавать в море с охотником на загривке и выносить на берег убитых нарвалов, как спаниель таскает уток из озера. Правда, счастливому хозяину могучего зверя придётся вести уединённый образ жизни, соседей гигантская собака обязательно съест.
Для контраста с великанами есть крошечные ишигак — гномы, не достающие человеку до колена. Но их трудно найти, ибо карлики не оставляют следов на снегу. Несмотря на малый рост, ишигак — великие охотники на медведей. Зверя они побеждают хитростью: сначала превращают косолапого в лемминга, потом убивают, а уже после этого превращают обратно.
Ишигак, арктические гномы (рис. Larry MacDougall)
У эскимосских монстров есть общая черта: все они опасны, но не злы. Чудища ледяного мира не ведут войну против людей — эту заботу они предоставляют суровой природе. Они лишь преследуют свои цели, не всегда понятные. Так, кваллупиллук (или аглулик) — тощие, чешуйчатые водяные, живущие в полыньях, — нередко крадут детей, заигравшихся у холодного моря. Но не едят их, как можно подумать, а, наоборот, колдовством защищают от холода и кормят. Поэтому в голодные годы эскимосы добровольно отдают младенцев жителям вод, а затем изредка видят своих детей, когда те выходят на берег поиграть. Кваллупиллук неравнодушны и к детёнышам животных, они яростно защищают молодняк от охотников. Но людям, добывающим зверя в положенный сезон, водяные склонны помогать.
Не злы такрикасиут — люди-тени, живущие в параллельном мире, подобном дивной стране британских фэйри. Но услышать их голоса, а тем более увидеть такрикасиут — не к добру. Это значит, что граница между мирами истончилась. Ещё шаг — и можно навсегда покинуть привычную реальность, пути назад уже не будет.
Кваллупиллукам можно доверить собственных детей. Серьёзно!
Не злы и оборотни ийрат, которые умеют принимать обличия ворона, полярной лисицы, медведя, оленя-карибу, человека, но всегда выдают себя сиянием кроваво-красных глаз. Они нередко вредят людям, но не по своей воле: ийрат исполняют волю духов инуитских предков. Иститок — гигантский, всевидящий летающий глаз — кружит над тундрой, высматривая нарушителей табу. К тем, на кого он пожалуется, предки шлют ийрат. Сначала с предупреждением. Потом с доказательствами того, что к предупреждению стоило прислушаться.
Даже безумный демон махаха зол как-то по-особенному, нетипично. Беловолосый, голубокожий, жилистый и практически нагой, вооружённый внушительными когтями, он с хохотом преследует жертв среди льдов. А догнав, щекочет их холодными пальцами до тех пор, пока несчастные не умирают с улыбкой на лице.
Махаха — единственный в мире демон щекотки. Даже его имя на что-то намекает
Типичным чудовищем кажется лишь амарок, гигантский волк, который пожирает охотников — достаточно глупых, чтобы отправиться на промысел в одиночку. Но описания этого зверя настолько подробны, что амарока многие считают не мифическим существом, а криптидом — неизвестным науке, но реальным или недавно вымершим зверем. Это мог быть canis dirus — «ужасный волк» — или ещё более древний хищник, общий предок псовых и медвежьих.
Великанская собака на службе эскимосов
Туунбак
Демонический медведь из романа «Террор» — выдумка Дэна Симмонса, но основанная на реальном фольклоре инуитов. Имя чудища, Туунбак, означает «злой дух», а его прототипами можно считать мифических гигантских медведей — нанурлука и десятилапого кукувеака. Да и обычный белый медведь на инуитов производит впечатление — его зовут не иначе как «нанук», что значит «уважаемый».
Этажи мира
Мифологию племён, чьи стойбища разделяют сотни километров тундры, роднят лишь самые общие мотивы. Шаманы слишком редко встречаются друг с другом, чтобы выработать единую версию приключений своих пращуров. Как правило, сказания разных племён объединяет космогония — фундаментальные представления об устройстве мира, а также ключевые персонажи легенд — герои и божества. Они остаются узнаваемыми, несмотря на разнобой в описаниях внешности, деталях биографии и оценке поступков.
Космогония самых древних народов обычно гласит, что души совершают круговорот перерождений, не покидая материальный мир. Более поздние концепции дополнились параллельными измерениями: «верхний мир», населённый духами предков, и «нижний» — мрачная бездна, порождающая чудовищ. Воззрения народов Арктики относятся ко второй категории и выделяются лишь в одном. Здесь в загробных мирах нет смены времён года.
По чукотскому поверью, северное сияние разгорается в небе, когда умершие дети играют в мяч. Рис. Эмили Фейгеншух
В верхнем мире всегда лето, кони и олени вечно скачут по цветущим лугам. Лишь астральным двойникам шаманов открыт путь в счастливую страну. На священной острой горе в дельте Лены, где воды великой реки вливаются в ледяной океан, стоят стражи верхнего мира — великаны с медвежьими головами, птицы с человеческими лицами и медные люди. Они встречают тех, кто достоин вступить на первый из девяти слоёв небесного царства, расположенного за обычным, видимым небом. Похожим образом загробный мир описывают и чукчи, помещая достойных покойников в «Облачную страну».
Якутская преисподняя расположена под землёй и из-за царящей там кромешной тьмы изучена крайне слабо. Куда интереснее нижний мир инуитов — Адливун. Здесь властвует зима, но мрак полярной ночи смягчён сиянием звёзд и неугасающей северной авроры. Не огненные печи, не серный дым, а вечный холод и вьюга наполняют ад северных племён. Промёрзшая пустыня — это чистилище, через которое тупилак — души умерших — должны пройти, прежде чем обретут покой в серебристом свете Луны.
Верхний, средний и нижний миры у якутов. Иллюстрации Эллея Сивцева к эпосу «Олонхо»
В нижнем мире правит Седна, «Нижняя женщина», которой прислуживают оборотни-адлеты с человеческими лицом и телом, но волчьими ногами и ушами. Из Адливуна посылает она на землю демонов — туурнгаит. Те, что зовутся тыкывак, — олицетворения мороза. Прочие же, подобно чукотским рэккенам, приносят болезни и неудачу на охоте, пока их не изгонят шаманы.
В представлении народов Арктики каждое живое существо и каждый предмет наделён собственной душой, которую эскимосы именуют анирниит. На высшем уровне идеи существ, предметов и явлений объединяются в Силлу — мировую душу, придающую материи форму и смысл.
Седна — нечто среднее между скандинавской Хель и морской царицей
Похъёла
Кольский полуостров — это не только залежи апатитов, но и Похъёла из финской мифологии, управляемая могущественными шаманами страна, откуда приходят в мир холод и болезни. Одновременно, впрочем, Похъёла и «тридесятое царство» — мир, где волшебство столь же обычно, как полярное сияние. Где-то там, в полуночных горах, соединяющее верхнее и нижнее измерения Мировое дерево пронзает Землю. Поднявшись по ветвям дерева, можно попасть в Сайво, изобильную «страну вечной охоты», населённую духами добродетельных предков. Её иногда можно увидеть отражающейся в хрустальной глади священных озёр. Снизу же в мир живых пробираются чахли — низкорослые волшебники и кузнецы, подобные ненецким сихиртя. Есть и другие гости, куда более неприятные: равки, саамские упыри, духи злых шаманов. Как и положено нежити, равк невероятно силён, боится света и вечно терзается голодом. В отличие от европейских вампиров, равк не ограничивается кровью и жертву свою пожирает с костями.