Метафорические картины что это такое
Метафорические карты
Метафорические карты – это психологические картинки, на которых изображены люди, события и абстракции, вызывающие у каждого человека свои ассоциации. Работа с метафорическими ассоциативными картами относится к проективным методикам, поскольку помогает раскрыть индивидуальные психические содержания клиента через перенос на карты. На одинаковых картинках один человек, мыслящий позитивно, находящийся в хорошем настроении, может увидеть праздник, радость, восторг, счастье и другие положительные содержания, другой же, имея внутренние проблемы, перенесет их на карты и увидит какое-то напряжение, сопротивление, войну, тревогу. Человек проецирует свое подсознательное на картинку, не осознавая это – именно эта неосознанность и в реальности не позволяет решить его проблему.
Метафорические ассоциативные карты хороши тем, что являются переводчиком бессознательного на уровень сознания. Бессознательное оперирует образами и картинками, сознание же мыслит единицами речи – словами, фразами. Бессознательные процессы являются приэтом самой большой частью психического айсберга, на сознание остается лишь малая часть, которая уже не решает, а лишь объясняет бессознательные импульсы.
В подсознании, как правило, прячутся родовые, детские травмы, которые создают запреты у человека на определенные действия. Человек может желать чего-то, однако бессознательное, следуя своей цели сохранить жизнь и психическое равновесие, не пускает его, поскольку здесь произошла определенная травма. С опасностью мог столкнуться даже другой человек, что может сохраниться в подсознательном и будет препятствовать повторению негативного, возможно, опыта. С помощью же картинок можно извлечь то, что препятствует достижению целей.
Метафорические карты – руководство для психолога
Как работают метафорические ассоциативные карты? Человек описывает картинку, которую он вытащил по своему запросу, барьер незаметно снимается. Он говорит не о себе, а потому расслабляется, работа с метафорическими ассоциативными картами высвобождает болезненные блокированные переживания, которые обычным способом поднять человек не сможет. Через карты боль можно обнаружить, вытащить и проработать вплоть до полного исцеления.
Клиенты любят взаимодействие с метафорическими картинками, поскольку большую часть времени им нужно расслабляться и играть, даже это благотворно воздействует на эмоциональное состояние. Если не всегда клиент серьезно воспринимает работу с проективными карточками – при профессиональной работе психолога может быть проведена колоссальная работа с глубинными внутренними изменениями, которые клиент не сможет в себе не отметить.
Существует много различных конфигураций, методов выкладки карт и наборов. Например, колоду «Персона» используют, работая с личностными аспектами и в расстановках. При консультации с ней психолог просит клиента найти лицо, которое соответствует текущему состоянию, затем желаемому, проблемному или такому, какому никто клиента не видел. Клиент раскладывает и рассказывает о картах, затем психолог предлагает их переместить, если есть такое желание. Существует и детский вариант колоды – «Персонита».
Карты «Ох» содержат не только картинки, но и рамки для них со словами. Сначала выкладывается рамка, а на нее – картинка, и психолог задает клиенту вопрос, что же они означают. Клиент пытается понять данную метафору. Однако строгих правил здесь нет, если картинка со словом для нее никак не связываются и не резонируют, материал не пошел – можно заменить картинку.
Существуют наборы карточек для работы специально с травматическими переживаниями, для поиска ресурсов, даже чистые наборы, когда можно самостоятельно нарисовать желаемое. У многих наборов карт есть и цифровой вариант, который позволяет консультировать удаленно, сохраняя весь процесс в презентацию. Ее можно передать клиенту, он сможет продолжать с ней взаимодействовать, закрепляя результаты работы.
Метафорические ассоциативные карты позволяют даже провести самостоятельную сессию, причем использовать карты можно очень творчески, отходя от инструкций. Раскладывая и трактуя карты, человек с опытом рефлексии начинает осознавать свое нынешнее внутреннее состояние, переживания, мотивы и установки.
Значение метафорических карт
Закон метафорических карт – сама карта ничего не обозначает, на ней находится то, что видит клиент. Методически метафорические карты связаны с тестом Роршаха, в котором испытуемому следует в чернильных пятнах рассмотреть изображение. Конечно, каждый человек начинает рассказывать о себе, видя то, что его волнует. Со временем направление развилось в целый класс проективных техник, которые легко обходят сопротивление клиента, решают проблему вербализации проблемы.
Метафорические карты помогают работать, когда человек даже вообще не находит, что сказать о своих эмоциях, расфокусирован, не может осознать, отчего ему плохо. Описывая карту за картой, например, по технике шести карт, когда нужно описать каждое изображение в привязке к выложенному к нему слову, клиент обычно к шестой карте сам понимает, в чем заключается его проблема, над чем стоит работать, какова его основная тема. Поскольку методика проективная, работа с метафорическими картами имеет большой плюс – не происходит ретравматизации. Человек всегда рассказывает о карте как о неком предмете, который находится снаружи, ему не нужно погружаться в свои переживания. Не стоит путать метафорические карты с гаданием, картами Таро и другими эзотерическими методиками.
Метафорические карты сами ничего не открывают, кроме того, что содержится в бессознательном самого человека, а потому они могут помочь в вопросах о поиске внутренних решений и ресурсов, но не могут ответить, сбудется ли что-то извне без вмешательства субъекта и его психических сил. Для устранения ассоциации с картами Таро некоторые психологи даже начали называть метафорические карты проективными карточками.
Метафорические карты также редко используются для психодиагностики по причине соответствия закону, что метафорическая карта сама не несет никакого значения, кроме того, какое в ней видит клиент.
Как работать с метафорическими картами?
В процессе работы психолог как ведущий задает наводящие вопросы, клиент отвечает, описывает картинку, вербализируя и осознавая затем и свои психические содержания, перенесенные на нее. Например, клиент обратился с пожеланием найти свое предназначение. Психолог предлагает ему произнести свой вопрос и вытянуть одну картинку из набора «Персона». Клиент переворачивает ее и видит человека с неоднозначными эмоциями. Психолог просит описать, кого он на карте видит, рассказать, каков этот человек. После того психолог предлагает клиенту проанализировать, насколько описание человека на картинке соответствует самой личности клиента, какова схожесть.
Если же он увидел на картине что-то очень неприятное для себя, вызывающее дискомфорт – сразу можно проработать эту проблему, найти для нее ресурс. Например, черные волосы для клиента проассоциировались с тяжелым характером, тогда психолог предлагает ему выбрать из следующей колоды «Персона» еще одну карту для решения этой проблемы, высказав вслух перед этим пожелание найти ресурс, который наиболее полно сможет помочь. Например, это оказывается карта с человеком, закрывшим лицо руками. Клиент описывает его как играющего в прятки, ведущего сейчас в игре, он находится в состоянии сосредоточенности, ожидания, какое все мы испытывали в детстве.
Если этого клиенту не хватило – он может выбрать другие картинки в открытую. Например, для уверенности в себе он останавливается на изображении ныряющего на фоне солнца и прекрасной погоды человека. Он целенаправленный, тело его излучает силу и расслабленность, он хорошо себя чувствует и наслаждается своим телом. Карту можно расположить даже поверх ранее вытянутой карты, вызывающей дискомфорт, будто перекрывая ее.
Описав ресурсную карту, ее можно отложить и снова взглянуть на первую карту, вызвавшую ранее неприятные ассоциации. Психолог просит клиента посмотреть, что на ней изменилось. Удивительно, но то, что не нравилось, будто смягчается – некрасивые волосы становятся вполне привлекательными, колючий взгляд добреет. Клиент уже сообщает, что у человека на карте появилась уверенность, он идет в правильном направлении.
Часто на сессиях картинка меняется буквально на глазах. Если выражение лица клиент видел напряженным, глаза печально закрытыми, то после взаимодействия с картой, добавления сил и ресурсов, других состояний – клиент видит спокойствие, даже какую-то радость, расслабление, происходят сразу изменения в лучшую сторону. Как только он начинает работать с картами – он будто дает команду подсознанию, которое воспринимает образы картинок и уже на сознательном уровне возвращает ответ, вследствие чего происходят жизненные изменения.
Техники работы с метафорическими картами
Метафорические карты – хороший рабочий инструмент, который в легкой непринужденной форме выявляет глубинные содержания человека, о каких он не смог бы даже сходу рассказать.
Техник использования метафорических карт множество, более того, можно свободно изобретать новые, использовать одновременно несколько колод. Например, если человек выложил карту нынешнего состояния, а с ней карту идеального, можно предложить ему найти карту и переходного состояния, которое позволит добиться желаемого. Можно задавать вопросы и доставать карты наугад, можно рассматривать карты, просто объясняя то, что на них видишь. В каждой метафорической колоде обычно порядка 90 карт, потому сюжетных линий можно разложить довольно много. Имея большой опыт работы с разными наборами карт, психолог может подобрать для каждого клиента и его проблемы максимально подходящую колоду.
В классической консультационной работе психолог обычно задает клиенту наводящие вопросы к каждой карте, при этом вопросы должны быть обязательно открытыми и не наталкивать клиента на содержание, какое в карту мог вложить сам психолог. Например, если на карте изображена гора или вулкан, психолог лишь спрашивает, что за гора, что за вулкан, где они находятся, что происходит там. Выслушивая содержания клиента, в конце психолог узнает у клиента, может быть, у него есть еще что-либо об этом.
Существуют и техники, преимущественно опирающиеся на игру. Например, в технике «Препятствия и возможности» психолог выступает ведущим и просит игроков выбрать по 5 карт вслепую, даже не задавая перед этим никаких вопросов, не формулируя запросы. Игра ассоциативная, потому здесь нет выигрыша, кроме, конечно, психологической выгоды от полученных выводов. Психолог просит первого игрока посмотреть карты, не показывая их другим, и выбрать одну, на какой изображено препятствие, трудность. Например, он выбирает и выкладывает карточку с домиком, сообщая, что он разваливается. Задача второго игрока найти среди своих карточек и выложить ту, что изображает возможность для решения проблемы. Первый игрок, предъявивший проблему, слушает и принимает предложенное решение. Если оно оказалось, как он посчитал, неподходящим или недостаточным – сообщает об этом, второй игрок снова предлагает карту возможности. После принятого решения игроки меняются местами.
После игры психолог предлагает игрокам проанализировать, пересекается ли игра с жизнью, обнаружили ли участники какие-то личностные проблемы, а также решения для них. Объяснение перед другими участниками, потому не обязательно ему быть подробным, достаточно понять ситуацию для себя, немного озвучив. Однако часто еще до этого участники понимают, чем обусловлен их выбор карт.
Следующая техника называется «Место и время моей мечты». Клиенту предложено выбрать из перевернутых рубашкой вверх карт одну, перед этим также можно не формулировать запрос. Посмотрев на нее, он должен подумать, какая это страна, какое время, наше ли, прошлое. Чем ему может быть нужно пребывание в этом времени. Клиент может вообразить себя в нем, будто войти в мир, изображенный на карточке, и походить в нем, посмотреть, даже мысленно взять подарок себе или близкому. Психолог задает снова наводящие вопросы, спрашивает, что полезного клиент нашел для себя в этом времени, какой ресурс смог пополнить.
Техника «Выход из тупика» подходит для поиска выхода из сложных ситуаций и анализа повторяющихся проблем, которые клиент никак не может решить. Для определения текущей ситуации тупика перед клиентом раскладываются открытыми несколько карт, предлагается выбрать одну, какая максимально точно описывает текущее состояние дел. Выбирать следует чувствами, ту карточку, какая привлекает внимание больше всех. Выбрав, психолог уточняет, что клиента цепляет на этой карточке, куда все время тянется взгляд. Обратив свое внимание на эту деталь, клиент должен пронаблюдать, какие эмоции у него появляются. Возможно, на карте он найдет также то, что ему не нравится, вызывает отторжение, нежелание смотреть на этот элемент карты. Далее психолог просит рассказать о ситуации, изображенной на карточке, и герое ее сюжета.
Следующий расклад в этой технике – изображения различных дверей как путей выхода из ситуации. Клиенту нужно отобрать одну и описать, что за дверь, может ли она помочь выйти из тупиковой ситуации, сложно ли в нее пройти или легко, открыта она или закрыта для него. Затем, возможно, клиент сможет представить, что находится за дверью, описав свои ощущения. Если для клиента эта дверь не является выходом, то психолог уточняет, куда она может вести.
Затем следует расклад карт по вопросу, что мешает выйти из тупиковой ситуации. Здесь клиент может выбрать уже до трех карт, тех, что описывают страхи и блоки. Психолог уточняет, что сам клиент подразумевает в каждой выбранной карте, что, возможно, пугает клиента или препятствует поиску выхода, просит рассказать историю каждой карточки, об изображенных на ней персонажах, чтобы максимально раскрыть то, что блокирует клиента, не дает ему выйти из сложной ситуации. Часто на картах обнаруживаются и вторичные выгоды клиента, психолог просит его задуматься, какую выгоду он получает оттого, что остается в этом тупике, от чего страх, возможно, защищает его, что еще более страшное может произойти в жизни, если он решится все же на перемены. Осознавая свои страхи, блоки и вторичные выгоды, клиент может двигаться дальше и имеет шанс преодолеть тупик.
Последний расклад – ресурсный. Снова перед клиентом несколько карточек с тем, что может помочь выйти из тупика, совершить перемены. Психолог просит его выбрать те, что являются для клиента поддержкой и ресурсом, на какие он может опираться, а выбрав, описать каждую. Клиент рассказывает, что наиболее интересно, позитивно для него на карточке, что привлекает внимание, вызывает прилив энергии, дает силы. Психолог предлагает рассмотреть, какие из изображенных ресурсов у клиента уже есть, а какие можно привлечь, подумать, каким образом ресурс можно использовать, что можно сделать уже в ближайшее время. Чем более подробно клиент отвечает на вопросы, описывая карту – тем более содержательный он извлечет результат, более интересные открытия получит о своем тупике, о том, почему в нем находится, зачем тупик ему нужен. Это может стать точкой, из которой клиент даже сможет перевернуть свое мировоззрение.
С помощью ассоциативных метафорических карточек можно поработать и с Тенью. Психолог тогда просит клиента создать мысленное намерение, а затем из колоды карточек с лицами выбрать себя, каким клиент сейчас себя видит и принимает, потом – свою противоположность. Пол и возраст изображенного на карточке человека значения не имеет, важны лишь его эмоции. Если клиент затрудняется выбрать только одну карточку на каждую из ипостасей – он может выбрать две или даже несколько.
Описывая первую ипостась, клиент рассказывает, что он видит на карточке, какие чувства и эмоции на ней присутствуют. Если изображенный на ней человек, по словам клиента, смотрит на кого-то – психолог просит выбрать из колоды того, на кого он смотрит, что можно сделать в закрытую, а затем описать. Далее психолог переводит клиента к описанию карты противоположности. После чего спрашивает, правильно ли карты расположены перед ним на столе, или клиенту хочется изменить их позиции. Чаще всего клиент отодвигает карту противоположности, символизирующую его Тень.
Психолог просит клиента проанализировать взаимодействие карт-антиподов, спрашивая, видит ли одна карта другую. Если да, то, как изображенные на них личности относятся друг к другу, нужна ли карта противоположности главной карте, может ли главная карта за что-то поблагодарить свою противоположность, что негативного привносит карта противоположности в жизнь главной карты, если ее хочется отодвинуть.
Если карты не видят друг друга, то, что необходимо изменить в раскладе, чтобы они увиделись. Когда клиент изменяет положение карточек, психолог узнает, что изменилось у главной карты. Когда клиент говорит о негативных качествах антипода, психолог выслушивает, затем предлагает трансформировать эти качества, заменив их позитивными синонимами, и подытоживает, проговаривая, какое положительное зерно было найдено, как главная карта может интегрировать эти качества, как изменится после этого, может ли поблагодарить свою противоположность и какие чувства после благодарности испытывает.
После проведенной работы будет отличным, если клиент от имени главной карты проговорит благодарность карте-антиподу за переданный ресурс. Возможно, после того клиент снова захочет поменять расположение карточек на столе или даже заменить какую-то карточку на другую из колоды.
Данная техника позволяет проработать теневые качества личности, в результате клиент может интегрировать, принять свою теневую сторону. Психолог спрашивает, что клиент ощущает в связи с проведенной работой, как изменились его ощущения после примирения со своей ранее вытесненной частью.
Автор: Практический психолог Ведмеш Н.А.
Спикер Медико-психологического центра «ПсихоМед»
Чем метафорические карты будут полезны педагогу и тренеру
Этот инструмент изначально был придуман для самоанализа и психотерапии, но эффективно применяется и в учебных целях.
Катя Павловская для Skillbox Media
Анастасия Блинова
Работает в сфере образования 8 лет. Была преподавателем и методистом в вузах (МГЛУ, Государственном институте русского языка им. А. С. Пушкина, институте «Первая Академия Медиа») и в Skillbox. Сейчас — методолог направления высшего образования в «Нетологии».
Фото: Skillbox Media
Что представляют из себя метафорические карты
Однако в целом для использования в качестве метафорических карт подойдут практически любые иллюстрации и фотографии.
Редакция «Образование» Skillbox Media
Онлайн-журнал для тех, кто работает или хочет работать в сфере образования. Рассказываем о трендах, теории и полезных практиках.
Как применять метафорические карты в обучении
Важная особенность метафорических карт в том, что каждая из них представляет собой неоднозначный образ, при попытке толкования которого человек раскрывает собственные мотивы, эмоции и переживания, личный или профессиональный опыт.
Коуч или педагог может задавать направление, например с помощью открытых вопросов, однако кроме этого не должно быть никаких ограничений и тем более оценок («правильно» или «ошибочно»).
Однако, проявляя уважение к любым возникшим у обучающегося ассоциациям, педагог или тренер должен помочь перенести эти образы в реальные решения и практические действия. Иначе достичь результатов обучения не получится.
Карты для мотивации и вовлечения в учебный материал
Метафорические карты помогают создать атмосферу доверия, настроить обучающегося на самоанализ, рефлексию, саморазвитие и поиск решений. В начале тренинга или занятия можно предложить участникам выбрать по карте из колоды и попросить их интерпретировать изображение с точки зрения внутренних мотивов обучения, желаемых результатов, возможных препятствий.
Карты для развития soft skills
В обучении взрослых людей метафорические карты тоже полезны. Так, колода Persona («Персона»), как было описано в статье Николая Буравцова в журнале «Мир науки, культуры, образования», успешно применялась в тренинге по развитию креативности, харизматичности и других лидерских качеств. Психолог-консультант предлагал клиенту выбрать и описать карты-портреты, а также ответить на вопросы, какими качествами, по его мнению, обладают эти личности и какую роль названные качества играют в их жизни. В результате это помогло клиенту построить стратегию личностного развития.
Для корпоративного обучения можно использовать и специализированные колоды — такие тоже появились. Например, Mapping Business и «Деловые игры». В коробках, как правило, содержатся описания техник и упражнений. Также можно применять самый простой подход: попросить участников тренинга вытащить вслепую по три карты, а затем истолковать их как ответы на следующие вопросы:
Карты для проработки сценариев поведения
Карты для анализа групповой динамики и управления ею
Для сближения также хорошо помогает упражнение, где каждый член группы вытаскивает вслепую по одной карте, а потом сочиняет фрагмент общей истории, продолжая за предыдущим рассказчиком.
Карты для подведения итогов обучения
МАК могут быть полезны и в конце обучения. Попросите участников вытащить по две карты и с их помощью описать своё состояние в начале и конце учебного курса или тренинга: вспомнить свои цели, оценить достигнутые результаты. Это поможет педагогу или тренеру получить обратную связь, а обучающимся — отрефлексировать свой опыт.
Метафорические картины что это такое
Картузов М.В.
«Концепция о «метафорическом реализме» в живописи. Перенос понятия «метафорический реализм» на визуальное восприятие».
Итак, что же такое Метафорический реализм.
Начну с того, что термин «метафорический реализм» изначально появился как литературный. Но это ни в коем случае не отрывает его от изобразительного искусства. Напротив, литература и изобразительное искусство испокон веков тесно сосуществовали.
Но вернемся к терминам.
По своей природе любое изображение – материальная метафора. Это крашеный холст или заштрихованная бумага, и только восприятие «оживляет» их, чудесным образом претворяя материал в нечто зримое и узнаваемое.
Термин же «метафорический реализм» был предложен литератором Михаилом Эпштейном и обнародован перед публикой 8 июня 1983 года в его «Тезисах о метареализме и концептуализме», зачитанных в Центральном доме работников искусств как зачин дискуссионного вечера «К спорам о метареализме и концептуализме». О метареализме делаются (особенно американцами, очень часто не имеющими отношения к так называемой «славистике») бесконечные доклады на всевозможных конференциях, пишутся статьи, диссертации и даже книги.
Иными словами, если в литературе «метареализм» поднимает на пьедестал метафору, как самостоятельное явление, отдельное от сравнения, то в живописи, с помощью сложения двух реальностей (реалистической, как таковой, и метафорической) рождается третья реальность. Эта реальность воздействует не только на глаз и на чувство, но заставляет сопоставлять все три реальности, ассоциировать их друг с другом, как бы наводя «фокус» и, в конечном итоге, выхватывать то, что лежит в основе их пересечения.
Визуальное мышление, существующее наряду и в связи с вербальным мышлением, порождает новые образы и наглядные схемы, отличающиеся автономией и свободой по отношению к объекту зрительного восприятия. Они несут определенную смысловую нагрузку, делают значения видимыми.
Ещё для древних греков глаз был органом познания, неслучайно АфинеПалладе, покровительнице греческого государства была посвящена сова с её огромными глазами, а саму Афину, богиню мудрости, называли «волоокой» По Хайдеггеру, грек был “человеком зрения” потому, что воспринимал бытие сущего как присутствие и постоянство. Само бытие понималось как идея, “видность, присутствование как выглядение”
Интересны наблюдения, оставленные М. Бахтиным. По его оценке, у Гёте работа видящего глаза сочетается со сложнейшим мыслит. процессом; все размышления и абстрактные понятия объединяются вокруг видящего глаза как своего центра; зримость предстает первой и последней инстанцией, где зримое уже насыщено всей сложностью смысла и познания. В понимании зримости глаза и его культуры Гёте не принимал как грубый сенсуализм, так и узкий эстетизм; не принимал слово, если за ним не было собственного зримого опыта, все незримое оказывалось несущественным. Одна из главных особенностей Гёте — умение видеть время, к-рое он всегда обнаруживал в пространственных формах; для него конкретная зримость лишена статичности, сочетается с временем, повсюду видящий глаз ищет и находит время — развитие, становление, историю. Именно Гёте была достигнута одна из вершин видения истор. времени в мировой литературе.
Но если для Гёте зримостью поверялась достоверность его образов и идей, то почему у современных авторов считается хорошим тоном избегать её?
2. Генезис человеческого восприятия (от палеолита к современности) и мифологизм человеческого восприятия.
Само явление разумности homo sapiens порождает на определенном историческом этапе слово и рисунок. «Миф» по-гречески «слово». Одновременно с появлением слова возникает иллюстрация слова-понятия – рисунок, пиктограмма. Всякое слово – это уже обобщение.
Миф – синкретическое обобщение, как и те существа в системе ранних верований человека, которым подчиняется определённая область природы и действительности как совокупность частных явлений
В книге «Античная мифология» профессор А. Ф. Лосев говорит о зарождении и развитии античного мифа от дикой архаики к позднейшим красивым и пластическим образам. «Развитие сознания, как и развитие мифологии (его отражение) «шло прежде всего от простого к сложному одновременно с развитием от внешнего к внутреннему. Вместе с этим шло также развитие от хаотического, дисгармонического, или, выражаясь мифологическим языком, от титанически-циклопического к упорядоченному, соразмерному, к олимпийскому, к царству Зевса, Афины Паллады и Аполлона».
«Как только в развитом животном организме забрезжил свет сознания, так уже появились и все основные логические категории мышления, как бы низко ни было развито это первобытное мышление … Начальный период первобытного мышления … весьма интересен. Человек здесь ещё не выделился из природы, в нём ещё плохо отчленяется «я» и «не я». Человек здесь ещё не осознаёт себя более или менее самостоятельной субстанцией, но скорее только атрибутом или, попросту говоря, одним из внешних признаков природы». Так возникает «Оборотническая логика. как первоисточник тотемизма Первоначально понятие субстанции ещё не выделилось из общей смутной и нерасчленённой сферы человеческого сознания и мышления. Человек ещё не находит этой субстанции ни в чём окружающем. Но отсутствие подобной категории характерно только для его логического мышления, но не для жизненной ориентации (в последнем случае даже животные вполне расчленяют предметы и так или иначе ими пользуются)… в результате такого неразвитого функционирования категории субстанции… ни в какой вещи человек не находит ничего устойчивого, ничего твёрдого или определённого»
— согласитесь, ситуация куда хуже нынешней постмодернистской, в которой мы с вами вынуждены существовать, кто с удовольствием, кто с отвращением и ностальгией по былым временам.
«Отделение идеи вещи, или, выражаясь мифологически, демона вещи от самой вещи» впервые приводит к «появлению индивидуальных образов со своим собственным содержанием и со всеми своими второстепенными и третьестепенными свойствами и атрибутами»
Заметим, что отделение демона вещи от самой вещи и есть метонимический процесс, таким образом метонимия и метафора выступают на раннем этапе как некий механизм магического, всё усложняющегося сознания, в котором господствует зрение, и это не лингвистическая форма. Магическая психология действует на протяжении тысячелетий до появления письменности. Подобный способ мышления Аристотель назвал тропом (греч. tropos — «оборот») — Напомним мысль Хайдеггера: «метафора принадлежит поэтической сфере, первоистоку языка, где слово было открытым и многогранным. Однозначность — сужение, пришедшее с наукой и логикой». Но если метафорическое сознание явилось раньше слова, значит и раньше логики, такому сознанию присущ т.н. пра-логизм. Потому и живопись новейшего времени вслед за поэзией имеет право на скрытую логику или даже отсутствие логики.
3. Место живописи в истории и культуре от античности до наших дней, развитие её пластических возможностей и техники.
Итак, «Зарождение мифологии начинается с представления одушевлёнными самых обыкновенных физических предметов. В сравнении с этим анимизм, выраженный тотемными культами, есть уже высокая ступень мифологической абстракции, когда демон вещи отделён. … Метонимия и метафора возникают последовательно с развитием первых форм верований. И лишь в поздний классический период метафорическое мышление порождает новую форму – «Аллегория» (греч. allegorein — «говорить иначе») — иносказание, толкование заложенного в художественном произведении скрытого, тайного смысла. Возникло в глубокой древности, поскольку изначально произведения скульптуры, живописи, архитектуры служили культовым целям и несли в себе эзотерическоесодержание.
В Древней Греции сформировался литературный жанр — аллегореза (allegoreza), толкование скрытого смысла поэтических мифов. Это было началом исторического сознания, стремления связать образы прошлого с настоящим, сделать их актуальными. Историзм — основополагающий принцип художественного мышления, поэтому и аллегоричность есть непременное свойство художественной деятельности человека. В тех же случаях, когда необходимо конкретно выразить наиболее общие, абстрактные и потому почти неизобразимые идеи, например: добро, силу, власть, справедливость, любовь, художник прибегает к аллегории как типу композиции в особом жанре изобразительного искусства.
В этом жанре абстрактные понятия показываются иносказательно через изображения живых существ, животных или человеческих фигур с атрибутами, за которыми исторически закрепился символический, легко читаемый смысл. Изображение льва традиционно олицетворяет силу, орла — зоркость, совы, поскольку она видит в темноте, — мудрость. Иносказательный смысл появляется либо из-за природных свойств самого объекта, либо ассоциативно, по аналогии с другими явлениями природы и жизни человека.. Аристотелю принадлежат крылатые слова: «Тот, кто открывает новый троп, — открывает новую связь в мире». Один из наиболее древних изобразительных приемов переноса значений следствие тотемизма — «замена голов» в египетском искусстве: человеческие фигуры с головой сакральных животных и животные с головой человека. Так античные музы с их атрибутами (лат. at-tributum — «приданое») аллегорически изображают виды искусства.
Фигура женщины с завязанными глазами изображает Фемиду и символизирует Правосудие. Летящая Ника, богиня победы, — Славу и т.д. В аллегорическом типе композиции соединение фигуры и атрибута — изобразительная метафора, в результате которой образный смысл изображения находится не в самой фигуре человека и не в ее атрибуте, а где-то между ними. Эта двойственность, подвижность смысла придает жанру аллегории глубину. В эпоху итальянского Возрождения потребовалось совместить изображение прекрасного тела, — как это делали древние греки, — с абстрактными идеями христианства. ППРИМЕР Ранние опыты — «прекрасныемадонны» и «прекрасное тело» обнаженного, но страдающего Христа — еще противоречивы и художественно не цельны. У Микеланджело душа и тело его сверхчеловеческих образов находятся в мучительном противоборстве. Наглядная изобразительная форма оказалась способной выражать более широкое содержание по сравнению с тем объектом, непосредственным отражением которого она является. А. Дюрер. Большая Триумфальная колесница. Около 1516 г. Офорт. Колесницей управляют: Расчет (лат. Ratio) с помощью Власти или Силы (Potentia) и Благородства, или Достоинства (Nobilitas). Колесами служат Величие (Magnificentia), Честь (Honor), Достоинство (Dignitas) и Слава (Gloria). На колеснице восседает император (Максимилиан I), его венчает Истина (Veritas). Рядом фигуры Умеренности (Clementia) и Справедливости (Justicia). Колесницу сопровождают бегущие рядом Стойкость (Perseverantia) и Строгость (Gravitas). Балансируют фигуры Твердости (Fortitudo) и Благоразумия (Prudentia). В композицию включены названия и других добродетелей: Доброты (Bonitas), Постоянства (Constantia), Победы (Victoria), Свободолюбия (Liberalitas), Воздержанности (Temperantia), Спокойствия (Aequitas), Безопасности (Securitas), Понимания (Intelicentia), Кротости (Mansuetudo), Уверенности (Fidentia)
Но, говоря об аллегории нельзя не упомянуть о таком явлении искусства как акроаматические образы (от греч. akroamatikos — «предназначенный для слушания, понимания, разгадывания»; akros — «верхний, поверхностный»; amatos — «неизвестный, сокровенный»; см. изображение; образ) — зашифрованное повествование, темы, образы и сюжеты, содержание которых не может быть истолковано однозначно. Акроаматические образы всегда скрывают в себе двойной смысл, намек (лат. discors concordia — «совмещение несовместимого») — более глубокое значение, чем кажется на первый взгляд. Это наиболее тонкая и сложная форма иносказаний, доступная не всем, а знатокам и Посвященным. Термин впервые появился в гностической философии. Гностики (от греч. gnosis — «знание, учение») в I—III вв. н. э. «акроаматическим текстом» называли Библию. В каждом стихе Библии они находили «семь значений»: «верхний» — фактологический, затем — религиозный, нравоучительный, исторический, поэтический, аллегорический и, наконец, самый глубинный — всеобъемлющий, раскрывающий смысл эзотерических учений древности. В сущности, акроаматическими можно назвать многие классические литературные произведения: сочинения Гомера и Гесиода, Платона и Аристотеля, «Метаморфозы» Апулея, «Басни» Эзопа, стихи Данте и Вергилия, пьесы Шекспира. В изобразительном искусстве, чаще всего связанном с иллюстрациями к этим литературным произведениям, сложился жанр картинных криптограмм (от греч. kryptos — «тайный» и gramma — «знак»), язык изобразительных притч, символов и аллегорий. Акроаматическими являются многие рисунки, картины-притчи Питера Брейгеля Старшего, отразившие мистические настроения конца XVI в. (см. авторитет; «Безумная Грета»; «Притча ослепых»; «Мизантроп»; «Страна лентяев»; «Дурной пастырь»; «Разоритель гнезд»), фантасмагорические композиции И. Босха (см. Рай), навеянные текстами Апокалипсиса, устными преданиями и апокрифами (рис. 129—131). К этому жанру, безусловно, надо отнести многие зашифрованные изображения культовых таинств Древнего Египта, Дионисийских и Элевсинских мистерий, произведения раннехристианского искусства, алхимические и масонские символы... Но акроаматика — невозможность однозначного толкования — прежде всего свойство художественности; любому изображению, имеющему образный смысл, присуща неисчерпаемость содержания
Аллегории были особенно любимы в искусстве Классицизма и Барокко, где романтическая идеализация стала эстетической нормой. Разновидности и композиционные приемы Аллегории основываются на применении художественных тропов, разработанных к тому времени в классической литературе: сравнении (целого с целым), метафоры (соединении в единое целое разнородных образов), олицетворении (перенесении свойств одушевленного предмета на неодушевленный), метонимии (замещении одного образа другим), эпитете (парных сопоставлений), синекдохи (изображении целого через его часть), стилистических фигур — гиперболы (преувеличении) и литоты (преуменьшении). Применение этих тропов в изобразительном искусстве позволило значительно расширить его образную природу, выражать сложные, неоднозначные идеи, сохраняя при этом композиционную целостность. Говоря о живописи, можно утверждать, что аллегоризм XVIII- начала XIX вв есть средоточие её литературоцентричности.
Период барокко и классицизма в истории христианской культуры можно соотнести с периодом заката античной культуры в том отношении, что развитый и переусложнённый аллегоризм был призван прикрыть как ширмой отсутствие искренности и подлинной веры в божественность его персонажей. Лосев упоминает аллегоризм как позднейший литературный приём, который характерен не для расцвета мифологии, но для её разложения.
Но с изобретением сначала в XVI веке камеры обскура ВЕРМЕЕР, затем, в 1839 году фотоаппарата – двухмерное изобразительное искусство освободилось от документирующей функции, вернее, та стала необязательной. Это и было первым импульсом к развитию в искусстве впоследствии абстрактного направления. На пике этого развития абстракционизм заявил устами Малевича об освобождении пластического искусства от изобразительности, которая мыслилась как нечто безусловно сковывающее и рабское для «творца», каковым объявлялся художник. Пикассо последовательно двигался по пути дематериализации и дегуманизации образа.. Но путь Малевича был намного короче. Как выстрел из ружья. Ба-бах, и «Черный квадрат». Черный, а затем красный квадрат – как некое предчувствие или иллюстрация ко всему нарождающемуся кровавому веку. Финита.
Точка в процессе дегуманизации образа поставлена. Навсегда. Но мы-то живы.
4. Нынешнее состояние художника и зрителя, жизнеспособность метареализма в живописи.
Можно считать его отождествление с именем эпохи “усталой”, “энтропийной” культуры, отмеченной эсхатологическими настроениями, эстетическими мутациями, диффузией больших стилей, эклектическим смешением художественных языков. Авангардистской установке на новизну противостоит здесь стремление включить в современное искусство весь опыт мировой художественной культуры путем ее ироничного цитирования. Рефлексия по поводу модернистской концепции мира как хаоса выливается в опыт игрового освоения этого хаоса, превращения его в среду обитания человека культуры.
Каков он, наш современник, он же – художник и зритель? Сегодня грань между тем и другим незначительна, как в древности. Достаточно взглянуть на эти толпы творческих людей и горы художественных произведений в пространстве интернета.
«В эпоху матриархата и раннего анимизма «отдельный индивидуум мыслит себя носителем каких угодно сил, т.е. мыслит себя и всё прочее магически», «Здесь господствует принцип «всё есть всё» и «всё во всём».
Сегодня над человечеством нависли апокалиптические опасности… Конрад Лоренц, современный философ-этолог, нобелевский лауреат называет семь смертных грехов человечества, по его мнению это
-Опустошение естественного жизненного пространства ФОТО
-Изнеженность человека, исчезновение всех его сильных чувств и аффектов
-Генетическая деградация человека ЖИР
Постоянное бездумное использование фармакологии, ухудшение условий природной среды способствуют появлению этой проблемы
-Разрыв с традициями
Традиция – это нормы культуры, которые определяются опытом людей, существовавших в прошлом. Отвергая их опыт как консервативный, не соответствующий сегодняшнему дню, люди лишаются своих культурных корней. Поэтому молодёжь обращается со старшими как с чужой этнической группой, испытывая «национальную ненависть» и непонимание.
-Возрастающая индоктринация человека
Чрезвычайно опасная для современного общества тенденция, которая представляет собой увеличение числа людей, принадлежащих к одной и той же культурной группе только благодаря усовершенствованию воздействия технических средств на общественное мнение. Унификация взглядов постиндустриального общества вызывается зомбированием общественного мнения, неустанным давлением рекламы, искусно направляемой модой, официальной политической и социальной пропагандой. Так, в частности, в России на протяжение последнего двадцатилетия наблюдается американоцентризм как паразитическое явление внутри нашей собственной культуры.
Единственно важный глобальный вопрос — удастся ли человечеству избежать самоуничтожения. Таким образом для рядового члена социума создаётся всё такое же ощущение зыбкости мира, тревожной неопределённости в виду множества угроз, невозможности прочной нравственной опоры, каким обладали и наши далёкие предки.
Одновременно в философии сегодня торжество постметафизики, пострационализма, постэмпиризма. В этике — постгуманизм постпуританского мира, нравственная амбивалентность личности. Искусствоведы рассматривают постмодерн как новый художественный стиль, отличающийся от неоавангарда возвратом к красоте как к реальности, повествовательности, сюжету, мелодии, гармонии.
В своей практике я мыслю метареализм как отказ от сюжета и повествовательности.
Предлагая зрителю мотив до сюжета и сцену до повествования как необходимое условие для внутренней концентрации образа.
5. Синкретизм образа и синтетизм стиля
в том числе и опыт фотографии, главным свойством которой является объективизм. Да. Я настаиваю на том, что объективизм, документальность фотоснимка – не проклятие для живописи. И что именно опыт фото- и киноискусства убеждает нас пересмотреть отношение к натурализму предмета в картине. Рано приписывать натурализм «малым голландцам», рано забывать виртуозную фламандскую технику Яна Ван Эйка.
6. Представление автором собственного художественного метода, наглядно подтверждаемое произведениями экспозиции.
Итак, контекстуально ни один предмет неотделим от своей среды. На меня в своё время произвела впечатление трансляция с космической станции, когда космонавты ради эксперимента выпустили живых перепелок поплавать в невесомости. Несмотря на то, что крылья и лапки перепёлкам в тех условиях были не нужны, они оставались перепёлками, машущими крыльями, двигающими лапками. Так и обрывки контекстов, которые несёт каждый предмет изображения, создают силовое поле метафоры, и начинают взаимодействие на новых условиях произведения. Метафора на холсте рождается между предметами и персонажами подобно тому, как в поэзии главные смыслы рождаются между строк.
И поскольку предметы узнаваемы, эмпирически доступны обыденному восприятию, то способны вызывать соответстующие им в действительности эмоции. Здесь-то и вступает в действие механизм иносказания, но для того, чтобы достичь ума и чувства зрителя иносказание ещё должно быть искренним и пережитым как любое другое творческое высказывание.
Там же читаем: «бывают такие эпохи, когда человечество, не довольствуясь сегодняшним днем, тоскуя по глубинным слоям времени, как пахарь, жаждет целины времен» Не правда ли, наша эпоха как раз такая. Что же касается поэта, мы знаем, что вскоре и надолго наступил конец подобным рассуждениям. Мне кажется, что только сегодня, в ситуации постмодернизма мы вправе эти рассуждения возобновить. Именно сейчас, когда мир открыт, отсутствует железный занавес, политическая и религиозная цензура, когда коллекции европейских музеев доступны для изучения всем не только по вылинявшим слайдам или чрезмерно дорогим фотоальбомам. Молодые художники вправе опираться в своих поисках не только на подлинники Третьяковской галереи и Эрмитажа, подлинники Лувра, Неаполитанского музея или галереи Тейт, но и очистить самое зрение от нашей северной блёклости. Ведь ещё никогда, со времён ПетраI влияние западно-европейской классики не было столь прямым как сегодня.
Но современная живопись должна, безусловно, обрести самостоятельное значение, в отличие от классической, иллюстрировавшей сначала античный, затем христианский контекст.
Возможно, я не первый кто предлагает вернуться к пра-логическому и до-аллегорическому образу. Но довольно говорить о логоцентризме отечественной и европейской живописи. Пора
То есть моя мысль проста. Я исповедую синкретизм традиций в едином направлении метафорического реализма.
В условиях засилья одноразовых вещей, в условиях высоких технических возможностей тиражирования и современный молодой зритель, к сожалению, привык ценить картину не выше постера, не выше кадра из видеоклипа.
Метафорический реализм в живописи. Концепция о «метафорическом реализме» в живописи.