Сбитые дети в солнцево что с ними
И для пешеходов есть правила: Почему последствия ДТП с детьми в Солнцеве могли быть иными
Адвокат Алексей Михальчик — о том, что правила на дороге существуют не только для водителей. Или почему пешеходы об этом забывают.
Коллаж © LIFE. Фото © Shutterstock
Несколько дней назад в Москве случилось очередное шокирующее ДТП — 18-летняя студентка в Солнцеве сбила на пешеходном переходе семью из двух взрослых и троих детей, двое из которых позже скончались в больнице, а третий — грудной ребёнок — получил тяжелейшие травмы.
ДТП со смертельным исходом — это большая доля моей практики как адвоката по уголовным делам. Каждый раз мне приходится сталкиваться с ситуациями, когда единственная ошибка, единственное мгновение решают жизнь одного и судьбу другого человека. При этом (главное отличие от других преступлений) каждый виновник ДТП, предоставь ему такую возможность, с радостью бы изменил это мгновение, исправил бы свою ошибку. К сожалению, такие события не терпят сослагательного наклонения.
Нет сомнений, что молодая виновница аварии понесёт заслуженное строгое наказание. Я не хочу даже обсуждать её версию, пусть этим занимаются следствие и её защита, но также не хочется присоединяться к волне негодования. Свою волну хейта она уже получила.
В обычной жизни я не только адвокат, но и водитель, пешеход, отец. Как водитель я встречаюсь на дороге с пешеходами, а как пешеход — с транспортным потоком. Сам перевожу ребёнка через дорогу и знаю, как иной раз бывает.
Хорошо, с водителями понятно: они всегда виноваты, но легче ли от этого пешеходам? Я считаю безусловным благом приоритет прав пешеходов, но порой поражаюсь, насколько этот приоритет укоренился в головах наших безлошадных сограждан, даже уже и не вспомню, сколько раз мне прямо под колёса выпрыгивали бодрые люди, уверенные на 100% в своей правоте. Нельзя так распоряжаться своей жизнью. Около палаты реанимации или даже у гроба никто потом уже не скажет — «зато он был прав по закону». Я уже не говорю о том, как будет исковеркана жизнь водителя судами, приговором, наказанием и душевными муками.
А так ли они правы с точки зрения закона? Не буду ничего придумывать, давайте посмотрим обязанности пешехода, прописанные в ПДД: «На нерегулируемых пешеходных переходах пешеходы могут выходить на проезжую часть (трамвайные пути) после того, как оценят расстояние до приближающихся транспортных средств, их скорость и убедятся, что переход будет для них безопасен. При переходе дороги вне пешеходного перехода пешеходы, кроме того, не должны создавать помех для движения транспортных средств и выходить из-за стоящего транспортного средства или иного препятствия, ограничивающего обзорность, не убедившись в отсутствии приближающихся транспортных средств». Это закон, и это прямая обязанность пешехода.
Как по мне, закон не даёт права прыгать под колёса, пусть даже если это было бы самым безопасным занятием на свете! Любые правила безопасности написаны кровью, и для ПДД это верно в первую очередь. Последствия любой аварии могут быть страшными — перестрахуйтесь, не бойтесь показаться смешными, особенно это касается родителей! Если с вами идут дети, то внимание и бдительность должны быть максимальными. Закладывайте на своём примере основные правила безопасности: если переходите дорогу с ребёнком, не давайте ему опередить вас! Детей нужно переводить за руку, они не должны ехать по переходу на самокатах и беговелах. Только ножками. Перед тем как перейти дорогу, необходимо убедиться в том, что водитель притормозил и пропускает вас, а за его автомобилем нет другой машины. От меня, водителя с 20-летним стажем, есть такой совет пешеходам: переходите только тогда, когда поймаете взгляд водителя, смотрите не на его машину, а ему в глаза, и, только убедившись, что он вас видит, переходите дорогу.
Очень, безумно жалко родителей погибших детей, но надо понимать, что при соблюдении элементарных правил безопасности этой трагедии могло бы никогда не случиться. Пешеходный переход — это не гарантия безопасности, а лишь условная возможность для спокойного перехода через дорогу. Относитесь к нему именно так и получите гарантию, что сможете успешно закончить свою прогулку.
Общественность возмущена слишком мягким, по мнению многих, наказанием для 19-летней виновницы ДТП в Москве с двумя погибшими детьми. Эксперты также не пришли к общему знаменателю по этому решению суда.
Заведующий кафедрой криминалистики МГЮА им. О. Е. Кутафина, заслуженный юрист России Евгений Ищенко считает, что наказание для юной виновницы трагедии назначено слишком мягкое. Также эксперт отметил, что избежать подобных происшествий помогло бы ужесточение правил получения водительских прав.
«По-моему мнению, за такое серьезное правонарушение суд вынес слишком мягкое наказание. Может быть, мы не знаем каких-то смягчающих обстоятельств, которые установил судья. Суды в России выносят разные решения в отношении неопытных водителей. Все зависит от обстоятельств дела и от самого судьи. Я думаю, чтобы таких серьезных ДТП не происходило, можно воспользоваться опытом зарубежных стран. В некоторых из них выдают сначала временное удостоверение на управление транспортным средством. Если водитель совершает серьезные правонарушения, ему отказывают в получении постоянного. Также в некоторых странах за серьезные правонарушения лишают прав на управления транспортом навсегда. Я думаю, что в связи с увеличением количество машин в Москве неопытным водителям стоит ограничить передвижение по столице», — рассказал Евгений Ищенко.
Директор АНО Центр экспертных исследований «Стратегия», юрист Николай Чудков, напротив, уверен, что наказание для виновницы ДТП вполне оправдано и соответствует правовым нормам, ведь девушка еще совсем молода.
«У суда есть рамки наказания. Во время вынесения решения он рассматривает все отягчающие и смягчающие обстоятельства. Это ДТП является серьезным преступлением, так как погибли двое человек и еще один ребенок получил серьезные травмы. По моему мнению, отягчающим обстоятельством стала невнимательность девушки за рулем. Так как она знала, что управляет машиной – объектом повышенной опасности. На видео с места ДТП видно: подъезжая к пешеходному переходу она не оценила дорожную ситуацию, не обратила внимание на другой стоящий автомобиль. У нее была техническая возможность предотвратить аварию или минимизировать ее последствия, но она этим не воспользовалась. Смягчающим обстоятельствам, возможно, в этой ситуации стал юный возраст подозреваемой и положительные характеристики. Я считаю, что приговор был вполне соответствующим совершенному деянию», — прокомментировал Николай Чудков.
Напомним, жители Череповца, двое взрослых и двое детей в возрасте пяти лет и девяти месяцев, в июле приехали в столицу, к родственникам на праздник. Они отправились на прогулку вместе с трехлетним племянником. В это время Валерия Башкирова ехала за подругой, проживающей в Солнцево. На зебре она не заметила пешеходов и сбила их. От полученных травм скончались пятилетний и трехлетний мальчики, а девятимесячная малышка получила серьезные травмы. Погибших детей похоронили в Череповце.
В Вологодской области за последний год двое виновников смертельных ДТП также получали срок в колонии-поселения. Так, 42-летняя череповчанка нарушила правила обгона и спровоцировала аварию, в которой погибла ее приемная дочь и еще один ребенок из другой машины. Суд назначил ей 2,5 года колонии-поселения. 23-летний житель Сямжи спровоцировал ДТП, в котором погибла ярославская врач и ее муж, а их дети получили отправились в больницу. Молодой человек получил 8, 5 лет колонии поселения.
Отметим, что по данным ФСИН среди всех вариантов мест лишения свободы колония-поселение считается самым мягким и либеральным. Здесь у осужденных немало послаблений. Например, они могут свободно перемещаться по территории днем, имея разрешение администрации, выходить за периметр и проживать совместно с семьей. Также в таких местах лишения свободы неограниченное количество передачек, свиданий, возможность трудоустраиваться и получать деньги на личные счета.
«Приехали на свадьбу, а попали на похороны»: семье погибших в ДТП детей пытаются помочь деньгами
Москва, 07.12.2021, 05:02:58, редакция FTimes.ru, автор Леонид Вислов.
Жуткое ДТП, которое прогремело на всю Россию 16 июля 2021 года, до сих пор «не отпускает» людей. Граждане хотят знать, как выглядит семья погибших малышей, и сколько было лет беззащитным детям, а также, в каком состоянии мать детей, которых сбили в Москве 16 июля.
Что известно о семье убитых в ДТП малышей
Женщина, которая проживает рядом с семьей погибших в ДТП детей, предоставила новую информацию о жутком происшествии в российской столице. В интервью российским СМИ женщина рассказала, что хорошо знает всех членов этой семьи. При этом она уже запустила сбор денежных средств, и распространила в социальных сетях сообщение о том, что семье нужна помощь. Женщина пытается всеми силами хоть немного ослабить ту боль, которая поглощает семейство.
«Приехали на свадьбу, а попали на похороны…», — говорит соседка.
По словам соседки, эта семья состоит из семи человек: есть мать, отец и пятеро детей. Соседка отметила, что вторым погибшим является племянник матери попавших в ДТП детей. Так вышло, что брат с супругой, сыном и бабушкой приехали в российскую столицу из Череповца, они планировали отметить свадьбу «сестры Марины». Также известно, что бабушка, которая находилась на дороге в момент ДТП, попала в медицинское учреждение с сердечным приступом. В ту роковую минуту дорогу переходили маленькие дети (один ребенок в коляске), а также бабушка и мать малышей.
Подробности жуткой аварии в Солнцево
Жуткая авария произошла 16 июля 2021 года в Солнцево, на улице Авиаторов. В тот день мать, бабушка и трое детей переходили дорогу. Самому старшему ребенку было пять лет, а младшему — девять месяцев, малыш был в коляске. С ними был еще один малыш, ему всего три года. Женщины с детьми переходили дорогу в положенном месте через пешеходный переход. Одно транспортное средство остановилось, чтобы пропустить женщин и их детей, но в это же время по дороге ехала “Мазда”, которая на скорости до 50 км/ч даже и не думала останавливаться.
Автомобиль Mazda влетел прямо в детей, отбросив коляску и детский велосипед на несколько метров, а затем остановился. Как выяснилось позже, в автомобиле была 18-летняя Валерия Башкирова, ее опыт вождения — один год. Сразу же после ДТП сообщалось, что Валерия была пьяна, и из-за этого не видела, куда едет, но, по ее же словам, она не употребляет алкоголь, однако в тот момент она отвлеклась на телефон и не следила за дорогой.
В результате ДТП два малыша погибли. Скончался пятилетний ребенок, а через несколько часов в медицинском учреждении Москвы погиб и второй малыш. К сожалению, дети получили несовместимые с жизнью травмы, врачи не смогли им помочь. В больницу попала и бабушка малышей, о ее состоянии ничего не известно.
Отец виновницы ДТП на Солнцево пытается оправдать дочь
В Сети появились комментарии отца 18-летней Валерии Башкировой. По его словам, он не верит в то, что Валерия пользовалась телефоном, так как он всегда ей запрещает это делать во время вождения. Отец Валерии предположил, что причина ДТП — это неопытность водителя и погодные условия. По словам родственника, Валерию могли ослепить лучи солнца. Также мужчина подчеркнул, что дочь могла не увидеть семью с детьми из-за грузовика.
Родственник Валерии также отметил, что он не выгораживает свою дочь, а просто пытается показать, что нужно смотреть на ситуацию трезво. Также он добавил, что готов оказать помощь пострадавшим. По его словам, после трагедии Валерии пришлось обратиться к психологу.
19 июля 2021 года стало известно, что 18-летнюю Валерию Башкирову отправили в следственный изолятор. Она будет находится под стражей до 16 сентября 2021 года. До этого девушка была под домашним арестом.
Валерия Башкирова сбила семью не на своем автомобиле. По данным российских СМИ, транспортное средство “Мазда” принадлежит матери Валерии.
«Я поняла, что лучше ехать в колонию, потому что жить не могла»: рассказ отбывшей наказание виновницы смертельного ДТП
«Я смирилась с наказанием»
— Как произошло ДТП с вашим участием?
— Я сама в нём виновата. Мой водительский стаж был три года, сдавала на права сама. Но я была невнимательна. Я ехала по трассе к родителям в соседний регион. Перед дорогой надо было выспаться, но я этого не сделала. Уснула за рулём и проснулась от удара.
— Сами вызвали полицию?
— Нет, у меня сразу началась истерика, тряслись руки, меня как будто переклинило. Я не могла даже сориентироваться, где я нахожусь, что сотворила. А потом уже, на следующий день, накрыло осознание, чувство вины. Если бы со мной не говорили друзья, родные, не знаю, что бы я с собой сделала. Я до сих пор не могу это всё вспоминать.
— Ваши родные сразу узнали о случившемся?
— Да, почти сразу. Как они отнеслись? Как можно отнестись к тому, что твоё родное дитя насмерть сбило человека? Были паника, шок. Потом приняли, что это случилось.
— Какую позицию вы заняли на суде?
— Я, естественно, полностью признала вину. Я начала работать с психологом, обзвонила всех потерпевших… То есть детей погибшего, они все взрослые были. Я установила с ними контакт, принесла извинения и, конечно, сразу взяла всю ответственность на себя.
— Вы возмещали как-то ущерб?
— Гражданские иски мне не предъявляли. Но я лично поехала к дочери погибшего, вручила ей свой полис ОСАГО и все деньги, какие у меня были. Денег было мало — даже машина, за рулём которой я была, была взята в кредит. Потом ещё отправляла почтовыми переводами всё, что могла.
— Вам дали реальный срок. Были к этому морально готовы?
— Нет, не была. Я до последнего в глубине души надеялась на условный срок. Я же сама по образованию юрист, оценивала шансы и думала, что колонии не будет. А потом, когда прозвучал приговор первой инстанции, я смирилась.
Мне советовали не паниковать, цепляться к процессуальным нарушениям, чтобы дотянуть до амнистии на свободе, но я сдалась и смирилась с наказанием, собрала вещи и поехала в колонию.
Да, я надеялась на условное наказание, но моё состояние было таково, что я уже поняла: мне лучше ехать в колонию, потому что я не могла уже просто жить. Пока мне советовали разные варианты, как остаться на свободе, у меня были суицидальные мысли. Да, я подала апелляцию, но смирилась, когда она оставила приговор в силе, а кассационную жалобу подавать не стала.
Почему мне дали реальный срок? В нашем регионе практика довольно жёсткая по ДТП со смертельным исходом. В Москве, например, если погасишь гражданские иски и примиришься с потерпевшими, можно добиться условного срока, а у нас всё жёстче.
«Душу нельзя изливать никому»
— Где вы отбывали наказание? Как вас приняли?
— Я отбывала наказание в колонии-поселении в Пермском крае. Не могу сказать, что приняли как-то особо плохо или хорошо. Первые две недели был карантин — это обязательно для всех. Потом мне понадобилось месяца два или три, чтобы подстроиться, адаптироваться. Все осуждённые как один говорят, что невиновны, сидят ни за что, и под это тоже надо подстраиваться. Что касается режима, то наша колония-поселение называлась так скорее формально, начальник колонии установил там жёсткие правила и режим.
— С кем общались в колонии?
— В колонии есть два варианта поведения: или примыкаешь к какой-то группе осуждённых, или держишься сам по себе. Я сначала держалась сама по себе. Далее — все люди там разные, у нас была колония-поселение смешанная: было мужское общежитие, было женское. Было много не «первоходов», были осуждённые за мошенничество, был мужчина, судимый за изнасилование…
Специальных колоний для дэтэпэшников нет. У нас же отбывали наказание и осуждённые по делу о пожаре в клубе «Хромая лошадь» (в 2009 году в Перми произошёл пожар в ночном клубе «Хромая лошадь», погибли 156 человек. К уголовной ответственности по итогам расследования были привлечены девять человек, восемь из которых приговорили к реальным срокам лишения свободы. — RT). Через несколько месяцев у меня сложился круг общения, но в таком социуме надо быть очень аккуратным и придерживаться правил.
— Было страшно поначалу?
— Я очень боялась женщин в колонии. У нас была старшая, смотрящая барака. Она следила за порядком, контактировала с начальством колонии, не работала — вроде инвалид была. И у неё были свои приближённые. Была бабушка-одуванчик, инвалид, по мошенничеству сидела. Я потом поняла, что она постукивала начальству.
Там нужно играть по правилам и быть поверхностным, нельзя душу раскрывать. Одна из осуждённых по делу «Хромой лошади», например, как-то очень правильно себя ставила. И потом она же в возрасте была, могла и слово сказать. А я девочкой наивной была, не знала, что и как. Но вообще, от человека зависит.
А ещё же есть сотрудники ФСИН, которые могут за малейшую, с их точки зрения, провинность, зафиксировать нарушение — и тогда не сможешь выйти по УДО. Есть осуждённые, которые воруют вещи, есть те, кто стучит сотрудникам ФСИН, есть те, кто просто работает. Душу там нельзя изливать никому.
— Насколько у женщин в колонии сохраняются социальные связи на воле? Многих ждут мужья, родные, друзья?
— Всё зависит от того, кем был человек до того, как туда попал. Те же дэтэпэшники — это, как правило, самые обычные люди, часто с высшим образованием.
Если у человека на воле в семье были хорошие отношения, то чаще всего эти связи сохраняются. Если же, к примеру, девочка неблагополучная, из детдома, то её никто и не ждёт. В таких случаях в колонии часто образуются «парочки» — женщины ходят за ручку, вместе едят в столовой, работают. А была, например, замужняя девочка, тоже дэтэпэшница, как и я, и муж её ждал и поддерживал.
— Мы часто читаем, что зоны, где сидят женщины — «красные», то есть главные там — администрация, а не заключённые с высоким тюремным статусом.
— Я адвокат, и отбытие наказания мне помогло даже побывать на месте своих нынешних подопечных. Скажу так: почти все тюрьмы и СИЗО сейчас — «красные». «Чёрные» зоны — это всё же понятия из 90-х, так же как и АУЕ*. Сейчас это уже и на уровне законодательства искореняют, и в реальности такого почти нет в колониях.
— К вам часто приезжали на свидания родные?
— У меня не было свиданий. Родители проживают в другом регионе, они пожилые.
Если говорить о социальных связях, то мой мир разделился на до и после. От тех, от кого ожидала поддержки, я её почти не получила. Тем более что я держала произошедшее практически в секрете: об этом факте до сих пор знают только близкие люди или те, кому я считаю нужным, в том числе по работе, это сказать.
Но те знакомые, от кого не ожидала ничего, каким-то образом всё равно узнали, выяснили адрес колонии, писали письма, делали передачки. Моей связью с внешним миром была корреспонденция.
«Система заточена под наказание»
— Насколько система исполнения наказаний, по вашему мнению, способствует раскаянию и исправлению?
— Нисколько не способствует. Система заточена под наказание, но не под исправление. Сотрудникам колонии ты безразличен, для них мы все — зеки, и они гнут свою линию. Поэтому или человек сам по себе останется в душе преступником и сядет потом во второй, в третий раз, или он сам по себе склонен исправиться — и тогда выйдет и не будет нарушать закон. От отсидки это не зависит.
— Как вы со временем осознавали случившееся, приходили к раскаянию?
— После произошедшего я себя прокляла. Я не могла спать, были депрессия, суицидальные мысли. Я хотела даже не умереть, нет — сдохнуть. Было невыносимо видеть горе людей, близких того, кого я сбила насмерть.
На суде самое тяжёлое было не слушать приговор, а видеть потерпевших, когда понимаешь, что обратного хода нет. Одно дело — украденные деньги: их можно вернуть. А тут речь идёт о жизни человека.
Я сама изменилась после этого, стала более строгой, закрытой.
— Когда вы вышли на свободу по амнистии, было тяжело заново адаптироваться к обычной жизни?
— Мне очень повезло: были люди, которые меня ждали. Меня ждал мой шеф — адвокат, у которого я была помощником. Меня поддерживали люди, которые мне писали в колонию. А ещё мне было не на что жить, и одна подруга (даже не близкая) пустила меня первое время жить к себе бесплатно, и потом я уже встала на ноги. Но если у человека нет семьи, нет финансовой поддержки, то возвращаться из таких мест и строить жизнь с нуля очень сложно.
— Выйдя на свободу, вы стали адвокатом. Почему?
— Я и до произошедшего работала юристом. Я люблю свою работу и не допускала даже мысли, чтобы отказаться от неё. Мой опыт помогает лучше понять подзащитных. Я даже не о сочувствии, а о понимании, что именно их ждёт, поэтому я стараюсь делать свою работу по максимуму. А сделает ли человек выводы потом или нет — это не в моей власти.
— Какую позицию вы бы посоветовали занимать в суде людям, виновным в ДТП со смертельным исходом?
— Самая правильная позиция — полное признание вины и раскаяние. Возьмем для примера дело Михаила Ефремова. Я не знаю, по какому принципу он выбирал защитников, что ему говорили и обещали адвокаты, но я не понимаю, зачем было начинать процессуальную игру «признаю — не признаю», «за рулем был я — был не я». Судья и прокурор же не дураки, они всё понимают.
Смягчить наказание может только позиция признания вины и установления контакта с потерпевшими, родственниками. Нельзя уходить в стену. Причём контакт должен устанавливать не адвокат, а сам виновник аварии. Я своих подзащитных буквально беру за руку и говорю: «Звоните потерпевшим». Если не хотят общаться — вышлите им хотя бы телеграмму. Я понимаю, что виновнику ДТП тоже плохо, его гложет чувство вины, но так надо сделать.
— Что вы думаете об аварии в Москве, где студентка сбила насмерть двоих из троих детей?
— У меня тут есть два мнения: первое — обывателя, который при этом был на месте виновника, и второе — адвоката. Я смотрела видео аварии, я вижу, что происходит на российских дорогах. Я понимаю, что переживают родственники, и сама в ужасе от того, что произошло.
Меня саму несколько раз чуть не сбивали на пешеходном переходе, и после того, что случилось в моей жизни, я хожу очень аккуратно, оглядываюсь. У людей нет бдительности, а ПДД наизусть знают процентов десять водителей. Не все оценивают потенциальную и реальную опасность.
Скорость у неё была приличная, и она отвлеклась за рулём. При этом есть вопрос, почему дети не переходили дорогу рядом со взрослыми, а бежали впереди.
Теперь моя позиция как защитника. Я бы советовала родственникам девушки не развивать активность и не подключать какие-то связи — этим общество сыто по горло: то же дело блогера Эдварда Била, дело Ефремова… Дело Валерии Башкировой уже стало резонансным. Сама эта девушка — ей 18 лет — ещё не сформированный человек, сейчас рухнул её мир. Но надо найти в себе силы признать вину, принести извинения — и это должна делать она, а не её отец. Мне кажется, то, что отец в прошлом работал в правоохранительных органах, только сильнее разозлит общественность, поэтому ей надо будет работать самой вместе с адвокатом.
— Вы сейчас водите машину?
— Нет. У меня есть права, но после случившегося я ни разу не садилась за руль.
* Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство» (АУЕ) признано экстремистским и запрещено на территории России по решению Верховного суда Российской Федерации от 17.08.2020.