Магический реализм это что
Магический реализм
Маги́ческий реали́зм — это художественный метод, в котором магические элементы включены в реалистическую картину мира.
В современном значении этот термин скорее описательный, чем точный. Первоначально термин «магический реализм» использовался немецким критиком Францем Рохом для описания картины, которая изображала изменённую реальность.
Содержание
Истоки магического реализма
Основами латиноамериканского магического реализма являются литература, верования, мышление доколумбовых индейских цивилизаций, таких как: ацтеки, майя, чибча, инки. Уже в произведениях, имеющих индейские корни, будь то написанные самими индейцами, будь то испанскими писателями — историками, священниками, солдатами, сразу после конкисты, встречаются все составляющие чудесной реальности. Наиболее значимыми авторами являлись:
Магический реализм в литературе
Термин «магический реализм» применительно к литературе впервые был предложен французским критиком Эдмоном Жалу в 1931 году. Вот что он писал:
Позже этот же термин был использован венесуэльцем Артуро Услар-Петри для описания работ некоторых латино-американских писателей. Кубинский писатель Алехо Карпентьер (друг Услара-Петри) использовал термин «lo real maravilloso» (приблизительный перевод — «чудесная реальность») в предисловии к своей повести «Царство земное» (1949). Идея Карпентьера заключалась в описании своего рода обостренной реальности, в которой могут появляться выглядящие странно элементы чудесного. Произведения Карпентьера оказали сильное влияние на европейский бум жанра, который начался в 60-е годы XX века.
В современной европейской литературе представителем магического реализма можно смело назвать серба Горана Петровича.
В русской литературе родственным магическому реализму является метафизический реализм, основателем которого в России является Юрий Мамлеев. Другие представители направления из числа русскоязычных авторов: Павел Крусанов, Сергей Сибирцев, Ольга Славникова, Дмитрий Силкан, Наталья Макеева, Виктор Ерофеев, Наталья Силкан-Буттхоф, Андрей Емельянов-Хальген, Дмитрий Коледин, Анна Сусид, Владимир Гугнин, Андрей Минин, Ольга Козарезова, Роман Сенчин, Алексей Орлов.
Элементы магического реализма
Магический реализм в изобразительном искусстве
Магический реализм — это стиль изобразительного искусства, который использует реализм в сочетании с некоторой кажущейся аберрацией зрения художника при изображении повседневных сюжетов. В живописи этот термин иногда взаимозаменяем с постэкспрессионизмом. В 1925 году критик Франц Рох использовал это термин для описания картины, которая положила начало возвращения к реализму после экстравагантности экспрессионистов, которые изменяли внешний вид объектов для проявления их внутренней сущности. Согласно определению Роха, другие важные аспекты магического реализма в живописи включают:
Художники — представители магического реализма
Магический реализм в кинематографии
Хотя термин редко употребляется в теории кинематографии, многие фильмы следуют канонам магического реализма. Например в фильме Тима Бёртона «Крупная рыба», более ранние фильмы которого ближе к фантастике, история близка к реальности и только истории и воспоминания содержат магические элементы, которые, в большинстве случаев, могли бы произойти в реальности. Другим классическими примерам магического реализма в киноискусстве может служить фильм Акиры Куросавы «Сны», «Аризонская мечта» Эмира Кустурицы, «Амаркорд» Федерико Феллини, а также фильм Дэвида Финчера «Загадочная история Бенджамина Баттона». В советском кинематографе метафизический реализм представлен философскими притчами грузинского режиссёра Александра Рехвиашвили («Грузинская хроника XIX века», «Путь домой», «Ступень», «Приближение»). В кино, как в остальных жанрах искусства, можно проследить связь магического реализма с экспрессионизмом.
Магический реализм
 | TV Tropes Для англоязычных и желающих ещё глубже ознакомиться с темой в проекте TV Tropes есть статья Magic Realism. Вы также можете помочь нашему проекту и перенести ценную информацию оттуда в эту статью. |
Магический реализм — художественный метод, в котором магические элементы включены в реалистическую картину мира. Может быть выражен как в сверхъестественной сути каких-то персонажей, так и в сюрреалистической атмосфере.
Большинство латиноамериканских авторов XX в. писали в этом направлении. Произведения, написанные на других континентах, сложнее определить, потому что они часто размещаются на грани фэнтези, поэтому стоит помнить следующее:
Жанр очень плотно переплетается с низким фэнтези (т.е. фэнтези, где действие происходит в реальном мире, в том числе городским). Границу можно провести по вопросу: происходящее — это чудо или элемент устройства мира? Скажем, чудесный целитель: он закончил школу магов-целителей, и в неё можно поступить? Это фэнтези. Он просто творит чудеса, потому что иначе и быть не может? Магический реализм.
Магический реализм
Магический реализм представляет собой направление живописи, в котором фантастические элементы вписаны в реалистичное изображение мира. Стиль объединяет алогичные черты сюрреализма и прочные традиции классицизма и романтизма. Мастера магического реализма создают окно в мир, в котором зритель может увидеть нечто неожиданное, не вписывающееся в привычные каждодневные сюжеты. Магический реализм предполагает изображение жизни так, что материальный мир, предметная действительность сохраняют конкретный правдивый облик, но вместе с тем приобретают потустороннее значение, лежащее за пределами повседневной, бытовой, рационально постижимой системы ценностей.
Черты стиля начали оформляться, когда общество потеряло интерес к экстравагантным и непонятным произведениям экспрессионистов, появилось желание насладиться эстетикой старых школ живописи, а также набирали популярность народные верования, философия и экзотические традиции доколумбовых индейских цивилизаций. Христианская средневековая эстетика уступила место магически-суеверному мировосприятию американских аборигенов, которое оказалось привлекательным для европейцев. Впервые парадоксальный термин «магический реализм» применил в 1925 году немецкий критик Франц Рох при описании возвращения живописцев к традициям реализма. На протяжении XX века направление искусства включало в свои произведения все новые достижения научно-технического прогресса и сюжеты писателей-фантастов.
Главная отличительная черта произведений магического реализма заключается в тщательной, тонкой, техничной прорисовке деталей сцен, объектов, предметов. Это позволяет максимально погрузить зрителя в изображение, поверить в правдивость происходящего. Композиция составляется с «движением вперед» для усиления ощущения пространства и расстояния. Взгляд зрителя ныряет в бесконечное пространство полей, холмов, неба и облаков, сознание погружается в сюжет картины. Изображение содержит фольклорные, фантастические или необъяснимые элементы, символы и образы, которые взаимодействуют между собой. Сюжеты подчеркивают эмоциональную и сексуальную стороны человеческой жизни при помощи детального изображения мимики, обнаженной натуры, поз и жестов. Герои и объекты нарушают законы физического мира, паря в пространстве. Тщательно прорисованные миниатюрные предметы вырастают до пугающих размеров и помещаются в макро-пространство. Цветовая палитра полотен по богатству и глубине не уступает классическим школам живописи.
Главным принципом магического реализма стал контраст: между прошлым и будущим, субъектом повествования и объектом изображения, причиной и следствием, душевными порывами героев и первопричиной страданий. Яркие цветы распускаются среди заснеженных холмов, персонажи и объекты свободно перемещаются в «нефиксированном» пространстве, а юные красавицы страдают прежде, чем потеряют возлюбленного. При этом художники тщательно контролируют и дозируют степень проявления фантастического компонента в картинах, чтобы не нарушить способность к реалистическому восприятию и позволить зрителю раскрепостить сознание.
Картины магического реализма:
«Истина» 1905, «Рай» 1909 Микалоюса Чюрлёниса; «Художник над Витебском» 1978 Марка Шагала; «Мир Кристины» 1948, «День сурка. Кухня Карла Кёрнера» 1949, «Пэйнтерс Фулли» 1989 Эндрю Уайета; «Вариация печали» 1957 Рене Магритта; «Портрет Барбары» 1989 Ганса Рудольфа Гигера.
Мифы, почва, одиночество: из чего сделан магический реализм
В июне у романа Габриеля Гарсии Маркеса «Сто лет одиночества» юбилей: библии магического реализма, положившей моду на Латинскую Америку, исполняется 50 лет. По такому случаю «Афиша Daily» вспоминает главные особенности этого литературного направления и книги, в которых они ярче всего отразились.
Возникший в 1920-е годы магический реализм — жанр синкретический не только потому, что он по определению подразумевает слияние действительного и иллюзорного. Его представителям удалось найти чрезвычайно удачный и необычный способ по-новому рассказать о бытовых, социальных, нравственных проблемах, уже успевших набить человечеству оскомину.
Магические реалисты сыграли на ностальгии и неудовлетворенности читателя, которому в детстве обещали, что жизнь будет полна чудес, а она оказалась скучной и серой. Связав воедино латиноамериканский эпос и поэтику французского сюрреализма (Алехо Карпентьер и Мигель Анхель Астуриас в юности жили в Париже), философскую притчу и исторический роман, они произвели революцию в литературе, а во второй половине XX века их книги стали до того модными, что отголоски этого художественного метода проникли даже в консервативную советскую прозу: что мешает нам назвать «надреальностью» таинственное, вязкое безвременье, в которое погружаются старухи на последних страницах «Прощания с Матерой» Валентина Распутина?
«Сто лет одиночества» по сей день остается одной из самых продаваемых книг всех времен, а темы и приемы, открытые или искусно модифицированные Маркесом, Борхесом и Кортасаром, широко используются и современными писателями.
Двоемирие
В книге «Психология шизофрении» польский психиатр Антоний Кемпинский очень просто и наглядно объяснил, в чем именно заключается разница в восприятии действительности между здоровым человеком и человеком с серьезным расстройством психики. Здоровый человек, приняв в темноте куст за притаившегося грабителя, пугается, но понимает, что перед ним либо куст, либо грабитель. В глазах того, кто болен шизофренией, увиденный объект может быть и кустом, и грабителем одновременно.
Точно так же персонажи произведений, которые причисляют к магическому реализму, существуют сразу в двух мирах: в мире прошлого и в мире настоящего, в мире сна и в мире бодрствования, в мире субъективном и в мире подлинном. Бытийный дуализм обычно не смущает героев: такой порядок вещей кажется им совершенно естественным — и читатель, словно поддавшись гипнозу, в конце концов и сам перестает отличать реальное от ирреального. С одной стороны, это позволяет нам говорить о родстве Маркеса, Кортасара, Карпентьера не только с экспрессионистами, но и с фантастами. С другой, такой подход к изображению действительности не то чтобы сильно грешит против истины: по большому счету каждый из нас в любой момент может из душного вагона метро мысленно перенестись на берег моря.
Пример: «62. Модель для сборки» Хулио Кортасара
Книга, которую сам Кортасар называл антироманом, маскируется под затейливое полотно, сотканное из нескольких потоков сознания, а на деле оказывается философским трактатом. Писатель не просто попытался стереть границу между миром вещей и миром идей. Оставив в стороне диалектику Платона, он пошел по пути Аристотелевой метафизики, а через нее добрался и до экзистенциализма XX века. Ловко переплетая мысли и впечатления героев, которые легко перемещаются между несколькими географическими и пространственно-временными пластами, Кортасар исподволь заставляет нас задуматься над вопросом о том, что первично: настоящие города, в которых проходит наше детство (а за ним — юность, зрелость, старость), или вымышленный Город, куда мы все бежим в надежде на спасение?
Условность времени
Для реалистического романа XIX века был характерен историзм: Бальзак и Стендаль не только перечисляли приметы эпохи, в которую жили Жюльен Сорель или Эжен де Растиньяк, но и называли конкретные годы, имена действительно существовавших государственных деятелей, даты проведения военных парадов и т. д. В свою очередь представители магического реализма рассматривали категорию времени как условность и обращались с ним чрезвычайно вольно.
Время в их романах либо течет с немыслимой скоростью, либо, наоборот, замедляется и кажется застывшим, и герои вяло бултыхаются в нем, подобно мухам в киселе. Оно может быть нелинейным и дробиться на будто бы не связанные друг с другом отрезки — как у Кортасара, а может переносить читателя в неопределенное прошлое — как у Астуриаса. Магические реалисты словно говорят нам: не только пространство, но и время не поддается объективной оценке. Да, все люди движутся в одном потоке мгновений, но видят его с разных точек, а значит, существование единого, общепринятого понимания времени попросту невозможно.
Пример: «Сто лет одиночества» Габриеля Гарсии Маркеса
«Сто лет одиночества» неспроста называют манифестом магического реализма: Маркес вместил в роман буквально все характерные для этой традиции черты — в частности, поразительную гибкость хронотопа. В комнате волшебника Мелькиадеса «всегда март месяц и всегда понедельник», дождь над Макондо льет четыре года, одиннадцать месяцев и два дня. Многочисленные, на определенном этапе уже с трудом отличимые друг от друга герои блуждают по мирам, чтобы вернуться в родное селение и обнаружить, что оно одновременно изменилось и осталось прежним. И хотя изначально Маркес обещает нам рассказать только о ста годах жизни рода Буэндиа, невозможно отделаться от мысли, что каждый день в Макондо длится дольше века.
Миф как способ постижения мира
Практически в любой словарной статье или главе учебника, посвященной магическому реализму, будет сказано, что он опирается на миф. Боливийский летописец Бартоломе Арсанс де Орсуа-и-Вела, который считается одним из предшественников магического реализма, исследовал в том числе значение мифологии в формировании представлений об истории человечества. Тонкость заключается в том, что отголоски двойственности, свойственной магическому реализму в целом, встречаются и в понимании писателями роли и функции мифа.
Да, в книгах магических реалистов можно встретить образы, заимствованные из южноамериканского фольклора: к ним обращались, в частности, Карпентьер и Астуриас. Однако в значительно большей степени миф для этих авторов стал приемом осмысления современной им действительности. Создавая новую мифологию или апеллируя к уже устоявшейся, писатели стремились не столько одарить аудиторию полчищем колоритных героев и злодеев или пробудить в ней интерес к народным легендам и верованиям, сколько показать, что порой фантастические твари и стоящие за ними проекции позволяют проникнуть в суть явлений значительно глубже, чем сухой, скрупулезный научный анализ.
Пример: «Книга вымышленных существ» Хорхе Луиса Борхеса
Может показаться, будто одна из самых известных книг Борхеса не имеет к магическому реализму никакого отношения: уже в названии автор вроде бы открыто сообщает, что предмет его исследования — только вымышленные существа. Однако не все так просто. Во-первых, практически в каждом пункте этой своеобразной энциклопедии писатель во главу угла ставит не собственно описание легендарного зверя или духа, а смысл, который люди вкладывали в его появление на Земле. Во-вторых, сводя под одной обложкой китайского лунного зайца и чилийского чончона, упоминающихся в Коране джиннов и слона, предсказавшего рождение Будды, Борхес показывает, что в разные эпохи и в разных точках планеты человечество было склонно использовать миф как ключ к познанию действительности.
Поэтизация образа народа
Магический реализм если и не берет начало в сказаниях инков и ацтеков, то уж точно обыгрывает характерные для них мотивы и выводит на передовую человека из народа. Не экзотического, загадочного дикаря (как в новеллах Проспера Мериме), а по-толстовски естественного, непосредственного, заключенного в теле взрослого ребенка, который аккумулирует и ретранслирует духовный опыт целых поколений, живших на Земле задолго до того, как она попала в тиски цивилизации.
В отличие от, например, участников движения за возрождение народной норвежской культуры, развернувшегося во второй половине XIX века при участии Генрика Ибсена, магические реалисты не были склонны фанатично идеализировать коренное население Латинской Америки. Индейцы у них не единственные носители силы духа, вековой мудрости, сакрального знания. Они тоже страдают от неприкаянности и мучительно ищут ответы на «проклятые вопросы», но их примитивный взгляд на мир часто оказывается гораздо более проницательным, чем воззрения городского умника. А учитывая, что произведениям магического реализма не свойственен глубокий психологизм, нам кажется, что народный герой в них словно захлебывается в пучине чувств и впечатлений. Это делает его фигуру особенно трагической и прекрасной.
Пример: «Маисовые люди» Мигеля Анхеля Астуриаса
В 1967 году Мигель Анхель Астуриас получил Нобелевскую премию за «яркое творческое достижение, в основе которого лежит интерес к обычаям и традициями индейцев Латинской Америки». Его роман «Маисовые люди» — апофеоз народной темы в прозе магических реалистов. Запутанное, многослойное, неторопливое повествование знакомит нас с бытом коренного населения Гватемалы — импульсивного, наивного, плутоватого, болезненно привязанного к матушке-земле, привыкшего во всем сверяться с приметами и древними легендами, но исключительного обаятельного и убедительно доказывающего, что простота не хуже, а лучше воровства.
Притчевость
Хотя понятие притчи обычно связывают в первую очередь с библейскими сюжетами и даосизмом, влияние этого жанра распространилось далеко за пределы христианской и древнекитайской философии: например, в поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» обращение к притче становится едва ли не основным художественным приемом. Для литературной притчи характерны обобщения, выразительный язык, кольцевая композиция, внимание к вечным темам (вроде любви и дружбы, жизни и смерти), иносказания — все это в той или иной мере встречается в большинстве книг, относящихся к магическому реализму.
Магические реалисты, как правило, не позволяют себе прямолинейных назидательных высказываний, не проговаривают мораль, не злоупотребляют идеологией — в том числе религиозной. Однако жизнь героев их сочинений состоит из многочисленных испытаний и подчиняется притчевой логике: раз за разом им неизбежно приходится расплачиваться за свои поступки, а финал книги часто оказывается многозначительно, подчеркнуто открытым и таким образом не просто побуждает читателя сделать какой-то вывод, а буквально требует этого от него.
Пример: «Царство земное» Алехо Карпентьера
Наряду с работами Маркеса «Царство земное» Алехо Карпентьера называют одним из ключевых произведений магического реализма. В центре романа — причудливого гибрида притчи и исторической реконструкции — мы видим по-вольтеровски простодушного Ти Ноэля, судьба которого разворачивается на фоне революции в Гаити на рубеже XIX и XX веков. Наблюдая за беспорядочно сталкивающимися вокруг него людскими массами, Ти Ноэль никак не может разобраться в себе и в поисках ответов обращается к аллегорическому миру вуду.
Мотив одиночества
Вселенная, в которой обитают персонажи магических реалистов, кажется абсолютным хаосом: их окружает множество людей, животных, призраков предков, загадочных и пугающих галлюцинаций; они постоянно попадают в передряги или становятся свидетелями удивительных происшествий; они почти никогда не сидят на месте и мечутся между плоскостями реального и фантастического. В общем, складывается представление, что их жизнь сверх всякой меры насыщена событиями и эмоциями, — всем на зависть.
Но, как ни парадоксально, герои Маркеса, Кортасара, Карпентьера чувствуют себя невыносимо одинокими, часто даже не осознавая этого. Они не с азартом путешествуют по магической реальности, а скорее неприкаянно слоняются по ней в надежде постичь наконец смысл своего существования. Им сложно вести друг с другом полноценный диалог, поскольку почти каждый из них лелеет лишь собственную затаенную печаль: в результате друзья и родственники становятся чужаками, застывшими картонными фигурами, а потусторонние сущности — едва ли не единственным источником утешения.
Пример: «Короткая фантастическая жизнь Оскара Вау» Джуно Диаса
Отталкиваясь от канонов магического реализма, Джуно Диас, американский писатель доминиканского происхождения, попробовал представить, как бы сегодня выглядел несчастный маркесовский полковник, и создал гораздо более понятный и близкий современному читателю образ гика-толстяка — эдакого юного Килгора Траута, который укрывается в мире грез не столько от губительных последствий проклятия, преследующего его семью, сколько от тотального неприятия обществом. Правда, в отличие от героев-фаталистов, населяющих книги того же Маркеса, Оскар все-таки пытается изменить свою судьбу.
Магический реализм – 6 ключевых признаков магического реализма в литературе
Магический реализм – это литературный прием, для которого характерно вплетение фантазии и мифа в повседневную жизнь. Так в мире магического реализма привычное обретает способность удивлять, а магия становится рядовым явлением.
Также известный как «фантастический реализм», магический реализм – это не столько стиль или жанр, сколько особый подход к оценке природы реального. В романах, поэзии, рассказах, пьесах и фильмах повествование, основанное на фактах, смешивается с безграничной фантазией и показывает сущность человека и всего общества. Термин «магический реализм» вполне применим к любым произведениям искусства – картинам, рисункам, скульптурам – которые, сочетая реалистическое и метафорическое, обладают скрытым значением.
Зарождение магического реализма
Сам по себе художественный прием, при котором в повествование о ничем не примечательных людях вплетается что-то сверхъестественное, не нов. Исследователи выявили элементы магического реализма в страстном изгое Хитклифе («Грозовой перевал» Эмили Бронте) и в злосчастном Грегоре, превратившемся в гигантское насекомое («Превращение» Франца Кафки). Однако, появление выражения «магический реализм» было связано с изобразительными и литературными течениями, возникшими в середине 20 века.
В 1925 году художественный критик Франц Рох применил новый термин «магический реализм» для описания работ немецких художников, изображавших обыденные предметы в жутковато отчужденном стиле. К середине столетия критики и исследователи уже применяли термин к любому нетрадиционному искусству. Флористические полотна Джорджии О’Кифф, психологические автопортреты Фриды Кало и меланхоличные городские сюжеты Эдварда Хоппера также оказались в сфере магического реализма.
Магический реализм как самостоятельное литературное движение
В литературе магический реализм перерос в отдельное движение, не связанное с безмятежно загадочным магическим реализмом мира живописи. Писатель Алехо Карпентьер, кубинец по происхождению, ввел понятие «чудесная реальность» в 1948 году в статье, опубликованной в газете «El Nacional». Карпентьер полагал, что Латинская Америка, вследствие своей драматичной истории и географического положения, приобрела в глазах остального мира ауру загадочности. В 1955 году литературный критик Анхель Флорес применил термин «волшебный реализм» (в противовес магическому реализму), чтобы описать произведения латиноамериканских авторов, которые «трансформировали обыденность и будничность в нечто удивительное и невероятное».
Согласно Флоресу, магический реализм зародился в 1935 году с появлением рассказа аргентинского патриарха литературы Хорхе Луиса Борхеса. Другие критики приписывают зарождение движения иным авторам. Однако, не вызывает сомнений, что Борхес помог заложить основы латиноамериканского магического реализма, который стал уникальным и непохожим на работы европейских писателей. Другие последователи этой традиции – Хуан Рульфо, Мигель Анхель Астуриас, Габриэль Гарсиа Маркес, Исабель Альенде, Лаура Эскивель, Элена Гарро, Ромуло Гальегос.
6 ключевых признаков магического реализма
Магический реализм довольно легко спутать с похожими по стилю жанрами, использующими воображение. Однако, сказки не относятся к магическому реализму, также как ужасы, романы о призраках, научная фантастика, антиутопии, паронормальная литература, абсурдизм, волшебное фэнтези. Чтобы соответствовать традиции магического реализма, произведение должно обладать несколькими (а лучше всеми) из этих шести признаков:
1. Ситуации и события, отрицающие логику
В легкомысленном романе Лауры Эскивель «Шоколад на крутом кипятке» женщина, которой запрещено выходить замуж, использует магию в приготовлении пищи. В «Возлюбленной» Тони Моррисон соткана более мрачная история: сбежавшая рабыня оказывается в доме, где живет призрак давно умершего ребенка. Эти истории не похожи одна на другую, и все же обе происходят в мире, где возможно всякое.
2. Мифы и легенды
Большая часть необычного в магическом реализме происходит из фольклора, религиозных притч, аллегорий и суеверий. Абику – ребенок-дух в западноафриканской традиции – рассказывает историю в «Голодной дороге» Бена Окри. Зачастую легенды из различных мест и времен сливаются, создавая поражающие воображение анахронизмы и насыщенные, сложные истории. В романе «Шел по дороге человек» грузинского автора Отара Чиладзе древнегреческий миф объединяется с бурной историей его родины.
3. Исторический контекст и социальные проблемы
4. Искажение времени и последовательности событий
В мире магического реализма персонажи могут перемещаться во времени вспять, перескакивать вперед и выделывать зигзаги между прошлым и будущим. Заметьте, как Габриель Гарсиа Маркес обращается со временем в своем романе «Сто лет одиночества». Внезапные скачки в повествовании и вездесущность призраков и предзнаменований дают читателю почувствовать цикличность, непрерывность событий.
5. Реальные декорации
Магический реализм – не об исследователях космоса или волшебниках, забудьте о «Звездных войнах» и «Гарри Поттере». В статье для «The Telegraph» Салман Рушди заметил, что «магия в магическом реализме имеет глубокие корни в реальном». Несмотря на экстраординарные события, происходящие с ними, персонажи – вполне реальные люди, живущие в обыкновенных местах.
6. Серьезный тон
Одна из важнейших черт магического реализма – бесстрастная манера повествования. Странные события описываются буднично, отстраненно. Персонажи не задаются вопросами относительно сюрреалистичности ситуаций, в которых оказываются. Например, в короткой повести «Наши жизни вышли из-под контроля» Джеки Крэйвен рассказчица говорит об исчезновении своего мужа как о чем-то само собой разумеющемся.
Магический реализм в современной литературе
Сегодня магический реализм рассматривается как мировой тренд, нашедший отражение во многих странах и культурах. Книжные обозреватели, книготорговцы, литературные агенты, издатели и сами авторы используют термин для характеристики произведений, которые сочетают реалистичные сцены с вымыслом и легендами. Элементы магического реализма можно найти в книгах Кейт Аткинсон, Итало Кальвино, Анджелы Картер, Нила Геймана, Гюнтера Грасса, Марка Хелприна, Элис Хоффман, Кобо Абэ, Харуки Мураками, Тони Моррисон, Салмана Рушди и множества других авторов по всему миру.