Сельвинский что б ни случилось помни одно
Человек выше своей судьбы
Что б ни случилось — помни одно:
Стих — тончайший громоотвод!
Любишь стихи —
не сорвешься на дно:
Поэзия сыщет, поймет, позовет.
Живи,
искусства не сторонясь,
Люди без лирики, как столбы.
Участь наша ничтожнее нас:
Человек
выше своей судьбы.
Статьи раздела литература
Мы используем на портале файлы cookie, чтобы помнить о ваших посещениях. Если файлы cookie удалены, предложение о подписке всплывает повторно. Откройте настройки браузера и убедитесь, что в пункте «Удаление файлов cookie» нет отметки «Удалять при каждом выходе из браузера».
Подпишитесь на нашу рассылку и каждую неделю получайте обзор самых интересных материалов, специальные проекты портала, культурную афишу на выходные, ответы на вопросы о культуре и искусстве и многое другое. Пуш-уведомления оперативно оповестят о новых публикациях на портале, чтобы вы могли прочитать их первыми.
Если вы планируете провести прямую трансляцию экскурсии, лекции или мастер-класса, заполните заявку по нашим рекомендациям. Мы включим ваше мероприятие в афишу раздела «Культурный стриминг», оповестим подписчиков и аудиторию в социальных сетях. Для того чтобы организовать качественную трансляцию, ознакомьтесь с нашими методическими рекомендациями. Подробнее о проекте «Культурный стриминг» можно прочитать в специальном разделе.
Электронная почта проекта: stream@team.culture.ru
Вы можете добавить учреждение на портал с помощью системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши места и мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После проверки модератором информация об учреждении появится на портале «Культура.РФ».
В разделе «Афиша» новые события автоматически выгружаются из системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После подтверждения модераторами анонс события появится в разделе «Афиша» на портале «Культура.РФ».
Если вы нашли ошибку в публикации, выделите ее и воспользуйтесь комбинацией клавиш Ctrl+Enter. Также сообщить о неточности можно с помощью формы обратной связи в нижней части каждой страницы. Мы разберемся в ситуации, все исправим и ответим вам письмом.
Сельвинский что б ни случилось помни одно
В краю заснеженного поля
Мы будем слушать тишину.
Нам непорочное безмолвие
Откроет новую страну.
Показать полностью.
Здесь будто сны, снега легли,
И эта быль рождает небыль,
Когда сливается вдали
С краем земли бескрайность неба.
Здесь гаснет звук, а мысль слышна.
И зная о каком законе,
Светла, торжественна, нежна
Снежинка тает на ладони.
Страхова-Хлудок Н.
Ирина Кияшко ПОЭЗИЯ
Иному – и скука, и мука,
А кто-то замрёт, не дыша…
Поэзия – это наука
О том, что такое Душа.
Показать полностью.
Показать полностью.
Всё то, над чем в часы томления
Изнемогала голова,
Пройдя горнило вдохновения,
Преображается в слова.
Исполненный красы пленительной,
И буйной мощи, и огня,
Певучих слов поток стремительный
Переливается, звеня.
Как поле, рдеющее маками,
Как в блеске утреннем река,
Сверкает огненными знаками
Моя неровная строка.
Звенит ее напев рыдающий,
Гремит призывно-гневный клич.
И беспощаден взмах карающий
Руки, поднявшей грозный бич.
Сомненье точит жала острые,
Души не радует ничто.
Впиваясь взором в строки пестрые,
Я говорю: не то, не то.
И, убедясь в тоске мучительной,
Косноязычие кляня,
Что нет в строке моей медлительной
Ни мощи буйной, опьянительной,
Ни гордой страсти, ни огня,
Сельвинский что б ни случилось помни одно
Гольд выдувает возглас оленя,
Тигр глянул — и нет умиленья.
С минуту насквозь прожигали меня
Но вскинул винтовку товарищ Игорь,
Вот уже мушка села под глаз,
Ахнуло эхо!- секунда — и тигр
Нехотя повалился в грязь.
Но миг — и он снова пред нами, как миф,
Раскатом нас огромив,
И вслед за октавой, глубокой, как Гендель,
Харкнув на нас горячо,
Он ушел в туман. Величавой легендой.
С красной лентой. Через плечо.
Илья Сельвинский. Стихи.
Россия — Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в пятидесяти книжках.
Москва: Художественная литература, 1967.
Прелюд
Вот она, моя тихая пристань,
Берег письменного стола.
Шел я в жизни, бывало, на приступ,
Прогорал на этом дотла.
Сколько падал я, подымался,
Сколько ребер отбито в боях!
До звериного воя влюблялся,
Ненавидел до боли в зубах.
В обличении лживых «истин»
Сколько глупостей делал подчас —
И без сердца на тихую пристань
Возвращался, тоске подчинись.
Тихо-тихо идут часы,
За секундой секунду чеканя.
Четвертушки бумаги чисты.
Как спокойно. Как хорошо.
Взял перо я для тихого слова.
Снова пламя! Видения снова!
И опять штормовые дела —
В тихой комнате буря да клики..
Берег письменного стола.
Океан за ним — тихий. Великий.
Илья Сельвинский. Стихи.
Россия — Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в пятидесяти книжках.
Москва: Художественная литература, 1967.
* * * («Ты не от женщины родилась. «)
Ты не от женщины родилась:
Бор породил тебя по весне,
Вешнего неба русская вязь,
Озеро, тающее в светизне.
Не оттого ли твою красу
Хочется слушать опять и опять,
Каждому шелесту душу отдать
И заблудиться в твоем лесу?
Илья Сельвинский. Стихи.
Россия — Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в пятидесяти книжках.
Москва: Художественная литература, 1967.
Сонет («Я испытал и славу и бесславье. «)
Я испытал и славу и бесславье,
Я пережил и войны и любовь;
Со мной играли в кости югославы,
Мне песни пел чукотский зверолов.
Я слышал тигра дымные октавы,
Предсмертный вой эсэсовских горилл,
С Петром Великим был я под Полтавой,
А с Фаустом о жизни говорил.
Мне кажется, что я живу на свете
Давнее давнего. Тысячелетье.
Я видел все. Чего еще мне ждать?
Но, глядя в даль с ее миражем сизым,
Одним глазком взглянуть на Коммунизм.
Илья Сельвинский. Стихи.
Россия — Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в пятидесяти книжках.
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Постоянные читатели
—Сообщества
—Статистика
ИЛЬЯ СЕЛЬВИНСКИЙ
***
Что за тайны в женской природе?
Ты, допустим, дыню сосёшь.
Под конец, как во всяком плоде,
Догрызёшься до корки. Ну что ж.
Всё естественно, ясно и просто.
Или, скажем, выпьешь гранат.
Будь он даже гигантского роста,
Исчерпаем рубиновый град.
Художник В.Волегов
Я говорю: «пошёл», «бродил»,
А ты: «пошла», «бродила».
И вдруг как будто веяньем крыл
Меня осенило!
Мы, помню, вместе шли тогда
До самого вокзала,
И ты без малейшей краски стыда
Опять: «пошла», «сказала».
Ты лепетала. Рядом шла.
Смеялась и дышала.
А я. я слышал только: «ла»,
«Аяла», «ала», «яла».
И я влюбился в глаголы твои,
А с ними в косы, плечи!
Как вы поймёте без любви
Всю прелесть русской речи?
Для своего времени он был, как теперь говорят, культовой фигурой. Помните Багрицкого:
«А в походной сумке спички да табак, Тихонов, Сельвинский, Пастернак. «
В автобиографии Илья Сельвинский писал:
«В бытность свою гимназистом я плавал юнгой на шхуне «Святой апостол Павел», бойцом Красной гвардии воевал под Перекопом, в студенческие годы был грузчиком, натурщиком, репортером, цирковым борцом, инструктором плавания, рабочим консервной фабрики, сельскохозяйственным рабочим, четыре года колесил я по всей России разъездным инструктором по заготовке пушнины, и это знание страны дало мне больше, чем мой юридический факультет.
Специальным корреспондентом «Правды» плавал с арктической экспедицией Шмидта на ледоколе «Челюскин», с 1941 по 1945 год был на фронте в рядах Красной Армии сначала в звании батальонного комиссара, затем подполковника.
Две контузии и одно тяжелое ранение под Батайском. Писать стихи начал очень рано, едва научившись грамоте».
Как-то Илью Сельвинского, углядев в его стихах страшную крамолу, прорабатывали на специальном заседании Политбюро. Председательствовал Маленков. Сельвинского чистили и критиковали, когда тихо вошел Сталин.
Говорят, сам Сталин любил двух поэтов Пастернака и Сельвинского.
Умер Илья Сельвинский в 1968 году в Москве.
Сельвинский что б ни случилось помни одно
Femme de quarante ans *
Бальзак воспел тридцатилетнюю,
А я бы женщину под сорок:
Она блестит красою летнею,
Но взгляд уже осенне-зорок
Не опереточная женщина,
Пленяющая всех саврасых,
Здесь очаровывает женщина,
Перед которой мир без масок;
В ней, правда, много разной разности,
А ум бесстыдно гол, как сабля,
И тайный запашок опасности
В ней тонко чует волчья капля;
У ней в кулечках вся оконница,
Давно она уже не плачет.
Но если
за тобою
гонятся,
Она тебя в постели спрячет.
______________________
* Сорокалетняя женщина (франц.).
К ВОПРОСУ О РУССКОЙ РЕЧИ
Я говорю: «пошел», «бродил»,
А ты: «пошла», «бродила».
И вдруг как будто веяньем крыл
Меня осенило!
С тех пор прийти в себя не могу.
Всё правильно, конечно,
Но этим «ла» ты на каждом шагу
Подчеркивала: «Я — женщина!»
Мы, помню, вместе шли тогда
До самого вокзала,
И ты без малейшей краски стыда
Опять: «пошла», «сказала».
Идешь, с наивностью чистоты
По-женски всё спрягая.
И показалось мне, что ты —
Как статуя — нагая.
Ты лепетала. Рядом шла.
Смеялась и дышала.
А я. я слышал только: «ла»,
«Аяла», «ала», «яла».
И я влюбился в глаголы твои,
А с ними в косы, плечи!
Как вы поймете без любви
Всю прелесть русской речи?
Ни прошлого, ни будущего нет?
Есть только настоящее? И все же,
Пройдя немало буйных лет,
Прошедшее ты ощущаешь кожей.
Оно с тобой. Оно всегда с тобой.
Здесь даже детство не погасло.
Ты окружен невидимой толпой.
Оно и в нищете — твое богатство.
Все вымершие живы. Даже дед,
Которому давно за полтораста…
На этажерке тигр-людоед,
Буфет, протертый вяжущею пастой.
К тебе вернется первая любовь
Все в том же белом платье из фланели.
(Вы оба от дискуссий пламенели,
Но уж теперь ты ей не прекословь!)
Под старость сужено житье-бытье:
Планета — от Казани до Рязани,
Но трепетность твоих воспоминаний
Спасает одиночество твое.
И есть, представьте, у седовика
Грядущее! Оно в его идеях:
Когда весь быт не в звяканье копеек,
Он будущее видит сквозь века.
Илья Сельвинский (1899—1968)
Бояться смерти, что бояться сна:
Она, бедняжка, вовсе не страшна.
Боится смерти только наше тело,
Но это уж совсем другое дело.
Предсмертные страданья из лихих…
Но сколько раз мы испытали их
В теченье жизни! Сколько умирали,
Не умерев. Так, значит, не пора ли
Возвыситься над смертью? Ведь она
На сотни возрождений нам дана,
Воскреснем мы не у Господня трона,
А под ваяньем бога Электрона.
Упрямый скульптор, он наверняка
Одних и тех же лепит все века.
* * *
У истории плохая память.
Сколько раз по милой по земле
Красноглазое бежало пламя,
Обрекая красоту золе,
Сколько раз по камешкам, по чуркам
Возрождались улицы рядком
И опять гордились Петербургом
Или Хиросимо-городком,
И опять над невысокой ли волною
Или подле Пасифик-волны
Парочки вздыхают под луною
В пасти отдыхающей Войны…
Много дел сегодня у поэта,
Но одно насущнейшее: это
Трауром по убиенным быть,
Медью стансов, бронзою сонета,
Лавой колокольной
– в зиму, в лето –
Память человечества будить.
Ах, что ни говори, а молодость прошла.
Скелет мой выпростал себя
Из туловища. Соскребя
Брезгливо с левого берца
Кусочек нерва, оперся
О скользкий скат из моих мяс
И сухо выскрипел, смеясь:
«Я долго жил. Я жил в плену.
Таких две жизни за одну,
Но только полную тревог
Я променял бы, если б мог.
Но не до смеха мне, мой друг,
Мир созидается не вдруг,
И ветошь опытов твоих,
И дум, и вкусов попривык
Таскать на костяных костях
Окостенелый твой костяк.
Я долго жил в кровавой мгле,
Хоть бел да сер. А на земле
И римляне и остяки
Свои слагали костяки.
Когда ж, отбросив слово «да»,
Ты стал прозрачен, как вода,
В растерянности ― целый мир
В моих глазницах задымил,
Но ты с отравленным умом
Сопротивлялся электри-
честву и год, и два, и три
Под желчным пузырем, как «ом».
И стрелы молний городских
Как бы на башнях из доски,
Указывающие путь,
Прошли, ― и вот я заряжен.
Ты только нервов перепуть,
Ты смяк ― а я хоть на рожон.
Итак, adieu! Я выйду в мир
Основывать четвертый Рим,
И фосфор из моих костей,
Крестом уложенных в фонарь,
Им осветит бездолье нар,
Им осветит и ночь и степь,
Немного правда, на три па,
Ну что ж, была б видна тропа.
Но в этих поисках борца
Не позабуду, о, клянусь,
Тебя, мой бывший. Из берца
Я флейту сделаю. И гнус,
Моей безносой личности
Дудя в дупло отличный стих,
Но сочиненный не тобой,
Дивизии направит в бой».
И он ушел с бильярдным лбом,
Весь в аксельбантах из ребра,
Блестящий атташе Чека,
Посвистывая соловьем
В дырявый зуб из серебра: