Кто такой гиль родионов
Загадка полковника Гиля
Владимир Гиль, командир Первой Националистической бригады, — предатель или патриот? В его судьбе до сих пор много невыясненных вопросов.
В 1929 году была принята Женевская конвенция о содержании военнопленных, которую Советский Союз не подписал. Впоследствии это отразилось на обращении с русскими солдатами в плену. За первые месяцы Великой Отечественной войны немцы захватили в плен более трёх миллионов русских военнопленных. Германия не рассчитывала на такое количество людей, и пришлось срочно организовывать концентрационные лагеря. Лагерь в Сувалках на территории оккупированной Польши представлял собой огромное поле, обнесённое колючей проволокой, где без крыши над головой теснились тысячи пленных. Евреев и советских комиссаров ждала немедленная расправа. В то же время Абвер пытался вербовать советских граждан в ряды немецких вооружённых сил. В Сувалках этим занимался штандартенфюрер Гофман, один из руководителей германской разведывательно-диверсионной организации «Цеппелин», созданной для работы в советском тылу. Он сразу обратил внимание на Владимира Гиля, взятого в плен в июле 1941 года под Толочином в Витебской области. Немецкая разведка быстро узнала о его происхождении.
Родился Владимир Гиль 11 июня 1906 года в имении Дараганово Бобруйского уезда Могилёвской губернии. Его отец, Вальдемар Энтони фон Лютенгаузен-Вольф, принадлежал к немецким баронам, а мать, Мария Казимировна Домбровская, была внучатой племянницей польского короля Станислава Августа Понятовского. Семья Лютенгаузен-Вольфов оказалась в России во времена Петра Первого, который пригласил немецкого барона преподавать математику. А Екатерина II за верную службу подарила Лютенгаузен-Вольфу имение Дараганово. В 1914 году в связи с войной в России начались гонения на немцев, и отец был вынужден сменить фамилию и стал называться Гилем. Сын Владимир окончил 9 классов и в октябре 1926 года вступил в Красную Армию. В 1939 году он с отличием окончил военную академию им. Фрунзе и получил звание подполковника. Затем он поступил в академию Генштаба и в 1940 году был направлен в город Армавир Краснодарского края на должность начальника штаба 229-й стрелковой дивизии.
Владимир Гиль попал в плен в самом начале войны, на родине осталась его семья — жена и двое детей, сын Вадим и дочь Галина. Потомок знатного рода, Гиль в совершенстве владел немецким, французским и польским языками. Он согласился работать на немцев, и уже в декабре 1941 года Гиля назначили на должность коменданта в лагере Сувалки.
Владимиру Гилю поручили отобрать русских военнопленных для создания националистического отряда. В марте 1942 года эту группу отправили сначала в спецлагерь под Бреслау, а позже — в поездку по Германии с посещением Берлина. На концерте, посвящённом дню рождения Гитлера, Вальтер Шелленберг лично рекомендовал Гиля фюреру, сообщив, что тот может быть полезен Германии. После этого Гитлер поручил Гилю особое задание — организовать из русских военнопленных «Боевой союз русских националистов» для борьбы с большевизмом.
Руководство союзом также доверили Гилю, он написал и идейную программу, в которой говорилось о роспуске колхозов и возвращении земель крестьянам. Таким образом Гиль рассчитывал привлечь военнопленных, недовольных политикой Сталина. Тогда же он поменял фамилию и взял псевдоним Родионов — по имени своего тестя. В «Боевой союз» сразу записались 25 бывших советских командиров. При вступлении в союз новые члены давали клятву беспрекословно выполнять все поручения руководителя союза. Первоначально «Боевой союз» задумывался как политическая организация, но позже был переименован в боевую «Дружину по борьбе с Красной Армией».
К маю 1942 года был сформирован первый отряд из сотни человек. В Советской армии они носили звания от младшего лейтенанта до подполковника, здесь стали рядовыми. Им выдали новое чешское обмундирование с отличительными знаками СС, но погоны были собственного образца, а на рукаве — свастика и черная лента с надписью «За Русь». К июню численность достигла пятисот человек, и отряд стал называться «Первый русский национальный отряд СС» или «Дружина № 1». Первая рота состояла полностью из бывших офицеров Красной Армии, а другие две были укомплектованы немецкими офицерами и русскими националистами из числа эмигрантов.
Спустя три недели подготовительных занятий батальону было поручено первое боевое задание — охота на польских партизан в Томашевском, Замостском и Рава-Русском уездах. Осенью 1942 года национальную бригаду перебросили в район Быхова, где они сначала охраняли железную дорогу, а потом участвовали в операциях против партизан в районе Бегомля. За выполнением приказов следила специальная служба СС при дружине. С самого начала Гиль-Родионов установил правило: не допускать своеволия по отношению к мирному населению. Бойцы в расправах с населением не участвовали и старались не вступать в стычки с партизанами.
В апреле 1943 года к Гиль-Родионову прибыла «делегация» от генерала Власова и агитировала его бойцов присоединиться к Русской освободительной армии (РОА), но никто не согласился. Летом отряд перевели в Докшицы, где действовала партизанская бригада «Железняк». Её командование сразу обратило внимание на русский национальный отряд и развернуло среди его бойцов усиленную агитацию. Между Гиль-Родионовым и командиром «Железняка» Титковым завязалась переписка, в которой партизаны призывали перейти на свою сторону. В начале августа состоялась встреча комбригов, где они обсудили детали перехода.
16 августа 1943 года Гиль-Родионов зачитал перед своим батальоном приказ: «Приказываю с сего числа бригаду именовать «1-я Антифашистская партизанская бригада». Вменяю каждому бойцу беспощадно истреблять фрицев до последнего их изгнания с русской земли». 16 и 17 августа в бригаде были уничтожены все немецкие офицеры. Около 40 человек ярых антисоветчиков во главе с начальником разведки генералом Богдановым были арестованы и переданы партизанам. Через несколько дней их переправили в Москву в главное управление контрразведки «Смерш», где всех допросили с пристрастием. Самого Гиль-Родионова также допрашивали в течение трёх дней.
20 августа 1943 года на Бегомльской аэродром прибыл самолёт с комиссией из Москвы, чтобы уточнить обстоятельства перехода целой бригады на сторону Красной Армии. 17 сентября Владимир Гиль-Родионов был награждён орденом Красной Звезды «за организацию возвращения в ряды защитников Родины советских военнопленных и проявленную доблесть и мужество в борьбе против немецко-фашистских захватчиков», а также получил воинское звание полковника. Последующие месяцы он вместе с бригадой участвовал в самых смелых военных операциях.
Весной 1944 года в районе между Полоцком и Лепелем немцы начали крупнейшее за всю войну наступление против партизан. В операции «Весенний праздник» участвовали 60 тысяч немецких солдат, бронетехника и авиация. Силы были слишком неравными и партизаны быстро оказались в окружении. 5 мая комбриг Гиль-Родионов повёл бойцов на прорыв. Ему удалось пробиться сквозь немецкое окружение, потеряв при этом больше половины своей бригады. Сам Гиль-Родионов был смертельно ранен и скончался 14 мая 1944 года на хуторе недалеко от места сражения. 1-я Антифашистская бригада фактически прекратила существование. Из оставшихся в живых 400 человек позднее сформировали 4 отряда, которые продолжили воевать.
В сентябре 1991 года останки Владимира Гиля и его бойцов были перезахоронены на братском мемориальном кладбище в Ушачах. Его жене и детям разрешили вернуться из эвакуации в Белоруссию и выдали денежное содержание Гиль-Родионова за годы войны с 1941 под 1944 годы, что составило большую сумму для того времени. После войны история полковника Гиля обросла слухами и домыслами, и его личность до сих пор остаётся загадкой.
Тайна за семью печатями
Автор собрал огромный материал: записал воспоминания бывших «родионовцев», собрал всё накопленное об этом ранее. Я с большим интересом прочитал тысячестраничный труд. Но, удивительное дело, работа вызвала ещё больше вопросов, чем ответов.
Кто же на самом деле был Владимир Владимирович Гиль-Родионов и какие цели преследовал?
А может, действительно, никаких целей не ставил, никому не подчинялся, а руководствовался лишь одним – выжить? Вспоминаю, как во время службы в Советской Армии, в 70-е годы, существовала негласная традиция: перед отбоем рота выстраивалась на поверку, дежурный делал перекличку, а в конце объявлял: «День прошёл!» И рота дружно, хором должна была отвечать: «Ну, и х. с ним!» Может, в подобном состоянии – лишь бы день прожить – и протекала жизнь неоднозначной личности?
Кто же на самом деле скрывался за кличкой «Гиль-Родионов»? Действительно подполковник Красной армии, начальник штаба 229-й стрелковой дивизии Московского военного округа Владимир Владимирович Гиль или кто-то другой? В книге ответа нет, как нет определенных данных, откуда он родом. Даже биография, написанная «родственником Гиль-Родионова за подписью В.Антонович Гиль», не снимает вопросов. В биографии упоминается местечко Дараганово Стародорожского района Беларуси, однако местные жители утверждают, что «здесь не жила семья по фамилии Гиль».
По-прежнему остаётся невыясненным момент пленения настоящего Гиля. Автор пишет, что, со слов самого подполковника, он оказался в плену после ранения, вскоре после июльского провального Лепельского контрудара в 41-м году. И в то же время не оспаривается версия Ильи Копыля, жителя деревни Небышино Докшицкого района Витебской области, который опубликовал в 2003-м году воспоминания «Война глазами подростка» и написал, что во время войны в дом, где он проживал с родителями, зашёл «родионовец» Тимофеев, бывший советский лётчик, капитан, и отец попросил рассказать его про своего командира.
Во-первых, очень сомнительно, чтобы человек, будучи подростком, запомнил историю, рассказанную 70 лет назад, да ещё с конкретными фамилиями. Во-вторых,да, у Родионова был личный адъютант по фамилии Тимофеев, но не лётчик и не капитан, а старший лейтенант, танкист. И, в-третьих, читатель, не напоминает ли этот рассказ детективную историю из кинофильма «Бриллиантовая рука»: «упал, потерял сознание,очнулся – гипс!»?
Но, допустим, что так и было. Проследим дальнейший путь «героя».
Рассматривается один критерий измены: невыносимые лагерные условия, тайное желание вырваться на свободу, а потом перейти к своим, на сторону Красной армии.
Автор описывает порядки, царившие в Сувалковском лагере (заметьте, при помощнике коменданта Гиле!): «начали образовываться устойчивые бандитские группы, которые ценой жизни своих товарищей пытались выжить в этом кошмаре». Как? Ночью душили выбранную жертву, раздетый догола труп выбрасывали, а одежду и отобранные предметы выменивали через полицейских на еду и курево. Может, таким способом и проверялись «бойцовские качества» будущих наймитов?
Как ни странно, но позже, в период облав на партизан, отмечались в среде «родионовцев» и случаи мародерства и воровства, и случаи негласной физической расправы с неугодными сослуживцами. Например, старшего лейтенанта С.Точилова, своего соратника, убили ночью за то, что он во время пьянки обозвал Гиль-Родионова и его окружение сволочами и палачами. А начальника штаба бригады А.Блажевича ликвидировали как конкурента, свалив на того неудачи в боях, провалы в планировании операций и утечку информации. Представителя известного русско-белорусского княжеского рода В.Святополка-Мирского сдали на
растерзание Сталину как разменную монету.
А вот как характеризовал своё начальство лейтенант А.Палферов, который стал «козлом отпущения» после одной провальной операции, уже на стороне партизан, и был также сдан органам НКВД. Его подробный рассказ сотрудникам госбезопасности СССР о «Дружине» и её руководителях(кстати,Палферов до пленения занимал должность старшего преподавателя в Лепельском артиллерийско-миномётном училище – авт.) я обнаружил в Национальном архиве республики Беларусь. Документ, датированный февралем 1944 года, свидетельствует: «По приказу Родионова я сопровождал 4 машины с награбленным из Бегомля скотом, мебелью для подполковника Родионова и капитана Блажевича». Поясним, что это было в период карательной экспедиции «Дружины» по территории, которую немцы выделили националистам для самостоятельных действий, и Гиль-Родионов планировал создать там при поддержке оккупационных властей свое государство по типу самоуправления. Об этом сообщал А.Палферов.
Но вернемся к лагерной жизни. Сторонников русского национализма взяло под свое покровительство предприятие «Цеппелин-21» и лично руководитель VI управления имперской безопасности (РСХА) любимец Гиммлера Вальтер Шелленберг. Именно шестое управление было основополагающим в структуре имперской безопасности и курировало СД и органы партии, а задачей «Цеппелина» было готовить профессиональных агентов для организации в советском тылу вооруженных выступлений антисоветского характера.
Похоже, что диверсанты хорошо справились с первым заданием, ибо вслед за проведенной операцией последовало укрупнение отряда, увеличение его численности до 480 человек.
Укрупненная «русская дружина» под командованием Гиль-Родионова двинулась на восток, в Беларусь. Здесь, в районе Быхова, были действительно первые незапланированные «потери». К партизанам неожиданно перешла офицерская рота, охранявшая переправу через Друть. Мало того, перебежчики, уходя, взорвали только что восстановленный 70-метровый трехпролетный мост, не давая гитлеровцам воспользоваться самым коротким путем с запада на фронт. Возглавил переход В.Неумоин, бывший воентехник 1-го ранга Балтийского флота, который попал в плен раненым. Вместе с ним ушли в лес до 60 человек. Вот где, думается, были настоящие патриоты, сохранившие честь русских офицеров и осуществившие мечту вырваться из фашистского порабощения!
Гиль-Родионов, вместо того, чтобы последовать примеру роты, организовал поимку беглецов.
Как-то наивно выглядит вывод автора о том, что бывший красный комбриг задобрил немецкое командование всевозможными посулами и увеселительными программами: «офицерам штаба, с обязательным приглашением всех немцев штаба связи, накрывали настоящий банкетный стол с богатым выбором продуктов,
с разнообразными спиртными напитками и концертом самодеятельного ансамбля».
Особенно полюбилось фашисты чудо-пиво местного пивоваренного завода Гордона в Докшицах. После обильных банкетных мероприятий немцы, мол, закрывали глаза на просчеты в работе Родионова, на то, что в его среде перебежчики, и обращались к нему не иначе как «Володя».
Почему-то глубже автор не анализирует действительность, не стремится рассматривать деятельность Владимира Владимировича под углом спецслужб. Лишь мельком упоминается, что под видом перебежчиков засылались в леса фашистские агенты. Не просматривается глубина вывода: сколько же неприятностей доставил партизанам, например, адъютант заместителя комбрига «Железняк» по разведке М.Зарубин, разоблачённый значительно позже как немецкий агент.
. Формирование бригады шло полным ходом. Вот-вот должно было поступить новое тяжелое вооружение. Но Гиль заподозрил неладное. Поблизости стали концентрироваться полицейские части, и Гиль решил, что это немцы «по его душу», мол, они пронюхали о его намерении уйти в лес, и прислали карательную часть, чтобы разоружить. Может, и были такие планы у немецкого командования, однако есть очень много иных способов «разобраться» с неугодными. Как, например, сделали с Б.Каминским. Вызвали в штаб-квартиру, а по дороге он исчез. А концентрация полицейских частей вылилась позже в карательную экспедицию против партизан с целью окончательно покончить с народными мстителями в этом крае.
Странно, что автор совершенно не разбирает характер Гиль-Родионова. Сквозь весь многостраничный труд красной нитью проходят откровения бывшего сослуживца Родионова – писаря бригады Маркова Григория Семеновича, который дает подробные оценки действиям бригады и ее командира, но практически не описывает его качества. Лишь отдельными штрихами, выборочно, рисуется образ комбрига. И непонятно даже, как он выглядел на самом деле. По оценкам одних, «невзрачный, плюгавый человек», по другим – «высокий стройный, сероглазый блондин лет 37». Но в одном все единогласны: Гиль-Родионову безропотно подчинялся весь состав бригады, его подчиненные готовы были в любой момент выполнить любой его приказ.Пожалуй, это ключевой момент в характеристике особого подразделения.
На чем строилось доверие, чем достигалось непререкаемое повиновение? Вот как объяснял сотрудникам советской госбезопасности бывший подполковник РККА Ф.Гаврилов: «. Они неплохо спаяны. Дисциплина поставлена на вопросах гипсования в немецком тылу. Существуют физические наказания. Если тот или иной солдат не выполняет чисто служебного приказания, за него отвечает весь взвод или рота. Если провинился, то выстраивают всю роту и заставляют заниматься «гипсованием».
Наступил момент, когда почти вся эта сплоченная, «сгипсованная» масса, по приказу своего командира, ушла обозом в лес, к партизанам. С какой целью? Конечно же, не сомневается автор, чтобы искупить свою вину и разгромить оккупантов.
А как же сотворённые до этого преступления, тянущиеся черным шлейфом следом?
А их не было, пишет автор. Во время рейдов по поимке партизан родионовцы стреляли поверх голов противника, оставляли народным мстителям боеприпасы. И деревни они не сжигали. Может, и не сжигали, и я даже готов в это верить. Но буравит голову, не дает покоя мысль: где же они были раньше, почему спокойно смотрели и позволяли вытворять другим страшные свои дела на многострадальной земле белорусской?
А с кем воевали вооруженные националисты после перехода к партизанам? Автор подробно, и с некоторым восхищением, рисует успехи бригады в виде поверженных гарнизонов Докшиц, Крулевщизны, Вилейки, Зембина. Сотни убитых немцев, огромные трофеи. Но если внимательнее присмотреться к воспоминаниям очевидцев, то напрашивается другой вывод. Да, нападения на эти посёлки были, да, убитые исчислялись сотнями и даже более. Но. В основном там находились бывшие подданные того же государства, в котором родился и жил Гиль, – СССР. Это были полицейские формирования из литовцев, латышей, украинцев, пошедших на службу к немцам. А в Крулевщизне вообще находились железнодорожные служащие из числа поляков.
Что касается «достижений» Гиль-Родионова, то автор и сам сомневается в их правдивости. Вот что он пишет о последствиях разгрома гарнизона в Крулевщизне: «Из всего прочитанного выясняется, что гитлеровцев (немцев, украинцев, поляков и железнодорожников) было убито не 500, а все же около 350». Но даже эта цифра вызывает сомнение у непосредственных очевидцев события. Бывший рядовой, кстати из более позднего пополнения бригады, из крестьян, белорус В.Маскаленок, так рассказывал автору:
Короче, удрали. А Гиль-Родионов отчитался как об уничтоженных. Можно было сочинять сколько угодно и как душе угодно – ведь битвы разворачивались на оккупированной территории, а кто там проверит?
Практически все операции бригады отмечены победными реляциями в адрес Центрального штаба партизанского движения. Однако сам автор не верит в их достоверность, хотя не сомневается в искренности Гиль-Родионова сражаться с оккупантами до полной победы. Мне бы тоже очень хотелось верить в это. Но уж очень странно выглядят некоторые его шаги в роли партизанского комбрига.
Подобные необъяснимые просчеты у «любимца Шелленберга» в лесных условиях, на посту главкома 1-й АПБ, были и в дальнейшем. Один из них особо примечателен.
Провалился план восстания евреев в Глубокском гетто – кто-то выдал немцам их намерения.
А Москва, что, действительно, безоговорочно доверяла Родионову? Что, нисколько не сомневалась в его искренности?
Да, говорит автор. По указанию Сталина новоиспечённый партизанский комбриг был награждён орденом Красной Звезды и ему было присвоено очередное воинское звание «полковник».
Всё так. Да вот закавыка: почему нигде нет официального подтверждения? До сих пор никто не может найти то постановление о награждении. Значит, поощрения делались на словах, для отвода глаз, либо строго засекречены. Почему? (Сейчас, вроде, нашли «звезду», которой был награжден Родионов, но это мало что меняет).
Нет, Москва не могла слепо верить переметнувшемуся подполковнику. Ну,скажите, если есть о нем «нехорошие» сведения, как можно ему безоговорочно доверять? Как могли в Москве не сомневаться в Гиль-Родионове, если человек из его окружения – тот самый А.Палферов – сообщал: по приказу комбрига были расстреляны десятки патриотов. И называл конкретные фамилии (Палферов был не побочны свидетелем, он занимал должность следователя в службе предупреждения бригады, а по-другому – в службе контрразведки бригады).
По горячим следам, сразу после перехода, Москва долго изучала мотивы подполковника, присматривалась. И.Титков, комбриг партизанского отряда «Железняк», к которому обратился Гиль-Родионов за содействием в переходе, тоже был знаковой фигурой. Достаточно сказать, что он в июне 1942 года был десантирован в тыл врага по распоряжению штаба партизанского движения Западного фронта после окончания специальных курсов в Барвихе. А после войны работал в органах госбезопасности.
Можно представить ход мыслей контрразведчиков Красной армии. Да, мы знаем истинные намерения Гиль-Родионова, пусть он им следует, а мы будем вбрасывать через него немцам необходимую информацию – «дезу». Кульминацией задуманного плана стала операция по отвлечению внимания противника от истинных намерений Красной армии при подготовке широконаступательной операции «Багратион».
. Весной 1944 года Красная армия готовилась к решающему штурму гитлеровских позиций в Беларуси и освобождению занятых территорий. А Гитлер, в свою очередь,создавал, как ему казалось, неприступную оборону по рубежам Западной Двины и Березины. Надо было перехитрить противника как одним, так и другим.
Сейчас бытует мнение, что вся эта партизанская масса готовила плацдарм для заброски в тыл красноармейского воинского десанта, чтобы совместно с партизанами захватить стратегически важный оборонительный узел – Полоцк, и удерживать его до прихода основных сил Красной армии.
Было так задумано на самом деле или то была своеобразная «утка», чтобы отвлечь внимание фрицев? Трудно сказать. Но немцы предприняли контрмеры. В апреле 1944 года они стянули немалые силы, чтобы окружить скопления народных мстителей и уничтожить. Началась блокада. Приказ из Москвы был однозначный: держаться. Партизаны огрызались: строили заграждения и вели упорные бои с превосходящими силами противника, не пытаясь выскользнуть из окружения, уйти в другие места. Надеялись на помощь со стороны фронта.
А командование фронта рассматривало сложившуюся обстановку как отвлекающий маневр и накапливало силы для операции «Багратион» совсем в другом месте.
Была предпринята со стороны Прибалтийского фронта попытка ударить навстречу партизанской массе, однако красноармейцы были встречены ураганным огнем немцев и откатились назад. Стало ясно, что это направление сильно укреплено противником.
Блокада дорого стоил партизанским соединениям. Это был, по сути, капкан. Кольцо окружения сжималось и сжималось, и когда оставался совсем небольшой свободный клочок территории, был отдан приказ: прорываться, выходить из окружения самостоятельно, без поддержки извне.
Вначале опергруппа (а во главе партизанского скопления стояла специально созданная Москвой оперативная группа во главе с Героем Советского Союза В.Лобанком) вроде прислушалась к совету Гиль-Родионова, и партизанские обозы даже двинулись в том направлении. «И, когда все были на изготовке, почему-то из опергруппы пришла отмена данного решения. » Почему? Автор не задается вопросом: может, как раз на позициях «родионовцев» готовилась своеобразная ловушка?
События, описанные в последующем, окончательно подрывают доверие к «перекрасившемуся» комбригу. Чтобы найти безопасный выход из блокады, партизаны метались с одного направления удара на другой. Вот как описывает те дни боец Смоленского партизанского полка В.Громыко: «Мы идем сначала на юг, потом поворачиваем снова на север, затем устремляемся на восток, но вскоре разворачиваемся, чтобы идти на запад». Партизаны знали об утечке информации и искали подходящий момент, чтобы обмануть бдительность врага и выскочить из кольца?
Наконец был отдан срочный приказ: прорываться в западном направлении – судя по всему, там менее всего противник ожидал партизан. Окруженные изготовились к последней атаке и бросились на прорыв. Бойцы Родионова, пишет автор, шли в первых рядах атакующих и ценой своих жизней удерживали проход. Я не сомневаюсь, что так и было.
Я доверяю основной массе 1-й антифашистской бригады, бесстрашию и воле ее бойцов, страстно желающих отомстить фрицам за поругание их чести и родной земли. Однако поведение самого Гиль-Родионова очень туманно.
Каким-то образом он оказался отрезанным от основной части своих сил, причем,не один, а вместе с главным партизанским командованием, с оперативной группой. И вся группа оказалась в кольце врага, ей грозило полное уничтожение. Автор признает: да, «. грубую и единственную за время всей блокады оплошность совершил В.Гиль-Родионов. Ввиду временного отсутствия связи, по шуму боя он ошибочно определил, будто бы 1-я АПБ уже вышла из окружения. Комбриг оставил командный пункт и, лично возглавив группу штабных работников на участке второго батальона майора П.Петрова, действовавшем на правом фланге бригады, атаковал и прорвался в тыл противника. Этим комбриг осложнил обстановку как себе, так и своим подчинённым.
Оказавшись оторванным от частей бригады, В.Гиль-Радионов стал заметно нервничать, не принял во внимание доклады своего заместителя и начальника штаба о том, что двигаться в данном направлении опасно и можно оторваться от боевых подразделений. Был непреклонен и приказал продолжать движение. »
Осознав критичность ситуации, Лобанок решительно взял действия в свои руки, приказав своему адъютанту во что бы то ни стало пробиться к своим со срочной информацией и передать первому встреченному командиру приказ немедленно атаковать место, где оказалась в окружении группа. Одновременно Лобанок лично возглавил выход из окружения, но две предпринятые попытки прорвать кольцо оказались напрасными.
Помог просто случай. Командир бригады им. ВЛКСМ И.Куксенок догадался по шуму боя о случившемся и направил для выяснения обстоятельств разведку. Когда та вернулась и доложила – опергруппа в ловушке! – приказал немедленно атаковать противника. Что и было сделано. Группа вырвалась из окружения, вместе с ней вынесли раненого Гиля.
Всего, по немецким данным, пишет Заерко, партизаны потеряли 3654 человека убитыми и 1794 – пленными. Потери противника составили: 101 полицейский, 57 добровольцев, 17 военнослужащих вермахта. Если сопоставить потери, то вывод однозначный: крупное сосредоточение партизанских сил было разгромлено, а железная дорога «Venus» запущена.
Что это был на самом деле Гиль-Родионов, почему-то никто не сомневается.Основательную экспертизу никто не проводил. Но как тогда ответить бывшему партизану, участнику прорыва Н.Обрыньбе, который в книге «Судьба ополченца» писал: «Судьбы Родионова никто не знает. Его несли на носилках.Отходила группа к озеру Палик. И вот, после короткого отдыха, когда на рассвете подошли поднять носилки, они оказались пустыми. Родионова на них не было. Где делся, куда пропал Родионов? Никто не видел, не знал. »
Неизвестна судьба многих и многих бойцов той бригады. Только 371 человек из прежнего состава собрались под знаменем 1-й АПБ, чтобы продолжить борьбу после блокады. 787 человек пропали без вести.
Рано ставить точку в истории националистического коллаборационистского формирования. Сегодня, когда снова поднимают головы националисты, тема становится особенно актуальной. Нужен глубокий, всесторонний и непредвзятый анализ поведения людей, пошедших на службу к фашистам под флагом национального превосходства, и определённый, основанный на документах спецслужб, вывод: Гиль-Родионов – это человек-манкурт, в зависимости от обстоятельств выбирающий правила игры, или убеждённый сторонник чьей-то идеи, скрытно посвятивший ее реализации часть своей жизни?