Кто такой капо в концлагере
Кто такой капо в концлагере
И нередко добровольные помощники нацистов зверствовали не меньше своих временных покровителей.
И евреи стремились в «капо»
Судя по архивам, скрупулезно сохраненным аккуратными немцами, администрация концлагерей не особо интересовалась национальностью или социальным происхождением «капо» – среди этих пособников нацистов были и евреи, и представители других «второстепенных», «ненордических» наций.
Существует предубеждение, что концлагеря Третьего рейха являлись лишь временным прибежищем для приготовленных к уничтожению жителей оккупированных фашистской Германиев стран. Это не совсем так – там содержались (разумеется, в иных условиях, нежели советские военнопленные) местные уголовники и иной сброд, плененные французы, англичане и представители других стран антигитлеровской коалиции, к которым относились сравнительно мягче, чем к остальным категориям заключенных.
Случалось даже, что начальники этих нацистских концентрационных лагерей назначали евреев «капо» в бараки, где содержались преимущественно проштрафившиеся немецкие солдаты и офицеры – таким образом над провинившимися своеобразно шутили. Разумеется, немцев «свои» не отправляли в газовые камеры, не морили голодом и изнурительной работой. Но этих заключенных должен был унижать сам факт того, что надсмотрщиками над представителями высшей арийской расы выступают yude.
Что входило в их функции
В «капо» заключенные чаще всего стремились из-за стремления выжить в концлагере любой ценой. Пока в этих прихлебателях нуждались, они существовали. «Капо» составляли лагерный актив. Применительно к нашему времени они были неким подобием «дедов» в советской (российской) армии – неформальными лидерами, властвующими над массами подневольных с согласия и по прямому поручению начальства. Только права «капо» определялись не сроком службы, а исключительно лояльностью к администрации концлагеря и готовностью исполнять его приказы. Методы воздействия на «подопечных» у «дедов» и «капо» были схожими. Среди немцев (уроженцев Германии) «капо» в лагерях чаще всего становились уголовники.
«Капо» осуществляли низовой контроль над заключенными барака, распределяли продукты питания, следили за дисциплиной. Их назначали старостами или надзирателями. Взамен «капо» получали возможность питаться лучше своих подопечных (чаще за их же счет), пособники нацистов получали послабления в плане соблюдения режима и формы одежды, другие преференции.
Взамен «капо» демонстрировали абсолютную готовность к любым карательным действиям в отношении к заключенным. К примеру, по воспоминаниям узников лагеря Миттельбау-Дора, «капо» там были исключительно евреи. О любых нарушениях лагерников они немедленно докладывали администрации концлагеря. Часто «капо» избивали своих же собратьев не менее жестоко, чем это делали нацистские надзиратели. Случалось, забивали людей до смерти. Есть свидетельства, что среди евреев-«капо» были содомиты, насиловавшие заключенных, включая несовершеннолетних.
Бытует мнение, что часть евреев, узников фашистских концлагерей, спаслись от неминуемой смерти именно потому, что были «капо». Гитлеровцы намеревались уничтожить представителей этой нации полностью, но покуда контингент концлагерей из числа yude пополнялся, нацистам требовались помощники из числа самих приговоренных к смерти, чтобы довести свой замысел до конца.
Сопротивление в Треблинке
Однако в истории «капо» были примеры и скрытого противодействия нацистскому режиму. В частности, подпольная организация, куда входили активисты концлагеря Треблинка, всячески старалась облегчить участь узников. Костяк ее состоял из врача лагерного персонала Ю. Хоронжицкого, «главкапо» (старшего лагеря) инженера Галевского и члена охранного сектора Треблинки З. Блоха.
«Капо»: кого нацисты назначали «авторитетом» в концлагерях
Общепринятое мнение о том, что над заключенными фашистских концлагерей издевался исключительно персонал этих узилищ смерти, на самом деле не совсем верно – на услужении у гитлеровцев состояли пособники из числа самих же узников. Их называли «капо».
И нередко добровольные помощники нацистов зверствовали не меньше своих временных покровителей.
И евреи стремились в «капо»
Судя по архивам, скрупулезно сохраненным аккуратными немцами, администрация концлагерей не особо интересовалась национальностью или социальным происхождением «капо» – среди этих пособников нацистов были и евреи, и представители других «второстепенных», «ненордических» наций.
Существует предубеждение, что концлагеря Третьего рейха являлись лишь временным прибежищем для приготовленных к уничтожению жителей оккупированных фашистской Германиев стран. Это не совсем так – там содержались (разумеется, в иных условиях, нежели советские военнопленные) местные уголовники и иной сброд, плененные французы, англичане и представители других стран антигитлеровской коалиции, к которым относились сравнительно мягче, чем к остальным категориям заключенных.
Случалось даже, что начальники этих нацистских концентрационных лагерей назначали евреев «капо» в бараки, где содержались преимущественно проштрафившиеся немецкие солдаты и офицеры – таким образом над провинившимися своеобразно шутили. Разумеется, немцев «свои» не отправляли в газовые камеры, не морили голодом и изнурительной работой. Но этих заключенных должен был унижать сам факт того, что надсмотрщиками над представителями высшей арийской расы выступают yude.
Что входило в их функции
В «капо» заключенные чаще всего стремились из-за стремления выжить в концлагере любой ценой. Пока в этих прихлебателях нуждались, они существовали. «Капо» составляли лагерный актив. Применительно к нашему времени они были неким подобием «дедов» в советской (российской) армии – неформальными лидерами, властвующими над массами подневольных с согласия и по прямому поручению начальства. Только права «капо» определялись не сроком службы, а исключительно лояльностью к администрации концлагеря и готовностью исполнять его приказы. Методы воздействия на «подопечных» у «дедов» и «капо» были схожими. Среди немцев (уроженцев Германии) «капо» в лагерях чаще всего становились уголовники.
«Капо» осуществляли низовой контроль над заключенными барака, распределяли продукты питания, следили за дисциплиной. Их назначали старостами или надзирателями. Взамен «капо» получали возможность питаться лучше своих подопечных (чаще за их же счет), пособники нацистов получали послабления в плане соблюдения режима и формы одежды, другие преференции.
Взамен «капо» демонстрировали абсолютную готовность к любым карательным действиям в отношении к заключенным. К примеру, по воспоминаниям узников лагеря Миттельбау-Дора, «капо» там были исключительно евреи. О любых нарушениях лагерников они немедленно докладывали администрации концлагеря. Часто «капо» избивали своих же собратьев не менее жестоко, чем это делали нацистские надзиратели. Случалось, забивали людей до смерти. Есть свидетельства, что среди евреев-«капо» были содомиты, насиловавшие заключенных, включая несовершеннолетних.
Бытует мнение, что часть евреев, узников фашистских концлагерей, спаслись от неминуемой смерти именно потому, что были «капо». Гитлеровцы намеревались уничтожить представителей этой нации полностью, но покуда контингент концлагерей из числа yude пополнялся, нацистам требовались помощники из числа самих приговоренных к смерти, чтобы довести свой замысел до конца.
Сопротивление в Треблинке
Однако в истории «капо» были примеры и скрытого противодействия нацистскому режиму. В частности, подпольная организация, куда входили активисты концлагеря Треблинка, всячески старалась облегчить участь узников. Костяк ее состоял из врача лагерного персонала Ю. Хоронжицкого, «главкапо» (старшего лагеря) инженера Галевского и члена охранного сектора Треблинки З. Блоха.
Краснопузый еврейский капо. История одной мрази без принципов и ориентиров
Среди капо в немецких концлагерях были и евреи. Некоторые из них отличались особой жестокостью. А после войны одни прятались, боясь попасться на глаза тем, кого они мучили, другие не прятались, считая, что все можно списать на лагерь. Были и такие, которые приехали в Государство Израиль, полагая, что как евреи они имеют право стать его гражданами и никто не призовет их к ответу.
Действительно, до 1950 года бывших капо в Израиле не судили — не было соответствующего закона ни о нацистах, ни об их пособниках. Такой закон появился исключительно под нажимом евреев, переживших Катастрофу и столкнувшихся в Израиле со своими мучителями.
Так, в 1959 году Реувен Ваксельман увидел в Тель-Авиве афишу с фотографией пианиста и дирижера Хенка Беренблата, который сначала был жестоким начальником еврейской полиции в одном из гетто в Польше, а потом лагерным капо. Ваксельман пришел на концерт в сопровождении двух полицейских. Беренблата арестовали, судили и приговорили к пяти годам лишения свободы.
Всего таких процессов было около сорока.
На материалах этих процессов основан израильский документальный фильм «Капо». В нем один из бывших узников Аушвица сказал, что «в лагере все человеческие качества не имели никакого значения и единственное различие оставалось между теми, кто выжил, и теми, кто был обречен». Немцы создали в еврейской среде привилегированный класс, некое подобие поста правителя, и, с одной стороны, был капо со своими помощниками и прихлебателями, а с другой — все остальные.
Член Верховного суда Хаим Коэн, судивший бывших капо в 50-х годах, признался, что не спал ночами, жалея некоторых из них и даже не пытаясь поставить себя на их место. Из приехавших в Израиль капо особняком стоит история Элиэзера («Иче») Гринбойма.
В 20-х годах отца Элиэзера, сиониста и атеиста Ицхака Гринбойма, называли в Польше «королем евреев»: одиннадцать лет он был депутатом сейма. У него были три сына: старший Биньямин вырос в «ха-Шомер ха-цаир» и первым из всей семьи уехал в Эрец-Исраэль, младший Йонатан уехал туда с родителями в 1933 году, а средний, Элиэзер, остался в Европе.
Элиэзер Гринбойм изучал юриспруденцию, стал коммунистом и был осужден на четыре года лишения свободы. После половины срока освободился по состоянию здоровья, сбежал в Париж, закончил образование и в 1938 году поехал воевать в Испанию в составе Интербригад. С остатками разбитой республиканской армии вернулся во Францию и попал в лагерь для интернированных. С началом Второй мировой войны Гринбойм пошел добровольцем в польский батальон в составе французской армии и после падения Парижа предпочел уйти в подполье, когда его товарищей эвакуировали в Англию.
Год спустя Гринбойм, взявший себе кличку «Бергер», попал в облаву и оказался во французском лагере, где его избрали председателем комитета заключенных. Он мог оттуда сбежать или заниматься сельскохозяйственными работами, как ему предложило лагерное начальство, и таким образом избежать отправки в Аушвиц. Но он остался верен приказу компартии, запретившей идти на переговоры с правительством Виши. И в июне 1942 года Гринбойм-Бергер попал в Аушвиц, где быстро стал капо девятого барака. Компартии нужны были свои люди на административных постах, чтобы избавиться от уголовников. Но жизнь в Аушвице быстро превратила коммуниста в законченного преступника.
Бывший узник Аушвица, Авраам Сокол помнит капо Бергера как «садиста, который избивал заключенных, отнимал у них последний кусок хлеба, хотя у него самого было полно еды. Однажды Бергер до смерти забил одного из обитателей своего барака, чтобы понравиться эсэсовцам. Он смеялся над своими бывшими товарищами, которые грозили после войны отдать его под суд: он был уверен, что из Аушвица никто не выйдет живым».
Но после войны Элиэзера Гринбойма все-таки отдали под суд в Париже летом 1945 года. Его опознали на улице и вызвали полицию.
Судебный процесс тянулся восемь месяцев. Одним из свидетелей обвинения был Авраам Сокол.
Гринбойм объяснял в своих показаниях, что «вел себя грубо и применял физическую силу, чтобы заключенные не вырывали друг у друга еду. Поэтому время от времени мне приходилось давать тумака заключенным для их же пользы, чтобы заставить их выйти на ежедневную работу, иначе немцы расстреляли бы их на месте. Поэтому неудивительно, что те, кто выжил, ненавидят меня и возводят на меня всякий поклеп».
Судьи приняли решение закрыть дело: подсудимый не был французом и не совершил никакого преступления против французов.
Коммунист Элиэзер Гринбойм хотел вернуться в Польшу, но товарищи по партии сказали, что ему там не место. И он поехал в Эрец-Исраэль, где его отец стал министром внутренних дел Народного совета, правительства переходного периода.
Это случилось 22 мая 1948 года, неделю спустя после того, как отец бывшего капо, Ицхак Гринбойм, поставил свою подпись на Декларации независимости Государства Израиль.
Каких заключённых немцы делали своими помощниками в концлагерях
Общепринятое мнение о том, что над заключенными фашистских концлагерей издевался исключительно персонал этих узилищ смерти, на самом деле не совсем верно – на услужении у гитлеровцев состояли пособники из числа самих же узников. Их называли «капо».
И нередко добровольные помощники нацистов зверствовали не меньше своих временных покровителей.
И евреи стремились в «капо»
Этимология этого слова до сих пор неясна. В переводе с итальянского capo означает «голова» («главный»), по-французски caporal — «капрал», «начальник». Очевидно только, что это общепринятое обозначение статуса пособников гитлеровцев в нацистских концлагерях было уничижительным – «капо» презирали и сотрудники администрации лагеря, и заключенные.
Судя по архивам, скрупулезно сохраненным аккуратными немцами, администрация концлагерей не особо интересовалась национальностью или социальным происхождением «капо» – среди этих пособников нацистов были и евреи, и представители других «второстепенных», «ненордических» наций.
Существует предубеждение, что концлагеря Третьего рейха являлись лишь временным прибежищем для приготовленных к уничтожению жителей оккупированных фашистской Германиев стран. Это не совсем так – там содержались (разумеется, в иных условиях, нежели советские военнопленные) местные уголовники и иной сброд, плененные французы, англичане и представители других стран антигитлеровской коалиции, к которым относились сравнительно мягче, чем к остальным категориям заключенных.
Случалось даже, что начальники этих нацистских концентрационных лагерей назначали евреев «капо» в бараки, где содержались преимущественно проштрафившиеся немецкие солдаты и офицеры – таким образом над провинившимися своеобразно шутили. Разумеется, немцев «свои» не отправляли в газовые камеры, не морили голодом и изнурительной работой. Но этих заключенных должен был унижать сам факт того, что надсмотрщиками над представителями высшей арийской расы выступают yude.
Что входило в их функции
В «капо» заключенные чаще всего стремились из-за стремления выжить в концлагере любой ценой. Пока в этих прихлебателях нуждались, они существовали. «Капо» составляли лагерный актив. Применительно к нашему времени они были неким подобием «дедов» в советской (российской) армии – неформальными лидерами, властвующими над массами подневольных с согласия и по прямому поручению начальства. Только права «капо» определялись не сроком службы, а исключительно лояльностью к администрации концлагеря и готовностью исполнять его приказы. Методы воздействия на «подопечных» у «дедов» и «капо» были схожими. Среди немцев (уроженцев Германии) «капо» в лагерях чаще всего становились уголовники.
«Капо» осуществляли низовой контроль над заключенными барака, распределяли продукты питания, следили за дисциплиной. Их назначали старостами или надзирателями. Взамен «капо» получали возможность питаться лучше своих подопечных (чаще за их же счет), пособники нацистов получали послабления в плане соблюдения режима и формы одежды, другие преференции.
Взамен «капо» демонстрировали абсолютную готовность к любым карательным действиям в отношении к заключенным. К примеру, по воспоминаниям узников лагеря Миттельбау-Дора, «капо» там были исключительно евреи. О любых нарушениях лагерников они немедленно докладывали администрации концлагеря. Часто «капо» избивали своих же собратьев не менее жестоко, чем это делали нацистские надзиратели. Случалось, забивали людей до смерти. Есть свидетельства, что среди евреев-«капо» были содомиты, насиловавшие заключенных, включая несовершеннолетних.
Бытует мнение, что часть евреев, узников фашистских концлагерей, спаслись от неминуемой смерти именно потому, что были «капо». Гитлеровцы намеревались уничтожить представителей этой нации полностью, но покуда контингент концлагерей из числа yude пополнялся, нацистам требовались помощники из числа самих приговоренных к смерти, чтобы довести свой замысел до конца.
Сопротивление в Треблинке
Однако в истории «капо» были примеры и скрытого противодействия нацистскому режиму. В частности, подпольная организация, куда входили активисты концлагеря Треблинка, всячески старалась облегчить участь узников. Костяк ее состоял из врача лагерного персонала Ю. Хоронжицкого, «главкапо» (старшего лагеря) инженера Галевского и члена охранного сектора Треблинки З. Блоха.
Кто такой капо в концлагере
Мы в социальных сетях
Материал любезно предоставлен Tablet
В начале 1946 года на Ашера Берлина напали в тель‑авивском переулке. Вооруженные ножами мужчины — целая банда — наносили удары в лицо и живот. Кровь Берлина обагрила землю, а нападавшие предупреждали прохожих, чтобы те не смели прийти ему на помощь: «Не вмешивайтесь. Он доносил в гестапо на евреев». Невзирая на угрозы громил, Берлина доставили в больницу, и он выжил — правда, на лице и теле остались шрамы.
Ашер Берлин никогда не выдавал евреев гестапо. В Европе ноги его не было с 1924 года, когда он приехал в Тель‑Авив. Его с кем‑то спутали, вот он и попал под самосуд, который вершился на улицах Палестины в первые годы после капитуляции Германии. На тех евреев, про которых ходили слухи, что они сотрудничали с нацистами, в ярости набрасывались выжившие узники концлагерей, жестоко избивали их, а в некоторых случаях — таких, как с Берлином, — чуть ли не убивали. Редакция тель‑авивской газеты «Итон меухад» предостерегала: «Анархия, бушующая у нас в общественных местах, вышла за пределы».
Спустя несколько лет на смену толпам, вершившим суд Линча, пришли суды по уголовным делам. В 1950 году новопровозглашенное Государство Израиль приняло Закон о наказании нацистов и нацистских пособников. По этому закону еврейских капо «Капо» (сокращенное от «Kazetpolizei» (нем.) — служащий вспомогательной полиции концлагеря) — в узком смысле в нацистских концентрационных лагерях заключенные, назначенные на такие должности, как староста барака, надзиратель, старший рабочей команды. В широком смысле «капо» — привилегированная прослойка заключенных, которая напрямую контролировала жизнь и быт рядовых заключенных и пользовалась послаблениями режима и льготами. — Примеч. перев. и членов юденратов (еврейских советов) гетто привлекали к судебной ответственности за преступления против еврейского народа и преступления против человечности. История этих судебных процессов, по большей части позабытая, кардинально важна — она позволит нам по‑новому взглянуть на то, что значило быть евреем во время Холокоста, как разъясняет Дан Порат в проницательной, прекрасно написанной новой книге «Горький час расплаты: Израиль судит тех, кто выжил при Холокосте, как нацистских пособников».
DAN PORAT
Bitter Reckoning: Israel Tries Holocaust Survivors as Nazi Collaborators
[Горький час расплаты: Израиль судит тех, кто выжил при Холокосте, как нацистских пособников]
Cambridge, MA: Belknap Press, 2019 — 288 p.
Больше всего удивит читателя рассказ Пората об обвинениях, которые предъявляли евреям‑ответчикам. Многие из тех, кто выжил, ставили еврейских капо, полицейских и членов юденратов на одну доску с нацистами. Эльзе Тренк, которая была капо и избивала женщин‑заключенных в Аушвице‑Биркенау, в 1950 году предъявили обвинения в геноциде. Арестовавший ее полицейский утверждал, что она «намеревалась истребить еврейский народ», а на судебном процессе обвинитель заявлял, что она «отождествляла себя со своими немецкими начальниками».
Тренк признали виновной в дурном обращении с заключенными и приговорили к двум годам заключения. Обвинения в военных преступлениях и преступлениях против человечности с нее сняли, как и со всех других евреев — ответчиков на этих процессах. Жестокость Тренк объяснялась тем, что она пережила в Аушвице в 1942–1943 годах, — это травмировало ее психику. К такому выводу пришел суд. Она не отождествляла себя с нацистами и не желала истребить еврейский народ.
Спустя несколько месяцев после Тренк, в начале 1952 года, к судебной ответственности привлекли другую женщину‑капо из Аушвица — Раю Ханес. Адвокаты Ханес по‑новому осветили положение евреев в лагерях. Бывшие узницы, обвинявшие Ханес, не знали, почему она кричала на них и била их. Ханес хотела, чтобы заключенные из вверенного ей барака ее проклинали, объяснила одна свидетельница. Чем суровее она поступала, тем больше ей доверяли немцы, а это давало ей возможность помогать узницам.
Оказалось, что Ханес рисковала жизнью, чтобы спасать заключенных. Могла ли такая женщина при этом быть садисткой? — спросил судья, который ее оправдал. Судья добавил, что некоторых выживших подводит память. Они травмированы своими мытарствами и оттого не могут быть надежными свидетелями. Они путали разные события или приписывали Ханес жестокие поступки, которых она попросту не могла совершить.
И все же некоторые капо, привлеченные к судебной ответственности, были, в отличие от Раи Ханес, садистами. Якоб Хонигманн, служивший немцам в лагере Гросс‑Розен, имел привычку пороть физически слабых заключенных, а также пинал их в живот и половые органы «без какого‑либо повода, просто как садист, получая от этого удовольствие». К такому выводу пришел суд и приговорил Хонигманна к восьми с половиной годам заключения. Срок этот Верховный суд позднее сократил до шести с половиной лет. Никто из капо, фигурантов этого процесса, к более длительному сроку приговорен не был.
В 1954 году еще одно дело, где речь шла о предполагаемом коллаборационизме еврея, приковало внимание израильтян. Обвиняли Рудольфа Кастнера, члена кабинета министров от партии МАПАЙ. Десятью годами ранее, будучи одним из лидеров будапештского Комитета сионистского спасения, он убедил Адольфа Эйхмана разрешить 1685 евреям, взамен на бриллианты, золото и огромную сумму денег, выезд в Швейцарию, где они были в безопасности. Пассажирами «поезда Кастнера» стали более 50 членов семьи Кастнера и сотни человек из его родного города. Тем временем Эйхман уничтожал многих из оставшихся в Венгрии евреев.
Согласился ли Кастнер утаить от евреев Венгрии факты нацистского геноцида, опасаясь, что его план спасения родственников окажется под угрозой, если жертвы Эйхмана попытаются сбежать или поднимут восстание? Такие тяжкие обвинения выдвинул журналист Малкиэль Грюнвальд — он родился в Венгрии, во время войны у него погибли 52 родственника. Грюнвальда возмущало и то, что Кастнер спас своего партнера по переговорам, высокопоставленного эсэсовца Курта Бехера, которого на Нюрнбергском процессе должны были судить за военные преступления. Генеральный прокурор Хаим Коэн — он осуществлял надзор за процессами капо — настаивал, чтобы Кастнер присоединился к судебному иску о клевете, который подали на Грюнвальда. Если Кастнер откажется, добавил Коэн, то Кастнеру предъявят обвинения как нацистскому пособнику.
На «процессе Кастнера», как его стали именовать, адвокат Грюнвальда утверждал, что Кастнер был добровольным орудием в руках нацистов и во многом из‑за него венгерские евреи «шли на бойню, как овцы». Кон, представлявший в суде сторону обвинения, то есть интересы истца, Кастнера, возразил, что Кастнер и Комитет спасения, возможно, сделали неверный выбор, но это «вопрос, который должен решаться между ними и небом». Переговоры с нацистами были допустимой тактикой. Кон добавил, что убийство полумиллиона венгерских евреев не было платой за спасение 1685 выживших из «списка Кастнера». Не Кастнер, а Эйхман и немцы — вот кто обрек остальных на гибель.
В следующем году Верховный суд принял сторону Кастнера, которого уже не было в живых, и отменил изначальный вердикт. «Не приведи Г‑сподь, чтобы мы называли этого человека “пособником”», — написал судья Шимон Агранат в заключении, принятом большинством голосов. Цель Кастнера состояла в том, чтобы спасти жизнь евреям. Даже если некоторые его действия были, возможно, выгодны нацистам, целью его было не помогать нацистам, а спасать евреев.
Проведенная после Холокоста серия судебных процессов по делам о коллаборационизме, кульминацией которой стало убийство Кастнера, обнажила взрывоопасный вопрос: можно ли винить евреев в пособничестве нацистам? Или это обвинение — клевета, порожденная непониманием сатанинского, перевернутого с ног на голову мира, который создали для евреев немцы, — мира, где оставаться в живых уже было преступным деянием?
Были ли такие поступки похвальными? Разумеется, нет. Они достойны порицания. Но также они были настолько обыденным явлением, что, прежде чем вынести вердикт, всякий, кто хоть сколько‑нибудь понимает в морали и истории, замешкается. Смертный приговор, обрекавший евреев Европы на истребление, вынесли и привели в исполнение нацисты, а не те, кого они истязали и убивали.
Хирш Баренблат. 3 марта 1963. Фото: Государственный архив Израиля, AP
Баренблата уже один раз, в 1948 году в Польше, судили и оправдали. В 1962‑м его отдали под суд снова, на сей раз в Израиле, менее чем через год после казни Эйхмана. Заместитель окружного прокурора Тель‑Авива Давид Либаи намеревался доказать, что Баренблат был членом вражеской организации, — то же обвинение раньше предъявляли Эйхману. На процессе Эйхмана генеральный прокурор Гидеон Хаузнер впечатляюще отправил под суд весь нацистский режим, а не только щуплого человечка в пуленепробиваемой стеклянной будке. Точно так же Либаи хотел отправить под суд не только Баренблата, но и еврейские советы и еврейскую полицию.
Однако в последний момент, завершая изложение обвинения, Либаи, к удивлению присутствующих, снял финальный пункт обвинения против Баренблата — обвинение в членстве во вражеской организации. Таков был приказ генерального прокурора Израиля — тот опасался: если признать Баренблата виновным, на скамью подсудимых сядут тысячи израильских граждан, которые при нацистах были полицейскими или членами юденратов. Баренблата признали виновным по другим пунктам обвинения, в том числе в выдаче нацистам людей, подвергавшихся преследованиям.
Многих израильтян действия Баренблата ужаснули. Журналист и политик Ури Авнери считал, что процесс Баренблата куда более важен, чем суд над Эйхманом, поскольку на нем еврейская полиция разоблачалась как как «преступная организация». Без еврейских советов и еврейской полиции, громогласно заявлял Авнери, «истребление было бы невозможно!». Авнери вторил книге Ханны Арендт «Эйхман в Иерусалиме». Скандально известно заявление Арендт, что еврейский коллаборационизм был «самой черной главой» Холокоста. Если бы ни один еврей не сотрудничал с нацистами, говорила она, «было бы много страданий и хаоса», но все же погибло бы не шесть миллионов.
Еврейский полицейский и немецкий солдат занимаются регулировкой движения пешеходов, разделяя людей на два потока на улице Лодзинского гетто. Коллаж: Tablet Magazine; фото: Wikipedia /USHMM, Zydowski Instytut Historyczny Instytut Naukowo‑Badawczy
Авнери, Арендт и иже с ними хотели, чтобы еврейские жертвы Холокоста воплощали высокий идеал жертвенной морали, основанный на исторической прозорливости. Подразумевалось, что евреям Европы следовало бы пожертвовать собой, вместо того чтобы хоть в мелочах содействовать палачам своего народа. Но устанавливать критерии, которые мало соотносятся с историческими обстоятельствами или жизненным опытом тех, кто выжил, — не верх нравственности, а вид эгоцентрической фантазии, где жертв клеймят, а их критиков, попрекающих жертв тем, что они живы, прославляют.
Когда Баренблат подал апелляцию в Верховный суд, его председатель Моше Ландау — он председательствовал на процессе Эйхмана — оправдал Баренблата по всем статьям. Ландау утверждал, что было бы «лицемерием и самонадеянностью с нашей стороны — со стороны тех, кто никогда не был на их месте», — «критиковать тех “маленьких людей”, которые не дотягивали до высот нравственного превосходства в то время, когда их беспощадно угнетал режим, чьей первостепенной целью было стереть с их лиц человеческий облик». Самый животрепещущий вопрос, рассуждал Ландау, не в том, преступно ли выдать кого‑то нацистам для «депортации», а в том, на ком лежит ответственность за злодейства, частью которого были эти деяния.
Гирш Баренблат был, если использовать знаменитую формулировку Примо Леви, в промежуточной «серой зоне». Когда мы размышляем о временах нацизма, считал Леви, у нас есть потребность принять чью‑то сторону и отделить добро от зла. Но, поскольку во время Шоа (и в других, столь же чрезвычайных ситуациях) на природу человека взвалили немыслимо тяжелую ношу, четкое противопоставление невиновности и вины, лежащее в основе всех гражданских правовых систем, нельзя безоговорочно распространить на тех, кто идет на нравственный компромисс, — людей вроде Баренблата: их роль жертв неотделима от их роли в пособничестве преступникам.
Натан Альтерман в поразительном стихотворении 1954 года «Йом а‑зикарон — веамордим» («День Памяти — и День восставших») описывает, как герои восстания в Варшавском гетто смешиваются с широкими массами погибших евреев. У Альтермана бойцы Сопротивления хотят, чтобы читатель проникся сочувствием к «еврейским отцам, говорившим: “подполье доведет нас до беды”», а также к самому трагичному случаю — «тому мальчику или девочке от которых не осталось ничего, кроме крохотного белого носочка».
Героизм приобретает разные формы, утверждает поэт. Но есть и те, кто не устоял и кого мы не будем оплакивать сообща. Порат отмечает, что в другом месте Альтерман назвал некоторых коллаборационистов всего лишь «хищными зверями». «Есть поступки, которые психически здоровый человек не должен “понимать”», — написал Альтерман. Еврейские капо, члены юденратов и еврейские полицейские не были на стороне нацистов. Но тех из них, кто был жесток и бессердечен, все равно надо судить, пусть и не в зале суда, только оплакивать их сообща мы не будем — вот их приговор.