Кто такой дыбенко в честь которого назвали улицу
ДЫБЕНКО улица
Смотреть что такое «ДЫБЕНКО улица» в других словарях:
ДЫБЕНКО улица — Эта улица проходит между Дальневосточным проспектом и набережной реки Оккервиль. Она названа в 1970 году в честь советского военного и государственного деятеля Павла Ефимовича Дыбенко (1889 1938). Матрос П. Е. Дыбенко после Февральской… … Почему так названы?
Улица Маршала Федоренко — Москва Общая информацияМоскваРоссия Страна Россия Город Москва Округ САО Р … Википедия
Улица Белышева — Санкт Петербург Общая информация Район города Невский Исторический район Севернее улицы Новосёлов Протяжённость 790 м Ближайшие станции метро «Проспект Большевиков», «Улица Дыбенко» Почтовый индекс 193313 и 193318 … Википедия
Улица Дыбенко (Москва) — У этого термина существуют и другие значения, см. Улица Дыбенко. улица Дыбенко Москва … Википедия
Улица Дыбенко — Содержание 1 Улицы 1.1 Россия 1.2 Украина 2 Станции метро … Википедия
Улица Дыбенко (Санкт-Петербург) — У этого термина существуют и другие значения, см. Улица Дыбенко. Координаты: 59°54′15″ с. ш. 30°28′18″ в. д. / … Википедия
Улица Дыбенко (Самара) — Координаты: 53°12′22″ с. ш. 50°12′10″ в. д. / 53.206111° с. ш. 50.202778° в. д. … Википедия
Улица Подвойского (Санкт-Петербург) — Координаты: 59°54′47″ с. ш. 30°28′34″ в. д. / 59.913056° с. ш. 30.476111° в. д. … Википедия
Улица Антонова-Овсеенко (Санкт-Петербург) — У этого термина существуют и другие значения, см. Улица Антонова Овсеенко. Улица Антонова Овсеенко Санкт Петербург Общая информация Район города Невский Исторический район Весёлый Посёлок, Севернее улицы Новосёлов Протяжённость 1500 м Ближайшие… … Википедия
Улица Коллонтай (Санкт-Петербург) — У этого термина существуют и другие значения, см. Улица Коллонтай. Координаты: 59°55′11″ с. ш. 30°28′14″ в. д. / … Википедия
Реабилитирован посмертно. «Весёлая жизнь» Павла Дыбенко (часть 1)
С детства за революцию!
Будущий политический и военный деятель родился в феврале 1889 года в небольшом селе Людково, что в Черниговской губернии (сейчас — черта города Новозыбков Брянской области). Его семья не отличалась чем-то примечательным. Родители Павла, по его словам, были обычными батраками. По воспоминаниям Александры Коллонтай, жены Дыбенко, жилище его родителей представляло собой скоромную «хатку», в которой висело множество икон. Исходя из увиденного, она сделала вывод, что ее тесть «вряд ли в душе за советскую власть».
Жизнь Павла не отличалась от жизни его сверстников. Вместе с родителями он с детства начал работать в поле. По его воспоминаниям, «помогал боронить и возить удобрения, пасти скот». Получил он и маломальское образование. Азбуке и счету его обучала поповская дочь. Правда, от идеалов современной педагогики она была далека, поэтому нерадивым ученикам от нее часто доставалось. Причем как морально, так и физически. Вот что вспоминал Дыбенко в автобиографии: «Шести лет был отдан учиться к поповской дочери, которая занятия проводила в холодной кухне, где одновременно помещались телята и молодые овцы. Поповна-учительница в методах воспитания чуть ли не ежедневно применяла рукоприкладство и избиение линейкой…». Та психологическая травма, полученная в детстве, мучила его всю жизнь. А в короткой автобиографии, которую Дыбенко оставил после себя, он чуть ли не прямым текстом во всех своих бедах обвинял «попов». Ненавистью к священнослужителям он оправдывал и свою жестокость по отношению ко всем остальным людям.
Учился Павел Ефимович плохо. Поэтому в трехклассном городском училище задержался дольше, чем одноклассники. Из-за неуспеваемости его оставили на второй год. Однако это не помешало ему принять участие в народных волнениях 1905 года. И вот здесь нестыковка. Известно, что в городском училище он оказался в 1899 году. Даже с учетом низкой успеваемости, закончить его Дыбенко должен был в 1903 или 1904. А вот что написано в автобиографии: «Будучи учеником городского училища в 1905 г., еще не отдавая точного отчета, что именно происходит, принимаю участие в забастовочном движении учеников реального, технического и городского училища, за что привлекался к ответственности стародубским окружным судом. На суде был оправдан».
Это дало повод историкам усомниться в «революционном детстве» Павла Ефимовича. По мнению некоторых исследователей, он специально искажал факты, дабы доказать свою преданность большевикам. Так в современном мире часто поступают футболисты, мечтающие попасть (или уже попавшие) в топ-клуб. На презентации они всегда говорят, что «с детства» болели именно за эту команду. Хотя все прекрасно понимают, что это просто пафосные слова. Наверное, пример не совсем корректен, но все же. Тоже самое произошло и в жизни Дыбенко. Когда его закрутил мощней водоворот событий в стране, ему пришлось говорить, что он «с детства» за революцию. Конечно, многочисленные историки пытались найти хоть какие-то документы, доказывающие причастие Павла к событиям 1905 года. Но ничего не отыскали. Поэтому, повод как минимум усомниться в правдивости написанного, конечно, есть.
Когда Дыбенко исполнилось семнадцать лет, его пристроили на работу в казначейство города Новоалександровска. Здесь работал родственник Павла, который и взял его к себе. Но сделать карьеру в госучреждении у Дыбенко не получилось. По его словам, оттуда он был уволен, поскольку состоял в нелегальной организации. Однако этот факт тоже ставится под сомнение. Поскольку нет ни единого документа, доказывавшего его «нелегальную» деятельность. По мнению исследователей, Павла Ефимовича выгнали из-за халатного отношения к работе.
Оказавшись «на свободе», Дыбенко в 1907 году примкнул к большевистскому кружку. Тогда-то его и взяла на контроль полиция. Павлу Ефимовичу были не к чему проблемы со стражами порядка, поэтому он решил «потеряться» в Прибалтике.
След Павла Ефимовича в 1908 году обнаружился в Риге. Здесь он работал грузчиком в порту и учился на электротехника на специальных курсах. Но так не могло продолжаться долго, учитывая характер девятнадцатилетнего парня. Его тянуло на приключения. Да к тому же, занятость в порту носила сезонный характер. И однажды он остался без работы и без денег.
По воспоминаниям знакомых Павла, в то время он пытался хоть как-то заработать на жизнь, участвуя в кулачных боях. Поэтому довольно часто Дыбенко возвращался в рабочий барак с разбитыми кулаками и лицом. Но так ли это или нет — точно неизвестно. Вообще, сведений о его жизни в период с 1908 по 1911 годы довольно мало. Зато известно, что в 1911 году Дыбенко старательно уклонялся от призыва в армию. Примерно полгода ему удавалось скрываться, но все же однажды его арестовали. После чего отправили на штрафное судно «Двина», которое несло службу в Балтийском военном флоте. Через некоторое время Дыбенко оказался в рядах учеников минной школы. После этого Павел Ефимович, получив чин унтер-офицера, был отправлен на броненосец «Император Павел Первый» в Гельсингфорс (сейчас — Хельсинки, столица Финляндии). На судне он получил должность корабельного электрика. Здесь же произошла его новая встреча с большевиками. И недолго думая, Дыбенко стал членом подпольной группы.
До 1914 года он вел себя относительно тихо, готовился к демобилизации. Но началась Первая Мировая война, поэтому ему пришлось и дальше «тянуть лямку». Хотя официально Павел Ефимович принимал участие в войне, на деле ему несказанно повезло — он прошел мимо серьезных сражений на воде.
В воспоминаниях «Из недр царского флота к Великому Октябрю», а также в автобиографии, Дыбенко вновь лукавил, стараясь предстать перед читателем в качестве настоящего героя. Поэтому в своих литературных трудах он называл себя «руководителем восстания матросов». На деле же, никакого масштабного восстания не было. Дыбенко подбил на ночную сходку несколько сослуживцев, чтобы выкрикнуть пару-тройку антиправительственых лозунгов. Когда об этом инциденте узнало начальство, последовали аресты наиболее активных матросов. Не избежал наказания и Павел Ефимович. Первым делом его списали с броненосца, после чего определили в добровольческий батальон. В его составе Дыбенко в 1916 году и отправился под Ригу. Здесь ему все же пришлось повоевать. Но вскоре произошел очередной инцидент — начальство узнало о его антивоенной агитации среди сослуживцев. На сей раз Павлу Ефимовичу не удалось избежать тюремного заключения. Весной все того же 1916 года его на пару месяцев определили в военно-исправительную тюрьму в Гельсингфорсе. На столь короткое время Дыбенко смог взять себя в руки и поэтому его освободили, как только срок наказания подошел к концу. Более того, не остался Павел Ефимович и без работы. Едва он оказался на свободе, как его назначили на должность баталера (отвечал за продовольственное, вещевое и прочее снабжение) одного из военно-транспортных кораблей. находившихся в порту Гельсингфорса. Немного обжившись на новом месте, Дыбенко взялся за старое — начал вести подпольную революционную деятельность среди сослуживцев.
Несмотря на это, однажды ему удалось «отличиться». Когда немцы стали прорываться к Петрограду, Павел Ефимович… нет, не возглавил добровольческий морской батальон, который был брошен на ликвидацию угрозы. Вместо этого Дыбенко сумел уговорить несколько сотен матросов, а также солдат вообще не участвовать в сражениях. Из-за этого батальон быстро расформировали, многих арестовали. Сухим из воды удалось выйти, пожалуй, лишь Дыбенко. Он неожиданно «заболел» и оказался в госпитале. «Чудесное выздоровление» произошло лишь спустя пару месяцев, когда ситуация вокруг демарша матросов немного утихла. Вернувшись на фронт, Павел Ефимович был приговорен к сорока дням гауптвахты. Можно сказать, что он легко отделался.
С началом Февральской революции Павел Ефимович оказался в водовороте событий, то есть, на своем месте. Он прекрасно понимал, что ситуация в стране сейчас самая благоприятная для человека его склада ума и характера.
Под надежным крылом
Когда началась Февральская революция, Павел Ефимович отметился в вооруженном восстании в Петрограде. А в марте он стал депутатом Гельсингфорсского Совета депутатов армии, флота и рабочих. Дальше – больше. Уже в следующем месяце Дыбенко стал председателем ЦК Балтийского флота. Первым делом он, конечно, открыто признал, что Временное правительство являлось главным в стране. И, соответственно, обязался исполнять волю новой власти. Однако вскоре Дыбенко отрекся от своих слов. Он вместе с Антоновым-Овсеенко поучаствовал в антиправительственном выступлении в июле 1917 года. Временное правительство с тем мятежом сумело справиться.
Дыбенко, конечно, потерял ощущение реальности. Вряд ли он мог представить, что весенняя встреча с Александрой Михайловной обернется для него настолько щедрым подарком судьбы. Она поразила его своим умом и разговорами о свободе и неподчинении властям. Матросы слушали ее, буквально открыв рты от восторга. Не устоял и Павел Ефимович. После агитационной речи, он подхватил женщину и на руках пронес ее по трапу. С этого и начался их революционный роман. Александра Михайловна сделала запись в своем дневнике о встрече с Дыбенко: «рассеянно оглядывался вокруг, поигрывая неразлучным огромным револьвером синей стали».
Получив неограниченную власть и чувствуя за собой силу, Дыбенко, что называется, раскрылся. Ему были не интересны причины своего столь стремительного возвышения. А ведь Владимир Ильич прислушался к Коллонтай не потому что Дыбенко в полной мере соответствовал адмиральской должности. Точнее, полуграмотный матрос ей полностью не соответствовал, но Ленину это было и ненужно. Конкретно в тот момент ему требовался преданный солдат, который беспрекословно выполнит любой приказ. И эту роль Дыбенко принялся исполнять с кровожадным остервенением. Павел Ефимович, словно волк в овчарне, принялся «резать контру». Он вместе со своими матросами начал расправляться с офицерами флота. Но перед этим они наведались в императорские винные погреба.
По воспоминаниям очевидцев, Дыбенко и его «опричники» кувалдами забивали мичманов и лейтенантов. Старшим офицерам они уготовили другую участь – их топили в ледяной воде, издевались, как могли, не позволяя выбраться из-подо льда. По приблизительным подсчетам, в той резне было убито несколько сотен человек. Когда бойня закончилась, Павел Ефимович повесил на себя толстую золотую цепь и принялся кататься на лошадях по плацу, заваленному трупами офицеров.
Единственная женщина среди партийной элиты прекрасно знала о деяниях своего «матросика». Но смотрела на это сквозь пальцы и всячески поддерживала. В своих письмах она часто повторяла: «старайся быть ближе к центру… на глазах».
Вот так описала Дыбенко поэтесса Зинаида Гиппиус: «Рослый, с цепью на груди, похожий на содержателя бань, жгучий брюнет».
Сохранилось воспоминание о Павле Ефимовиче одного из его матросов: «В полной пропорции с богатырским сложением он обладал массивными руками, ногами, словно вылитыми из чугуна. Впечатление дополнялось большой головой с крупными, глубоко вырубленными чертами смуглого лица с густой курчавой бородой и вьющимися усами. Темные блестящие глаза горели энергией и энтузиазмом, обличая недюжинную силу воли».
А это – отрывок из дневника Коллонтай: «Это человек, у которого преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия. Я верю в Павлушу и его Звезду. Он – орел. Люблю в нем сочетание крепкой воли и беспощадности, заставляющее видеть в нем «жестокого, страшного Дыбенко…»». Эту запись она сделал в «романтическом» 1917 году. Спустя пару лет, Александра Михайловна изменила свое мнение об «орле» и написала: «Дыбенко несомненный самородок, но нельзя этих буйных людей сразу делать наркомами, давать им такую власть. Они не могут понять, что можно и что нельзя. У них кружится голова».
Но это прозрение произойдет лишь в 1919 году. Пока же перед Дыбенко были открыты все двери, и он наслаждался своей неимоверной властью.
Матрос Дыбенко сделал при большевиках отличную карьеру, но погиб от тяги к пьянкам
Советский политический и военный деятель Павел Дыбенко и его супруга, политическая деятельница, советский дипломат Александра Коллонтай (1872-1952). Кадр из документального фильма о Коллонтай
Павел Дыбенко, матрос Балтийского флота с тремя классами образования, еще до поворотных событий в российской истории зарекомендовал себя как пьяница и дебошир, регулярно попадая в корабельный карцер. Выдающаяся физическая сила, драчливость, необузданный нрав – в нем присутствовали все признаки выходца из народа. Связавшись с профессиональными революционерами из РСДРП (б), с началом Первой мировой войны он вступил в большевистское подполье и всячески пытался подговорить команду судна к бунту. За антивоенную агитацию проблемного матроса списали на берег. Однако, попав в пехоту, Дыбенко категорически отказался воевать с немцами.
Дыбенко мог всю жизнь промотаться между портовой пивнушкой и гауптвахтой, если бы не 1917 год.
Революции были нужны такие люди – лихие, бесшабашные и совершенно не ориентирующиеся в политической обстановке. Кулаки и смелость балтийского матроса пригодились уже в феврале. В июле Дыбенко руководил отрядом в неудачном восстании большевиков в Петрограде, а в октябре, можно сказать, вытянул свой счастливый билет. Советское правительство тогда не слишком доверяло командирам из числа бывших офицеров. Дыбенко — совсем другое дело: свой до мозга костей, пролетарская косточка.
Именно Дыбенко арестовал генерала Петра Краснова, пытавшегося подавить Октябрьскую революцию силами 700 казаков, и отпустил его под честное слово не воевать против советской власти. В ходе переговоров с известным полководцем и писателем Дыбенко чувствовал себя хозяином положения и даже в шутку предложил обменять Александра Керенского, который после бегства из Петрограда пытался спрятаться у красновцев, на Владимира Ленина.
После захвата власти в Петрограде большевиками сложилась нелепая, поистине сюрреалистическая ситуация: командование русской армией и флотом по распоряжению Совнаркома приняли прапорщик Николай Крыленко и матрос Дыбенко. Новые назначения шокировали Россию и изрядно веселили немцев: если раньше во главе русских войск им противостоял великий князь, которому помогали лучшие генералы и адмиралы с опытом нескольких войн, то теперь противником руководили некие лица, даже не имеющие офицерских званий. Известны случаи, когда русские военачальники сводили счеты с жизнью, не в силах вытерпеть такой позор.
16 марта 1918 года на IV Съезде Советов Дыбенко обвинили в «пьянстве, приведшем к трагическим последствиям», а именно к «беспричинной» сдаче Нарвы «наступающим германским войскам». Стычка с противником действительно обернулась великим позором. Прибывшим с инспекцией к большевистским начальникам Дыбенко самодовольно бросил, что «братишки сами разберутся с немчурой». Когда же матросы увидели каски солдат рейхсхеера, то в панике бросились врассыпную.
Крыленко, только-только назначенный в коллегию наркомата юстиции, предлагал немедленно расстрелять провинившегося. Однако дело окончилось всего лишь отставкой. Дыбенко «отмазала» Александра Коллонтай, нарком государственного призрения и, соответственно, первая в истории женщина-министр. Ее влияние в партии было весьма велико. К ней прислушивались, ее уважали. Чудесным образом спастись от расстрела Дыбенко помогла прозорливость. Он не ошибся с выбором спутницы, хотя разница в возрасте между ними составляла 17 лет. В момент начала отношений ей было 45, ему – 28.
Над их альянсом смеялись многие, называя его браком «распутной бабы и разбойника с большой дороги».
Чем-то понравились друг другу потомственная дворянка из обеспеченной семьи со знанием около десятка иностранных языков и полуграмотный крестьянский сын, «матросня». Позднее об их сексуальных похождениях и обоюдных изменах не слышал разве что глухой. Поговаривали, даже Ленин шутил: мол, расстрел стал бы для Дыбенко и Коллонтай менее суровым наказанием, чем принуждение к пятилетней супружеской верности.
Свою «победу» в суде матрос отметил грандиозной пьянкой. Счастливо убежав от казни, Дыбенко вновь оказался востребован партией большевиков. На территории бывшей Российской империи разгоралась Гражданская война. На службе у Совнаркома хватало грамотных военных специалистов: взять хотя бы офицера-отличника Михаила Тухачевского, благодаря полководческому таланту и знаниям быстро выбившегося в большие начальники. Однако красным требовались и те, кто, хоть и не был обучен искусству войны, зато не побрезгует «переступить черту» в нужный момент. Такие, кто смеяться хотел над понятиями чести и достоинства.
По удивительному совпадению Дыбенко довелось стать активным участников наиболее знаковых событий того полыхающего периода российской истории. В компании таких же матросов он разгонял Учредительное собрание, депутатом которого сам и являлся, а после перевода на Украину стремительно вырос из командира полка до комдива в Украинской советской армии – аналогичную должность занимал в этом формировании другой неудачник Первой мировой, военный фельдшер Николай Щорс.
Дыбенко громил генерала Антона Деникина на Северном Кавказе и затем бился с его преемником генералом Петром Врангелем на подступах к Крыму, в Северной Таврии.
Покончив с белыми, Дыбенко был делегирован под начало Тухачевского для подавления восстания матросов в Кронштадте. Своих товарищей по Балтфлоту краском буквально утопил в крови – и даже бровью не повел. Не желавших наступать на «братишек» красноармейцев Дыбенко лично расстреливал из пулемета: трудился в заградотряде, когда это еще не было мейнстримом. Как он уцелел в этой мясорубке, перемоловшей миллионы людей, — ничем иным кроме дикого везения подобное не объяснить.
Примерно в то время в обиход вошел термин «дыбенковщина» — смесь тирании, анархии и бандитизма. В общем, полнейший беспредел.
Он не чурался самых бесчеловечных методов, что с успехом продемонстрировал во время подавления восстания на Тамбовщине, где травил крестьян газами, сжигал живьем в избах, расстреливал и рубил. То есть, выполнял те функции, от которых могли уклониться «нормальные» военные. Начальство ценило «особые» качества своего ставленника и щедро одаривало его наградами. За Кронштадт, Севастополь и Царицын мучитель получил по ордену Красного Знамени.
В 1922 году Дыбенко командовал стрелковым корпусом в Одессе. Присмотрев в городе великолепный особняк, вышвырнул на улицу хозяев, обставил свежеконфискованной антикварной мебелью и принимал там гостей. Подвалы винного завода, охраняемые специальными порученцами Дыбенко, не уставали выплескивать для него дореволюционные запасы коллекционных вин. В отсутствие Коллонтай пьянки с непременным участием особ легкого поведения случались ежедневно и еженощно. Завершались катанием на командирском автомобиле и купанием нагишом при лунном свете.
Дыбенко не пропускал мимо себя ни одной юбки. Его похождения выглядели настолько цинично по отношению к Коллонтай, что та регулярно писала жалобные письма набиравшему вес в партии Иосифу Сталину. А самому неверному супругу перебравшаяся на дипломатическую работу Коллонтай в 1923 году прямо сказала:
«Твой организм уже поддался разъедающему яду алкоголя. Стоит тебе выпить пустяк, и ты теряешь умственное равновесие. Ты стал весь желтый. Глаза ненормальные».
«Всю жизнь я утверждала свободную любовь, свободную от условностей, от ревности, от унижений. И вот пришло время, когда меня охватывает со всех сторон то же самое чувство. Ведь против этого я всегда восставала. А сейчас сама не способна, не в состоянии справиться с ним», — отмечала она в своем дневнике.
Естественно, пьяные выходки Дыбенко – человека видного и многим хорошо знакомого – не могли долго утаиваться от общественности. В какой-то момент кутежами заинтересовался Сталин. Чуть позже, пытаясь объясниться с вождем через письмо и вымолить для себя пощаду, командарм отмечал:
«Записки служащих гостиницы «Националь» содержат известную долю правды, которая заключается в том, что я иногда, когда приходили знакомые ко мне в гостиницу, позволял вместе с ними выпить. Но никаких пьянок не было».
Однако оправдываться было поздно: Сталин и так уже предоставил Дыбенко слишком много возможностей исправиться. Вождь уничтожил своего командарма 2-го ранга отнюдь не сразу. После снятия с поста командующего Ленинградским военным округом 10 сентября 1937 года – неслыханная должность для полуграмотного матроса! – Дыбенко восстановили на службе, но повторно уволили из РККА четыре месяца спустя.
В постановлении ЦК ВКП (б) от 25 января 1938 года, в частности, говорилось:
«Дыбенко вместо добросовестного выполнения своих обязанностей по руководству округом систематически пьянствовал, разложился в морально-бытовом отношении».
Впрочем, в качестве «последнего шанса» ему было поручено курировать выполнение плана заготовок древесины в системе ГУЛАГа. Дыбенко вроде бы взялся за новое и совсем непрестижное дело для человека его калибра с рвением и усердием, но вскоре вновь проявились старые пагубные привычки. Наконец, была поставлена точка. 26 февраля его арестовали в Свердловске, без промедления начав раскручивать стандартный маховик репрессий. Быстро выяснилось, что в наркомате лесной промышленности Дыбенко за месяц работы успел отметиться вредительством, состоит в военно-фашистском заговоре и шпионит в пользу США. В этой стране жила его сестра, с которой командарм периодически встречался и, кроме того, общался с американскими военными.
Самое страшное, его обвинили в связях с маршалом Тухачевским, расстрелу которого он ранее поспособствовал лично. Это был неизбежный конец: из такой серьезной ситуации выкрутиться не представлялось реальным.
Дыбенко признал себя виновным во всех предъявленных обвинениях, кроме шпионажа, и писал покаянные письма Сталину. Не помогло. 29 июля 1938 года балтийский матрос, ставший благодаря революции армейским генералом, издал последний вздох на полигоне «Коммунарка» под Москвой.
Взлет и падение легендарного командарма Дыбенко
Февральская революция 1917 года открыла широкие возможности перед предприимчивым матросом Павлом Дыбенко, который был известен на флоте своей силой, высоким ростом, цинизмом, склонностью к дракам и пьяным дебошам.
Павел Дыбенко сначала становится депутатом Гельсингфорского Совета рабочих, матросов и солдат. В мае 1917 года на транспорте «Виола» в Гельсингфорсе (Хельсинки) он избирается председателем ЦК Балтийского флота — высшего выборного органа матросских коллективов Балтийского флота.
Группа моряков на палубе линейного корабля «Павел I», слева направо: В.Н.Захаров, А.Н.Горбунов, П.Е.Дыбенко, эстонец-минер и И.Ф.Шпилевский. 1916 г
В то время в ЦК Балтфлота было всего шесть большевиков из 33 членов ЦК. Большевик Дыбенко заявил тогда о признании верховенства Временного правительства над флотом и об исполнении всех правительственных решений. Однако уже в июне 1917 года Дыбенко становится одним из «тайных организаторов» мятежа большевиков и анархистов, который в начале июля Временное правительство сумело подавить.
Центробалт был разогнан Керенским. Избитый юнкерами Дыбенко сорок пять дней после этого, до начала сентября, просидел в петроградской тюрьме «Кресты». В это время правительство А. Керенского временно приводит Балтийский флот к повиновению.
События конца августа 1917 года, связанные с мятежом генерала Лавра Корнилова, завершаются освобождением заключенных большевиков. В сентябре Дыбенко возвращается па флот и активно возрождает Центробалт как «армию новой революции».
Самым насыщенным и судьбоносным месяцем в жизни Павла Ефимовича становится октябрь Семнадцатого.
В начале октября Дыбенко, очевидно, первый и последний раз в жизни пришлось повоевать на море — принять участие в боях с немецким флотом у острова Даго.
В октябре матросская «армия» становится авангардом мятежа, «преторианской гвардией» большевиков, которая во многом определила исход Октябрьской революции. Значимую роль в победе сыграл и Дыбенко как член Ревкома Петроградского Совета (штаба революции) и командир матросской «армии». Именно по приказу Дыбенко прозвучали выстрелы «Авроры».
Но не только особые заслуги во время штурма Зимнего предопределили молниеносную карьеру Павла Ефимовича.
В круг партийной элиты ввела «матросика» Александра Михайловна Домантович-Коллонтай — дочь царского генерала, аристократа и украинского помещика, которая была в числе лидеров большевиков и друзей Ленина по эмиграции в Париже. Уже 26 октября 1917 года Дыбенко назначается членом Коллегии по военно-морским делам, а 21 ноября В.И. Ленин подписывает приказ о его назначении Народным комиссаром по морским делам.
Павел Дыбенко — председатель Центробалта, командующий флотом во время Октябрьской революции
Ленин не мог не знать, что Дыбенко не имел ни способностей, ни образования, ни опыта для министерской, адмиральской должности. Но в тех условиях матросской вакханалии и «всяческих безобразий» к его голосу могли прислушаться озверевшие от вседозволенности и «винных погромов» матросы. Дыбенко был своим у «братишек», он умел с ними ладить и мог кулаками и пулями успокоить матросскую «бузу».
А гуляли тогда матросы самозабвенно. Винные пары из разграбленных императорских складов и классовая ненависть порождали ужасные преступления. Матросы с «Императора Павла Первого» кувалдами убивали лейтенантов и мичманов, а старшего офицера после избиений «пустили под лед». Дыбенко же катался на рысаках по плацу в Хельсинки, заваленному офицерскими трупами. Он приказывал «резать контру».
Депутатов Учредительного собрания, бывших министров Временного правительства А. Шингарева и Ф. Кокошкина «братишки» нашли даже в больнице. и закололи штыками. Жители Питера, выходя на улицу, молили бога избавить их от встречи с пьяной матросней, что терроризировала город.
Только в октябре — декабре 1917-го матросы убили и замучили в Петрограде и на базах Балтийского флота около 300 морских офицеров и еще столько же армейских офицеров и «буржуев».
В конце февраля 1918 года удача, казалось, отвернулась от Дыбенко. Советские историки и партийные пропагандисты назвали это событие «первыми победами Красной Армии», «боевым рождением Красной Армии».
Они умели из поражения сделать победу. 23 февраля стало праздником Красной Армии и отмечалось 73 года. Но на самом деле все эти годы отмечали позорное поражение и бегство с позиций советских частей.
Когда я, будучи еще студентом, в «андроповские времена» натолкнулся на материалы, открывающие глаза на события февраля Восемнадцатого, я был страшно горд своим открытием и намеревался поделиться им буквально со всеми, но один из преподавателей истории КПСС очень своевременно, посоветовал мне тогда «не болтать языком».
18–20 февраля 1918 года, несмотря на продолжавшиеся мирные переговоры в Бресте, немецкое командование начало наступление против Советской республики по всему фронту — от Карпат до Балтики. Немецкие политики хотели припугнуть несговорчивых большевиков и ускорить подписание сепаратного мира. Они вовсе не хотели свергать Ленина, который не вернул еще затраченные на революцию немецкие деньги.
Против вяло наступавших под Нарвой немецких войск был направлен сводный матросский отряд в тысячу штыков под командованием наркома Дыбенко. Тот сразу отказался от советов начальника оборонного участка бывшего генерал-лейтенанта Д. Парского и заявил, что «будем воевать самостоятельно».
В бою под Ямбургом отряд Дыбенко был разгромлен и панически бежал с позиций, забыв о крепости Нарве, что прикрывала столицу с запада.
3 марта Дыбенко и его матросы отказались от совместного с солдатскими частями контрнаступления на Нарву. Они покинули позиции и «добежали» до тыловой Гатчины, что находилась в 120 километрах от линии фронта. В довершение позора «братишки» захватили на железнодорожных путях несколько цистерн со спиртом и отпраздновали свою «победу». Уже 6 марта отряд матросов был разоружен и отозван.
Современники этих событий вовсе не считали бегство отряда Дыбенко «победой» или «праздником». А вот через двадцать лет после этих событий, в феврале 1938 года, была учреждена в честь юбилея первая советская медаль «XX лет РККА». Наградили многих героев гражданской, но Дыбенко, виновник тех событий, медаль эту не получил.
Ленин в своей передовице в «Правде» 25 февраля 1918 года по поводу сдачи Нарвы отмечал: «Эта неделя является для партии и всего советского народа горьким, обидным, тяжелым, но необходимым, полезным, благодетельным уроком». Ленин писал о «мучительно-позорном сообщении об отказе полков сохранять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию, о неисполнении приказа уничтожить все и вся при отступлении; не говоря уже о бегстве, хаосе, близорукости, беспомощности, разгильдяйстве».
Традиция «пацифиста» Дыбенко — бежать с поля боя — на этот раз подвела. Его покровительница Коллонтай в марте 1918 года за выступления против Брестского мира лишилась поста наркома, была выведена из ЦК партии, на время лишившись всякого влияния в руководстве и, следовательно, не могла помочь Дыбенко.
12 марта 1918 года правительство, ЦК партии, государственные учреждения переезжают из Петрограда в Москву, которая становится столицей государства. Это объяснялось угрозой нападения немцев, войск Антанты на Питер и неспокойной ситуацией в городе вследствие «матросских безобразий». Вместе с государственными мужами и женами в Москву, в надежде на реабилитацию и восстановление в должностях, переезжают уже отстраненные с постов Дыбенко и Коллонтай.
Сначала они оказались в хоромах правительства и понадеялись, что им «простится». Но через два дня их изгоняют из партийного рая, и они оказываются в третьеразрядной «Лоскутной» гостинице. В этой же гостинице Дыбенко поселяет своих «братишек» — матросский отряд из 47 человек, лично преданных бывшему наркому. Это были «герои Октября» — собутыльники, друзья по грабежам и «бузе». Для Москвы марта Восемнадцатого они представляли серьезную вооруженную силу — неуправляемую, буйную и хмельную.
Газета «Новая жизнь» 16 марта 1918 года писала, что Дыбенко выступал против Брестского мира, призывая организовывать партизанские отряды для борьбы с немцами.
16 марта на Четвертом съезде Советов (который решал судьбу мира с немцами) Коллонтай окончательно лишилась всех постов. Тогда же разбирался вопрос о «преступлениях Дыбенко». Он заявил о сдаче поста наркома, однако съезд этим не ограничился. Прозвучали требования революционного суда над «матросом» и даже расстрела. Лев Троцкий требовал проведения показательного процесса, казни за дезертирство и за преступное легкомыслие, граничившие с предательством. Дело Дыбенко тогда пять раз рассматривалось на заседаниях Совета Народных Комиссаров.
После бурного заседания съезда 16 марта Дыбенко встретился со своими «братишками» и призвал их к выступлению против решения съезда и к протестам против назначения Троцкого наркомом военных и морских дел. В Москве запахло матросским бунтом, который могли поддержать и другие матросские и анархистские отряды. Их в столице было предостаточно.
17 марта глава ЧК Ф. Дзержинский приказывает арестовать Дыбенко за его прошлые «грехи» и подстрекательство к бунту матросов.
25 марта Дыбенко выпустили на поруки. Матросы встретили его освобождение как свою победу, отметив ее грандиозным кутежом. Погуляв два дня по Москве, Дыбенко со своим отрядом исчезает из столицы, чтобы всплыть в прифронтовом Курске, где работал его брат Федор. Вскоре, поняв, что ему не простят бегство, Дыбенко устремляется на Волгу, в Пензу и Самару, надеясь скрыться в провинциальном хаосе.
Газеты конца марта — начала апреля 1918 года пестрели сенсационными сообщениями о бегстве отстраненных наркомов и переходе их в оппозицию к режиму. Сообщались подробности о похищении «Дыбенкой» 700 тысяч казенных денег и о буйствах его отрядов на железнодорожных станциях.
Призывы правительства к Дыбенко и Коллонтай возвратиться и добровольно сдаться властям те проигнорировали. Тогда был подписан приказ о розыске и аресте отставных наркомов. Когда Крыленко все же удалось связаться по телеграфу с Дыбенко, беглец пригрозил: «. еще не известно, кто и кого будет арестовывать».
В этом заявлении читался вызов режиму. Зинаида Гиппиус с женским ехидством в те дни писала в своем дневнике: «Да тут же еще Крыленко пошел на Дыбенку, а Дыбенко на Крыленку, друг друга хотят арестовать, а жена Дыбенки — Коллонтай — тоже отставная и где-то тут путается».
В апреле 1918 года Дыбенко оказывается в Самаре. Почему именно там? Самарский губернский исполком тогда возглавляли левые эсеры, разругавшиеся с большевиками из-за Брестского мира. Они были рады принять и спасти оппозиционера. В Самаре были особенно сильны позиции левых эсеров, максималистов, анархистов.
В 1918 году Дыбенко в первый раз предал советскую власть перебежав к эсерам
Туда эвакуировались анархисты и максималисты с захваченной немцами Украины. Там же оказалась часть матросов Черноморского флота после потери Севастополя и Одессы. Это были недовольные властью и потоплением флота анархиствующие «братишки». Силы самарской фронды объединялись вокруг неприятия мира с немцами, диктатуры и террора большевиков.
На общем митинге «левых» партий, к которым присоединились и «левые» коммунисты, было вынесено решение о неподсудности Дыбенко. Было заявлено, что самарская власть не выдаст его карательным органам.
На некоторое время Дыбенко становится лидером «Самарской республики» и самарской оппозиции к власти большевиков. В Самару вскоре перебирается и Коллонтай. Два бывших члена правительства выступают против Ленина и мира с немцами. Об этих событиях в анналах истории сохранилась только небольшая статья Г. Лелевича в журнале «Пролетарская революция» за 1922 год. Статья называется «Анархо-максималистская революция в Самаре».
В ЦГАВМФ хранятся телеграммы, которые рассылал Дыбенко на все военные флоты и эскадры Советской России, в них он сообщал, что его арест был вызван боязнью правительства перед разоблачениями, которые должен был сделать отстраненный от дел нарком на Четвертом Съезде Советов. Эти разоблачения касались истории «немецких денег» и злоупотреблений новой власти в расходовании средств, доставшихся ей от Временного правительства. Дыбенко стал первым разоблачителем коррупции большевиков и первым обладателем «чемодана с компроматом».
Дыбенко призывал потребовать у Ленина денежного и делового отчета СНК. Возможно, у него была информация [21] о передаче Лениным Германии 90 тонн золота в марте 1918 года.
Газета анархистов «Анархия» (орг. Московской федерации анархистских групп) 22 мая 1918 года публикует письмо Дыбенко «К левым товарищам рабочим», в котором он открыто обвиняет Ленина в соглашательстве, в «сделке» с немцами, в неспособности справиться с хаосом и разрухой в стране. Он выступает против «правительственных большевиков-соглашателей. сдающих день за днем октябрьские завоевания», клеймит «новый курс» ленинского правительства. Призывая рабочих «самим решать свою судьбу», опальный нарком подталкивал их к восстанию.
Вскоре в печати появилось новое совместное письмо Дыбенко и Коллонтай (газ. «Путь к анархии». Сарапул, 3 июля 1918), которое разошлось по всей России. В нем бывшие поклонники революционного террора выступали против «красного террора» и восстановления смертной казни, которые инициировал Ленин. Они называли «мартовских правительственных коммунистов. могильщиками революции».
Однако, оказавшись гонимым весной 1918 года, Дыбенко стал возмущаться расстрелом капитана Щасного — любимца балтийских моряков. Уж Павел Ефимович зимой 1917–1918 годов попускал кровь офицерскую! А тут его возмутил расстрел по приговору революционного суда. Дыбенко тогда очень опасался, что судьба Щасного ждет и его.
Левые эсеры — члены президиума ВЦИК Советов потребовали отменить приговор о расстреле Щасного, но это требование было отклонено. Щасного обвинили еще и в «популярности» (!), которая может быть использована для выступлений против власти. Дыбенко, в ответ на приговор матросскому адмиралу, заявил, что большевики становятся «нашими гильотинщиками и палачами».
«Неужели нет ни одного честного большевика, который бы публично заявил протест против восстановления смертной казни? Жалкие трусы! Они боятся открыто подать свой голос — голос протеста. Но если есть хоть один честный социалист, он обязан заявить протест перед мировым пролетариатом. Мы не повинны в этом позорном акте и в знак протеста выходим из рядов правительственных партий! Пусть правительственные коммунисты после нашего заявления протеста ведут нас на эшафот. »
Но на плаху Дыбенко не пошел, да и не собирался он гибнуть «за идеи». Из Москвы сообщили, что его могут оправдать и пообещали неприкосновенность в обмен на молчание и «отдых» от политической жизни. Ленин лично пообещал Коллонтай, что ей и Дыбенко нечего ареста бояться, а Дыбенко, вместо сурового военно-революционного трибунала, будет судить обыкновенный «народный суд».
«Отважный» оппозиционер покидает Самару как раз в тот момент, когда «каша уже была заварена», когда матросы вместе с анархистами, максималистами, левыми эсерами подготовили восстание. Отъезд Дыбенко лишил их авторитетного лидера. Фактически ценой легализации Дыбенко было предательство.
18 мая 1918 года начавшееся восстание «левых» Самары против ленинского диктата и Брестского мира было подавлено.. Несколько недель после этих событий чекисты еще расстреливали оппозиционеров, которые выступали за власть свободных Советов и верили Дыбенко.
За неделю до восстания в Самаре Дыбенко прибыл в Москву и явился в Кремль на суд партийных «богов». Он пообещал хранить молчание относительно «немецких денег» и прочих тайн Кремля, дал слово не заниматься политикой и никогда более не стремиться в народные трибуны.
В обмен на это Дыбенко даровалась жизнь: народный суд, проходивший в провинциальной Гатчине оправдал его, но в партии он так и не был восстановлен.
Речь Дыбенко на суде отличалась революционным пафосом и самолюбованием. Призрак Великой Французской революции витал под сводами гатчинского дворца, где проходил суд. Речь своему «орлу» писало лучшее перо партии — перо литератора Александры Коллонтай:
«Я не боюсь приговора надо мной, я боюсь приговора над Октябрьской революцией, над теми завоеваниями, которые добыты дорогой ценой пролетарской крови.
Нарком должен быть избавлен от сведения счетов с ним путем доносов и наветов. Во время революции нет установленных норм. Все мы что-то нарушали. Матросы шли умирать, когда в Смольном царила паника и растерянность. »
Эти пассажи из выступления подсудимого проливают свет на склоки в первом советском правительстве и на его неуверенность в завтрашнем дне.
Матросы вынесли Дыбенко из зала суда на руках, и снова начались для Павла дни беспробудных кутежей. Ленин тогда шутил: мол, расстрел для Дыбенко и Коллонтай будет недостаточным наказанием, и предлагал «приговорить их к верности друг другу в течение пяти лет».
Ленин ломал голову над тем, что делать с пьяным «орлом», засевшим в Орле. Во искупление грехов Дыбенко было решено отправить на подпольную работу в оккупированную немецкими войсками Украину.
Под псевдонимом Алексей Воронов Дыбенко оказывается в июле 1918 года в Одессе. Однако, побыв там две недели и не связавшись с подпольем, Дыбенко уезжает в Крым. Там через десять дней «подполья» он был арестован как «большевистский лидер».
Его держат в кандалах, так как он пытался бежать из тюрьмы. За массовые убийства офицеров в 1917 году ему грозил расстрел. Но уже через месяц, в конце августа 1918 года, советское правительство обменяло Дыбенко на нескольких пленных немецких офицеров. А ведь еще за четыре месяца до этого освобождения большевистская власть хотела расправиться с ним.
Павел Дыбенко (слева) и Иван Федько (справа), тогда они оба были на взлете, а в 38 году они оба пойдут под суд по одному делу
Однако в начале 1919 года он внезапно получает генеральскую должность командующего группой войск Екатеринославского направления, которые вторглись на территорию независимой Украинской народной республики и завязали бои с «петлюровскими» частями. Внезапный «взлет» Дыбенко, очевидно, связан с его украинским происхождением и фамилией. Ленинской власти важно было прикрыть интервенцию рассуждениями о «восстаний украинского пролетариата против буржуазного правительства Директории», и тут украинская фамилия Дыбенко чрезвычайно пригодилась. Он был свой «красный украинский генерал», что привел войска Российской республики в Украину.
В конце декабря 1918 года одними из первых городов Украины, которые были захвачены советскими войсками, оказались Кутшнск и Волчанск, на самой границе с Советской Россией (Харьковская губерния). Разбирая в Российском государственном военном архиве документы, касающиеся первых боев Красной Армии против украинских войск, я натолкнулся на никому не известный документ о «мятеже левых эсеров в Украине». Собственно, был ли сам мятеж?
Или просто большевики всеми силами стремились воссоздать свою диктатуру в Украине? Но вот удача! Оказалось, что и тут в темной «слободской» истории подвизался вездесущий Дыбенко, только полгода тому крепко наказанный за «политику» и обещавший больше в нее, родимую, не лезть
Лев Троцкий тогда писал, что
«Саблин, Сахаров и «подозрительные «максималисты» Валуйского уезда. — злейшие враги», и в случае неподчинения «на голову максималистов, анархистов, левых эсеров и просто искателей приключений сразу же опустится тяжелая рука репрессий»
. Это было предупреждение и Дыбенко, который принял активное участие в истории с левоэсеровским ревкомом. Он вновь не мог удержаться от того, чтобы не вмешаться в политическую авантюру.
Как свидетельствуют архивы, мятежники делали ставку на Дыбенко и его батальон, и даже имели с ним договоренность о совместном выступлении. Но тот вовремя почувствовал обреченность затеянного предприятия и «ушел в кусты», оставив заговорщиков в неведении относительно своей позиции. Возможно, он «просигнализировал» в Центр относительно самоуправства левых эсеров.
Вскоре Дыбенко становится командиром бригады, а через некоторое время — командиром 1-й Заднепровской дивизии, насчитывавший десять тысяч бойцов. В соединение входили бригады Махно и Григорьева
Погромы, грабежи, насилия, пьяные дебоши были привычным делом в дивизии. В Государственном архиве Российской федерации (ф. 2, оп.1, д. 126) есть уникальное письмо николаевских большевиков правительству Советской Украины, в котором они требовали
«привлечь Дыбенко к ответственности за «купянские события», «февральский дебош в Луганске» (после которого была создана следственная комиссия), за разгон большевистского ревкома, необоснованные расстрелы. «
В Екатеринославе (Днепропетровске) он арестовал более 50 активистов из анархистов и левых эсеров, закрыл левоэсеровскую газету «Борьба», запретил лекции анархистов. По приказу Дыбенко арестовали и участников уездного Александровского (Запорожского) съезда Советов.
Коллонтай сидит справа от Ленина. За её спиной слева стоит Сталин, справа Дыбенко
Безнаказанным грабежам Дыбенко сопутствовало покровительство Колонтай, имевшая влияние на Ленина
Когда Дыбенко наступал на Екатеринослав, махновские отряды помогли ему овладеть станцией Синельникове. Но по приказу Дыбенко 20 махновцев было расстреляно за «расхищение поездов», хотя махновцы пытались забрать свои военные трофеи. Эти расстрелы привели к первому конфликту между комдивом и батькой.
Факт посещения Дыбенко «махновского района» сохранили для нас пожелтевшие фотографии и кинопленка. Тогда батьку и комдива запечатлели рядом на станции Пологи. Дыбенко позже напишет: «. у Махна хитрые, но пронизывающие глаза… большие вьющиеся волосы. ходит он в гусарском костюме».
Но как только Махно через две недели после подписания союза с «красными» стал критиковать большевистскую диктатуру, Дыбенко начинает писать доносы на батьку и дискредитирует его всеми доступными способами. Он разработал план убийства Махно.
По приказанию комдива тот должен был явиться в штаб дивизии для отчета. Там планировалось арестовать и немедленно расстрелять Махно. Однако батька почувствовал, что ему готовят ловушку, и решил общаться с Дыбенко только по телеграфу. Своего непосредственного командира он стал называть «проклятым матросом».
24 марта Дыбенко «удалось» ликвидировать «махновское восстание» на станции Пологи.
Между тем отношения Дыбенко с командующим фронтом Антоновым-Овсеенко становились все более натянутыми из-за нежелания комдива подчиняться. Дыбенко мечтал о большей самостоятельности и бесконтрольности. Ударом по его самолюбию была передача в состав 3-й украинской советской армии бригады Григорьева и переход на Южный фронт бригады Махно.
О бесчинствах, творимых воинством Дыбенко на местах, скоро узнали в Москве. Инспекция Льва Каменева докладывала, что «армия Дыбенко кормится сама» — грабит крестьянские хозяйства, а также захватывает эшелоны с углем и мануфактурой, фуражом и хлебом, которые направлялись с Юга Украины в Советскую Россию.» На этой почве у Дыбенко возник конфликт с местными большевиками и Проддонбассом. В конце апреля 1919-го было решено создать следственную комиссию для
«расследования фактов задержки и разграбления эшелонов частями Дыбенко.»
Над Дыбенко снова нависла угроза суровой кары. На этот раз за грабеж государственного имущества. Но темная туча прошла мимо. Месяц май выдался очень горячим для большевиков. Более грозные и важные события замелькали с калейдоскопической быстротой, и о «художествах» Дыбенко забыли.
В апреле 1919-го две бригады, оставшиеся под началом Дыбенко, прорвались через Перекоп в Крым и быстро захватили весь полуостров, кроме района Керчи.
«Крымская операция» комдива была нарушением приказа командующего Украинским фронтом, согласно которому части Дыбенко должны были направиться в Донбасс для защиты этого района от наступления «белых» и ни в коем случае не «углубляться» в Крым, не растягивать фронт. Даже Ленин вмешался в стратегические вопросы и 18 апреля телеграфировал X. Раковскому: «Не разумнее ли его силами (Дыбенко.) заменить Махно и ударить на Таганрог и Ростов».
Но Дыбенко решил не выполнять приказ командования и не прислушался к совету Ленина в надежде на то, что победителей не судят.
Он частенько рисковал, особенно чужими жизнями. В итоге все произошло, как предвидел командующий фронтом: через месяц после отказа Дыбенко защищать Донбасс «белые» прорвались в шахтерский регион и, пользуясь малочисленностью противостоявших им войск, вышли в тыл советскому фронту. Этот прорыв привел к оккупации Советской Украины «белыми» в августе — декабре 1919 года.
Но в апреле 1919-го Дыбенко чувствовал себя триумфатором и «крымским удельным, князем». В начале мая он провозглашает создание Крымской советской армии (9 тысяч солдат), которая не подчинялась Украинскому фронту.
«Царство» Дыбенко просуществовало недолго. Уже в середине июня 1919 года стало ясно, что Крым не удержать. Наступавшие белогвардейцы, захватив Мелитополь, в любой момент могли отрезать Крым от советской территории.
Высадившийся в Коктебеле «белый» десант под командованием генерала Слащова смял оборонительные порядки советских войск на Керченском перешейке, открыв путь отрядам Деникина на Севастополь и Симферополь.
20 июня 1919 года началось паническое бегство органов советской власти и армии «красных» из Крыма в направлении Перекоп — Херсон. Отступавшие к Херсону части Дыбенко сократились вдвое вследствие дезертирства.
Оставшиеся были настолько деморализованы, что бежали с поля боя перед одним казачьим полком, сдав «белым» Херсон. Дыбенко потерял все — Крым и свою армию, которая приказом от 21 июня переформировывалась в Крымскую стрелковую дивизию.
В июле части Дыбенко пытаются вернуть захваченные «белыми» Екатеринослав.
Командующему удается поднять остатки своей «армии» в контрнаступление. Но взять город и удержать его эти части уже были не в состоянии Забыв старые обиды, к Дыбенко тогда обратился Махно, прося прислать патроны и установить общий с «красными» фронт. Поставленный большевиками вне закона, батька Махно со своим трехтысячным отрядом продолжал сдерживать наступление «белых» на правом берегу Днепра, у Екатеринослава.
Агенты советского информационного отдела 14-й армии докладывали, что даже Азовско-Черноморская флотилия, располагавшаяся по Днепру, «находилась в веденье Махно», в частях чувствуется «идейная тяга к батьке Махно». На сторону Махно тогда перешло несколько тысяч солдат из дивизии Дыбенко, экипажи двух бронепоездов.
Дивизия Дыбенко, которая вскоре вместо Крымской стала называться 58-й, бежав из-под Херсона, окопалась в Николаеве. В этом городе Дыбенко решает установить личную диктатуру. По сообщениям местного исполкома Советов, Дыбенко и его штаб «воюют» с властями, с коммунистами и пытаются грабить город.
Но на этот раз коммунисты изловчились и арестовали дебошира-комдива. Четыре дня он просидел в заключении, вновь ожидая расстрела за свои злодеяния. Некоторые части его дивизии переходят в Повстанческую армию батьки Махно и воюют уже не только с «белыми», но и с «красными».
Однако Дыбенко был «человеком Центра» и «историко-революционной личностью», его нелегко было покарать, особенно уездной власти. По приказу из Центра он был освобожден, хотя и отстранен от всех должностей.
Новая жизнь
В сентябре 1919 года Дыбенко уже в Москве. Он находит сильных покровителей и поступает в Академию Красной Армии, где готовят новую военную элиту. Возможно, кто-то в правительстве посчитал, что бывшему матросу с большим революционным опытом просто не хватает образования и культуры.
Только месяц проучился в Академии Дыбенко, а затем был направлен на должность командира 37-й дивизии. Белогвардейцы рвались к Москве, и в октябре 1919 года над большевистским руководством нависла реальная угроза краха. В бой бросались последние резервы. Дивизия Дыбенко воюет тогда под Тулой и Царицыном (Волгоградом).
И вновь привлекается он к ответственности следственной комиссией трибунала, на этот раз по делу о неправомочном расстреле семерых красноармейцев. Ему снова удается выпутаться.
Слева направо – Григорьев, Дыбенко, Косиор «будущий глава УССР и член Политбюро) и неизвестный
В марте 1920 года Дыбенко получает новое назначение — командиром 1-й Кавказской кавалерийской «дикой» дивизии (входила в 1-ю конную армию). Матрос стал командовать кавалерией! Не долго, правда, продержался он на этой должности.
Через два месяца его назначают командиром 2-й кавалерийской дивизии Южного фронта, что воевала против войск Врангеля и Махно.
Но и на этой должности «матрос-кавалерист» долго не удержался из-за своего взбалмошного характера и отсутствия всякого опыта и всяческих знаний в управлении конницей. Девятнадцать дней дыбенковского командования дорого обошлись соединению: оно было разгромлено белогвардейской конницей генерала Барбовича, прорвавшей «красный» фронт. После этого командование посчитало нецелесообразным доверять Дыбенко конные дивизии и отозвало его доучиваться в академию.
Год 1921-й. Год всеобщего кризиса и хаоса в стране, крестьянских восстаний против большевиков для Дыбенко оказался ступенью в служебной карьере.
В этот год он «зарабатывает» два ордена Красного Знамени за ликвидацию восстаний: матросов-»братишек» в родном Кронштадте и крестьян Тамбовской губернии. «Заслугой» Дыбенко, во время штурма Кронштадта, было применение «заградительных отрядов», которые стреляли «по своим» отступавшим или отказавшимся от штурма частям (подразделения 561-го полка подверглись такому обстрелу с тыла).
Для истории сохранились фотографии «триумфа» Дыбенко в Кронштадте, который он потопил в крови:
«Дыбенко во главе следственной комиссии», «Дыбенко на митинге на поверженном мятежном линкоре «Петропавловск».
Везде он в центре и с бесовским блеском в глазах. В Обращении «К товарищам старым морякам Кронштадта» Дыбенко призывал: «Спасайте честь славного революционного имени балтийцев, опозоренное ныне предателями. Спасайте Красный Балтийский флот!»
Во время штурма восставшей крепости 17 марта 1921 года Дыбенко возглавил сводную дивизию карателей и войска, задействованные в общем штурме. Ленину было выгодно, чтобы матросов-бунтарей карал матрос, «бывший бунтарь». Тем более что восставших возглавлял матрос Степан Петреченко с Полтавщины, служивший на флоте с 1914 года, участник Октябрьской революции и приятель Дыбенко.
До сих пор мы не знаем точных цифр убитых, казненных, осужденных на медленное уничтожение в концлагере Соловки матросов-балтийцев. Историки называют от 7 до 15 тысяч жертв Кронштадта. Только смертных приговоров, санкционированных Дыбенко, было вынесено 2103.
Даже тех, кому была обещана свобода за капитуляцию, отправили в концлагерь, откуда никто не вышел.
Павел Дыбенко (третий справа) и члены его штаба за картой во время подавления Кронштадтского восстания
Восставшим обещали жизнь в обмен на плен, но их всех казнили, а семьи репрессировали. это одна из самых страшных страниц в истории России
Бывший царский подпоручик Тухачевский вместе с Дыбенко будет топить в крови восстания в Кронштадте и Тамбове, что поможет ему реабилитироватся за позорное поражение в Польше
В 1937 году Дыбенко будет одним из тех кто выпишет самому Тухачевскому смертный приговор
Владимир Ленин положительно оценил резню в Кронштадте и тамбовщине, красные командиры были реабилитированы перед властью
Дыбенко стал хозяином жизни и смерти своих «братишек» как комендант мятежной крепости. Вскоре он «создаст» воспоминания под названием «Мятеж», в которых опишет свои «подвиги». Эту книгу он посвятит «борцу за справедливость» — Шурочке Коллонтай. Скорее всего Коллонтай и была фактическим автором книги.
Ведь матрос-командарм был малограмотен. Хотя он «написал» (или ему написали) множество книг, прославляющих особу Дыбенко: «Октябрь на Балтике», «В недрах царского флота», «Из недр царского флота к Великому Октябрю», «Революционные балтийцы».
В апреле 1921 года Дыбенко как специалиста по подавлению восстаний направили усмирять крестьян Тамбовщины, выступивших во главе с эсером, атаманом Антоновым.
В 1922-м Дыбенко экстерном «как особо талантливый» (!) заканчивает Военную академию, проучившись там не более года.
В 1922 году Дыбенко назначается командиром 5-го корпуса Красной Армии и восстанавливается в коммунистической партии с зачетом партийного стажа с 1912 года. Новый скачок к вершинам власти в 1925 году приводит Дыбенко на ключевые и престижные посты начальника артиллерийского управления РККА и начальника управления снабжения Красной Армии.
В 1928 году он становится командующим Среднеазиатским военным округом. Его жестокость в борьбе с басмачеством и «азиатским национализмом» озлобляла коренное население. В военном строительстве он придерживался старых взглядов и ненавидел новшества. Отсутствие военных знаний он подменял «крепкой рукой». «Хозяин Азии», как любил себя величать Дыбенко, был хозяином еще и 500-километровой границы, где по его приказу создавалась погранохрана и шла борьба с контрабандой.
В декабре 1930 года Дыбенко, вместе с большой группой представителей военной элиты, отправляется в командировку в Германию.
«Красные командиры» за пять месяцев пребывания в германской военной академии и частях бундесвера, на военных заводах и полигонах должны были ознакомиться с достижениями европейской военной науки и техники.
Для многих, в том числе и для Дыбенко, эта поездка оказалась роковой, так как в конце 30-х она стала одним из главных аргументов в системе доказательств «сотрудничества с германской разведкой» группы высших советских военачальников.
.
В 1933 году Дыбенко принимает Приволжский военный округ, которым командует до 1936 года. Эти годы были для него годами постоянного конфликта с комкором Иваном Кутяковым, вспыльчивым и своенравным «героем гражданской войны», который начинал с Чапаевым.
Два «героя», что заслужили по три ордена Красного Знамени, не могли усидеть в одном военном округе. Кутяков, будучи заместителем Дыбенко, пытался «подсидеть» его и постоянно слал доносы в Москву на своего командующего. Он, в сущности, писал правду — о грубости, пьянстве, бездарности Дыбенко.
Но критика ничего не меняла в карьере Дыбенко. Он письменно отчитался перед наркомом обороны, написав обо всех превратностях своей жизни, и получил отпущение грехов. В 30-х он становится членом ЦИК СССР, депутатом Верховного Совета СССР, командармом 2-го ранга, командующим второго по стратегической значимости военного округа — Ленинградского.
В 1937 году, когда грянули аресты военноначальников, доносы Дыбенко на Кутякова привели того на плаху.
1937-38 годы
В мае 1937 года принимать от Дыбенко Приволжский военный округ приезжает Тухачевский.Дыбенко затягивает сдачу округа и вскоре участвует в аресте Тухачевского.
Дыбенко, в духе времени, клевещет на сослуживцев, мстя обидчикам и спасая себя. Он дает лживые показания и выступает обвинителем на процессе, где перед судом предстали военные во главе с Тухачевским.
На короткое время Дыбенко становится одним из семи членов Специального судебного присутствия, которое вынесло обвинительный приговор по «делу военных». 11 июня 1937 года восемь высших военноначальников были приговорены к расстрелу.
Командующий Ленинградским военным округом Павел Ефимович Дыбенко в рабочем кабинете. 1937 г.
Но уже через несколько месяцев Павел Ефимович оказывается на заседании Политбюро ЦК партии, где от него требуют
«открыться перед партией и признаться, что он является немецким и американским шпионом.»
На этом заседании Сталин припомнил ему и тот факт из далекого прошлого, когда в Семнадцатом правительство Керенского объявило Дыбенко немецким шпионом, умолчав, правда, о том, что эти обвинения были направлены и против Ленина, в первую очередь.
Удивительно, но после таких обвинений на заседании Политбюро Дыбенко отпустили к месту службы. В отчаянии он отправляет Сталину письмо, пытается отвергать обвинения о своем участии в шпионаже в пользу США.
В свое оправдание он пишет Сталину:
«. я не был ни одной минуты наедине с американцами. Ведь я американским языком не владею. «
Дыбенко не только не знал несуществующего американского языка, но и плохо владел русским, украинским, а также «университетскими науками».
Справедливо было отмечено, что Дыбенко
«морально-бытово разложился. давал очень плохой пример подчиненным».
Но главным обвинением против него стали «контакты с американскими представителями» — обвинение в шпионаже.
Следствию удалось установить, что Дыбенко просил «американцев» материально помочь родной сестре, которая проживала в США. После этих «тайных» просьб сестра «душителя демократии» стала получать пособие в «самой демократичной стране».
Если действительно это пособие существовало, то интересно было бы спросить, за какие все-таки заслуги получала его сестра Дыбенко?
Павел Ефимович Дыбенко был не только пламенным революционером, мародером, палачом, но еще и трижды предателем
19 февраля его вызвали в Москву, где, уволив из армии, назначили заместителем наркома лесной промышленности. Дыбенко уехал на Урал инспектировать лагеря для политических заключенных, еще не зная, что через пять дней сам окажется за решеткой.
Павел Ефимович Дыбенко был арестован, как участник «военно-фашистского заговора», как троцкист и как завербованный еще в 1915 году шпион Германии и США.
В отчете следствия говорилось так:
«»ДЫБЕНКО П.И., бывший командующий ЛВО. Допрашивал: ЯМНИЦ-
Дополнительно показал, что в 1915 году, будучи на военной службе в
Балтийском флоте, на линейном корабле «Император Павел I», был завербован для провокаторской деятельности офицером данного корабля ст. лейтенантом ЛАНГЕ.
ЛАНГЕ являлся флотским жандармским офицером.
ДЫБЕНКО показал, что в мае 1915 года, когда он работал в машинном
отделении корабля «Император Павел I», у него была обнаружена нелегальная литература и он был арестован. На допросах ему было сделано предложение офицером ЛАНГЕ сотрудничать в охранном отделении. ЛАНГЕ предупредил, что в противном случае ДЫБЕНКО будет предан военному суду за подготовку восстания на военном корабле.
ДЫБЕНКО на предложение жандармского офицера ответил согласием, в
результате до февральской революции он был связан с указанным офицером ЛАНГЕ и выполнял задания охранки по освещению революционных матросов на кораблях Балтийского флота. В частности, по заданию охранки
он вел наблюдения за революционными матросами корабля «Император
Павел I» ХОВРИНЫМ и МАРУСИНЫМ.
В ноябре 1915 года ДЫБЕНКО выдал охранке планы организации большевиков во флоте по подготовке восстания на линейном корабле «Севастополь», им же выданы организаторы этого восстания ПОЛУХИН, ХОВРИН и СЛАДКОВ.
ДЫБЕНКО сознался в том, что в 1918 году, будучи послан ЦК ВКП(б)
на нелегальную работу на Украину с явкой в Одессу, он выехал в Крым и в Симферополе был арестован немецкой разведкой.
Находясь в Симферопольской тюрьме, ДЫБЕНКО был завербован немецкой разведкой — офицером КРЕЙЦИНОМ — для шпионской работы, после чего был освобожден из тюрьмы. «
ДЫБЕНКО, бывший командующий ЛВО. Допрашивали: ЯМНИЦ-
В развитие своих показаний о своей провокаторско-шпионской деятельности ДЫБЕНКО показал, что ему удалось избежать разоблачения как провокатора царской охраны в 1918 году только потому, что жандармское управление в Гельсингфорсе было матросами разгромлено и сожжено, а вербовавший его офицер ЛАНГЕ был убит в феврале 1917 года.
В 1918 году, будучи послан ЦК ВКП(б) на нелегальную работу в Крым,
он при выходе с парохода был арестован жандармским управлением при
правительстве генерала СУЛЬКЕВИЧА.
Дыбенко утверждает, что его арест в Севастополе явился якобы результатом провокаторской деятельности члена подпольного комитета большевиков Одессы Елены СОКОЛОВСКОЙ, так как только она знала о его поездке в Севастополь.
При обыске в жандармском управлении в Севастополе у ДЫБЕНКО была изъята «явка» в подпольный большевистский Севастопольский комитет.
На предложение жандармского офицера сотрудничать с ним ДЫБЕНКО дал согласие и получил поручение созвать актив большевистской организации в Севастополе. После этого из-под стражи он был освобожден и по возвращенной ему «явке» установил связь с большевиками ГУЛЕВЫМ и БЕРГМАНОМ. Однако через некоторое время был вновь арестован жандармским управлением вместе с ГУЛЕВЫМ и БЕРТМАНОМ и после полуторамесячного пребывания в Севастопольской тюрьме был отправлен в Симферополь в распоряжение немецкой контрразведки.
В тюрьме ДЫБЕНКО был завербован для шпионской работы в пользу
немцев немецким разведчиком КРЕЙЦИНОМ. С этого времени до его
ареста в 1938 году с перерывами ДЫБЕНКО поддерживал связь с германской разведкой.
После вербовки немцами в 1918 году он был обменен и отправлен на
территорию Советской России. До 1921 года встреч с немцами он не имел и лишь во второй половине апреля 1921 года к нему в гостиницу «Метрополь» в Москве позвонил, а затем встретился немецкий разведчик, прибывший по поручению КРЕЙЦИНА. Последнему ДЫБЕНКО передал макет карты Кронштадтской крепости и вооружений.
В 1926 году ДЫБЕНКО, будучи в то время начальником артуправления
РККА, встретился с представителями немецкой разведки, возглавлявшими в 1926—27 г.г. немецкую комиссию, через которую велись переговоры о заказах в Германии на вооружение РККА и установил шпионскую связь с генералом КЮЛЬМАН, напомнившем ему о КРЕЙЦИНЕ.
После назначения ДЫБЕНКО комвойсками САВО он встретился с представителем германской разведки ПАУЛЕМ. Во время своего приезда в Москву ДЫБЕНКО передал ПАУЛЮ подробную информацию об отношении руководства армии к сближению с Германией, о мероприятиях по усилению РККА и положении в САВО.
В 1930 году ДЫБЕНКО выехал в Берлин на учебу и с этого времени уже
как представитель организации правых поддерживал вместе с ЕГОРОВЫМ непрерывную связь с немцами. «
На следствии, которое проходило пять месяцев, он признал заговор, и шпионаж, дал показания.
29 июля 1938 года он был казнен вместе с командующим Военно-морскими силами СССР В. Орловым и пятью командармами.
«Революция пожирает своих детей». Во Франции организатор террора Робеспьер уже через год становится жертвой своего детища. Именно на него равнялись русские революционеры.
Так кем был командарм Дыбенко?