Серые глаза киплинг о чем стихотворение
Серые глаза киплинг о чем стихотворение
Джозеф Редьярд Киплинг запись закреплена
Серые глаза… И вот —
Доски мокрого причала…
Дождь ли? Слёзы ли? Прощанье.
И отходит пароход.
Нашей юности года…
Вера и Надежда? Да —
Пой молитву всех влюблённых:
Любим? Значит навсегда!
Карие глаза — простор,
Степь, бок о бок мчатся кони,
И сердцам в старинном тоне
Вторит топот эхом гор…
И натянута узда,
И в ушах звучит тогда
Вновь молитва всех влюблённых:
Любим? Значит навсегда!
Чёрные глаза… Молчи!
Шёпот у штурвала длится,
Пена вдоль бортов струится
В блеск тропической ночи.
Южный Крест прозрачней льда,
Снова падает звезда.
Вот молитва всех влюблённых:
Любим? Значит навсегда!
Синие глаза… Холмы
Серебрятся лунным светом,
И дрожит индийским летом
Вальс, манящий в гущу тьмы.
— Офицеры… Мейбл… Когда?
Колдовство, вино, молчанье,
Эта искренность признанья —
Любим? Значит навсегда!
Да… Но жизнь взглянула хмуро,
Сжальтесь надо мной: ведь вот —
Весь в долгах перед Амуром
Я — четырежды банкрот!
И моя ли в том вина?
Если б снова хоть одна
Улыбнулась благосклонно,
Я бы сорок раз тогда
Спел молитву всех влюблённых:
Любим? Значит навсегда!
(Заметим в скобках, что первые строки известны также в виде «Серые глаза… Восход, // Доски мокрого причала…» — как, например, на сайте «Век перевода»).
Василию Бетаки удалось передать в своём переводе почти все образы и нюансы стихотворения Киплинга. Чуточку неуместным, правда, кажется тут слово «молитва»: использованное Киплингом слово «литания», хотя оно и менее привычно для русского уха, является, в данном контексте, гораздо более точным. И ещё, пожалуй, Бетаки не знал, что «Мейбл» у Киплинга — это всё же не имя некоей девушки, а название вальса, звучавшего в Бенморе (впрочем, как и «Офицеры»)…
Как справедливо отметил В. Бетаки в упомянутой выше своей статье, «большая часть «бардов» оказывается в некотором смысле «литературными внуками» того же Киплинга». Наших «бардов» всегда привлекала образность, «цветность» киплинговских стихов и присущий им романтизм. Не стало тут исключением и стихотворение «The Lovers’ Litany» — разумеется, в его переводах на русский язык.
Перевод Василия Бетаки — это, по-видимому, самый точный из существующих ныне переводов стихотворения «The Lovers’ Litany» на русский язык. Зато перевод Константина Симонова, который мы сейчас посмотрим, является пусть и наименее точным, но — наиболее известным переводом стихотворения Киплинга.
Нам тут не нравилось у Бетаки слово «молитва»? У Симонова вообще нет никакой молитвы и никакой литании: мы не найдём в его переводе никаких следов от заключительных четверостиший первых четырёх строф стихотворения Киплинга. Никаких южных крестов, никаких индий с их не то вальсами, не то офицерами и женскими именами. Вообще, никакой конкретики там нет. Но, в то же время, я бы не торопился безоговорочно согласиться с тем, что стихотворение Симонова — это не перевод, а совершенно самостоятельное произведение. Ведь Симонову удалось передать — пусть и едва заметными мазками, воздушными намёками — не только «цветность» первых четырёх строф киплинговского стихотворения, но даже, по сути, и пятую его строфу — пусть и другими словами. А вот молитвы — молитвы, конечно, нет… Но ведь это вполне объяснимо, не так ли.
А раз молитвы нет — стихотворение Константина Симонова называется по первой строчке:
Серые глаза — рассвет…
Серые глаза — рассвет,
Пароходная сирена,
Дождь, разлука, серый след
За винтом бегущей пены.
Чёрные глаза — жара,
В море сонных звёзд скольженье,
И у борта до утра
Поцелуев отраженье.
Синие глаза — луна,
Вальса белое молчанье,
Ежедневная стена
Неизбежного прощанья.
Карие глаза — песок,
Осень, волчья степь, охота,
Скачка, вся на волосок
От паденья и полёта.
Нет, я не судья для них,
Просто без суждений вздорных
Я четырежды должник
Синих, серых, карих, чёрных.
Как четыре стороны
Одного того же света,
Я люблю — в том нет вины —
Все четыре этих цвета.
Нет, в самом деле! Взгляните, например, как Симонов мастерски пересказывает киплинговскую вторую строфу. Короткие, едва заметные мазки: «жара», «море», плывущий пароход («у борта», «звёзд скольженье»), ночь («звёзд скольженье», звёзды «сонные», поцелуи «до утра») — а уж воображение читателя дорисовывает всё остальное… Или, скажем, заключительная киплинговская строфа: четыре влюблённости — «Я четырежды должник синих, серых, карих, чёрных». И все неудачные? Конечно: «Я не судья для них»… Восторженность, юношеская самоуверенность и определённое легкомыслие лирического героя стихотворения Киплинга обозначены у Симонова тоже всего лишь одной короткой фразой: «Я люблю — в том нет вины — все четыре этих цвета».
Константин Симонов переводил «The Lovers’ Litany» Киплинга задолго до того времени, когда стало возможным думать исключительно о точности перевода. Пусть этот его перевод и не вполне точный, но уж зато пересказ — блестящий. Неудивительно поэтому, что стихотворение Симонова «Серые глаза — рассвет…» обращает на себя особое внимание наших «бардов», которые с большим или с меньшим успехом стараются стихи Симонова пропеть.
Помогите растолковать стих Р. Киплинг-Серые глаза
Это неудачный перевод. Оригинальный текст
намного больше и смысл у него другой.
Вот другой перевод стихотворения, который более точный:
«Пой о том, какое есть богатство
В душах тех, кто Любит, Верит, Ждёт.
Никогда влюблённым не расстаться.
И любовь, как наша, не умрёт!»
Вопреки всем правилам небесным
Лишь для нас с тобой звезда падёт.
Для влюблённых, любящих всем сердцем.
И любовь, как наша, не умрёт!
Только мне довериться душой,
И со мной отправиться в полёт,
В мир любви манящий нас с тобой.
И любовь, как наша, не умрёт!
В этот миг печали отступают
И блаженство страстью настаёт.
Пусть всегда рассвет влюблённые встречают
И любовь, как наша, не умрёт!
Очень много девушек на свете.
Только в этом убеждаюсь всякий раз,
Не сманить меня прекрасным цветом
Серых, карих, чёрных, синих глаз.
По душе вся гамма цветовая,
Только мне она не подойдёт.
Нет красивей глаз твоих. Пусть знают.
И любовь, как наша, не умрёт!
Симонов сознательно отошел от полного формата в переводе. И, по моему, правильно сделал. У Киплинга каждому цвету глаз отведены 8 строк и второе четверостишие явно лишнее. Я безумно люблю и уважаю Киплинга, но Симонов справился с задачей. Получились ШИКАРНЫЕ стихи.
Стих, который читает Александр Петров из сериала Полицейский с Рублёвки
Нет, я не судья для них,
Просто без суждений вздорных
Я четырежды должник
Синих, серых, карих, черных.
(Перевод: К. Симонова)
Yet, despite this evil case,
And a maiden showed me grace,
Four-and-forty times would I
Sing the Lovers’ Litany:
«Love like ours can never die!»
Серые глаза – причал,
Ливень по слезам – и в воду,
Руки стиснуты, финал…
Взгляд вдогонку пароходу.
Но из всех земных чудес –
Вера и надежда здесь;
Пой литанию влюбленных:
«Есть любовь – бессмертье есть!»
Девушки, от вас прошу
Снисхожденья к этой драме:
Я должник, банкрот и шут
В долговой любовной яме;
Я заслуживаю месть,
Но спою всю ту же песнь,
Ту литанию влюбленных:
Есть любовь – бессмертье есть!
____
* названия вальсов
Серые глаза – туман,
Порт, дождя густые струи,
Пароход из дальних стран,
Слёзы, вздохи, поцелуи.
Веря взглядам благосклонным,
Я мечтал услышать: «Да»
Пой Литанию влюблённых:
«Не разлюбим никогда!»
—————————-
Новая редакция:
Серые глаза – туман,
Порт, дождя густые струи,
Пароход из дальних стран,
Слёзы, вздохи, поцелуи.
Веря взглядам благосклонным,
Я мечтал услышать: «Да»
Пой Литанию влюблённых:
«Не разлюбим никогда!»
Мне, ответом на признанья,
Были жалость и молчанье,
Я – четырежды банкрот.
Сорок лет и один год
Я должник глаз непокорных:
Серых, синих, карих, чёрных,
Осуждённый без суда
Петь Литанию влюблённых:
«Не разлюбим никогда!»
Серые глаза киплинг о чем стихотворение
Хельга ДэИрин
2 курс Вуза (Пилвилинн)
Волшебный мир слов. Спецкурс
Сравнительный анализ переводов стихотворения Редьярда Киплинга «The Lovers’ Litany» («Серые глаза-рассвет»)
При имени Редьярда Киплинга первыми на ум приходят его сказки «Рикки-Тикки-Тави» и «Книга Джунглей». Это – одни из самых знаменитых произведений, и в обоих действие происходит в далекой для нас Индии.
Немудрено, ведь Джозеф Редьярд Киплинг был рожден в Индии, в Бомбее. Проведя там пять счастливых лет своей жизни, он уехал в Англию. Вернулся лишь спустя 17 лет, в октябре 1882 года, когда устроился на работу журналиста в редакции «Гражданской и военной газеты» в Лахоре.
А чуть позже – в 1986 году, был опубликован первый поэтический сборник Киплинга, «Departmental Ditties and Other Verses», а в нем – стихотворение «The Lovers’ Litany» («Литания влюбленных»), разбору переводов которого и посвящена моя курсовая работа.
Моя цель – показать разницу переводов одного и того же стихотворения в зависимости от использования в них в первую очередь имен существительных. Курсовая работа состоит из вступления, четырех глав и заключения.
Первая глава посвящена оригиналу стихотворения, его истории и детальному разбору, вторая глава – анализу перевода Василия Бетаки, третья – Константина Симонова, четвертая отведена для подведения итогов и статистического сравнения.
Глава первая. Оригинал.
Литания – это особая форма молитвы, где в конце каждого предложения повторяется одна и та же фраза. В нашем случае это не «Господи помилуй!», а «Love like ours can never die!» — «Такая любовь, как наша, не умрёт никогда!».
Eyes of grey — a sodden quay,
Driving rain and falling tears,
As the steamer wears to sea
In a parting storm of cheers.
Sing, for Faith and Hope are high —
None so true as you and I —
Sing the Lovers’ Litany: —
«Love like ours can never die!»
Eyes of black — a throbbing keel,
Milky foam to left and right;
Whispered converse near the wheel
In the brilliant tropic night.
Cross that rules the Southern Sky!
Stars that sweep, and wheel, and fly,
Hear the Lovers’ Litany: —
«Love like ours can never die!»
Eyes of brown — a dusty plain
Split and parched with heat of June,
Flying hoof and tightened rein,
Hearts that beat the old, old tune.
Side by side the horses fly,
Frame we now the old reply
Of the Lovers’ Litany: —
«Love like ours can never die!»
Eyes of blue — the Simla Hills
Silvered with the moonlight hoar;
Pleading of the waltz that thrills,
Dies and echoes round Benmore.
«Mabel», «Officers», «Good-bye»,
Glamour, wine, and witchery —
On my soul’s sincerity,
«Love like ours can never die!»
Maidens, of your charity,
Pity my most luckless state.
Four times Cupid’s debtor I —
Bankrupt in quadruplicate.
Yet, despite this evil case,
An a maiden showed me grace,
Four-and-forty times would I
Sing the Lovers’ Litany: —
«Love like ours can never die!»
Стихотворение разбито на пять строф, в конце каждой повторяется рефреном одна и та же фраза, а сами строфы – это как ячейки в палитре художника.
Первая отдана на откуп серой краске, в серый цвет здесь окрашено все: серые глаза, серая, мокрая набережная, унылая непогода – дождь, слезы прощания, буря и пароход… Вера и Надежда – тоже окрашены в серый цвет, уже не беспросветный черный, но еще и не радостный белый. Но во имя их поется Литания всех влюбленных – «Такая любовь, как наша, не умрет никогда!».
Вторая ячейка, то есть строфа – цвет черный, цвет жгучей страсти.
Как воспевают жаркие летние ночи, когда весь мир скрыт от чужих глаз, когда царят любовь и страсть… после серости прощания на причале черный цвет южной ночи принес новую любовь с черными глазами, и все окрасилось в черный цвет, все скрылось под пеленою тьмы: и пароход, и пена вдоль бортов, лишь сияет в вышине Южный крест, лишь слышен шепот. И слышна Литания влюбленных – «Такая любовь, как наша, не умрет никогда!».
Но вот четвертая строфа – и более спокойный синий цвет. Это горы вокруг Симлы, посеребренные лунным светом, это вальсы, столь популярные тогда – «Мейбл», «Офицеры», «Прощай», это вино, блеск и очарование. Синий – цвет романтики, и синие глаза партнерши вторят душе поэта: «Такая любовь, как наша, не умрет никогда!».
Но все заканчивается, и пятая строфа словно смешивает предыдущие, подводит итог – «четыре раза я должник Амура – и четырежды банкрот». Четыре неудачные истории любви, но, если бы была еще девушка, проявившая благосклонность к поэту, то он готов сорок четыре раза пропеть Литанию влюбленных: «Такая любовь, как наша, не умрет никогда!».
Таким образом, Киплинг рассказывает нам четыре цветных, монохромных истории, рисует картины разного цвета, выводя все в один итог. Кто знает, возможно, при другом стечении обстоятельств мы бы увидели и картину в зеленом цвете.
Словно паззл, собирается картина из отдельных кусочков, и вот мы уже вместе с поэтом – прощаемся на сером причале с любимой, отдаемся страсти в южной ночи, мчимся бок о бок по пыльной равнине и танцуем вальс среди покрытых инеем гор.
Глава вторая. Наиболее точный перевод.
Стихотворение Киплинга «The Lovers’ Litany» («Литания влюбленных»), пропитанное романтикой, пользуется и пользовалось большой популярностью в России. Так один из первых его переводов сделал Василий Бетаки. Здесь тяжелое для нас слово «литания» стало просто «молитвой», но структура стихотворения осталась той же. Вот оно:
Доски мокрого причала…
Пой молитву всех влюблённых:
Любим? Значит навсегда!
Чёрные глаза… Молчи!
Шёпот у штурвала длится,
Пена вдоль бортов струится
В блеск тропической ночи.
Южный Крест прозрачней льда,
Снова падает звезда.
Вот молитва всех влюблённых:
Любим? Значит навсегда!
Карие глаза — простор,
И сердцам в старинном тоне
Вторит топот эхом гор…
И в ушах звучит тогда
Вновь молитва всех влюблённых:
Любим? Значит навсегда!
Серебрятся лунным светом,
И дрожит индийским летом
Вальс, манящий в гущу тьмы.
Эта искренность признанья —
Любим? Значит навсегда!
Да… Но жизнь взглянула хмуро,
Сжальтесь надо мной: ведь вот —
Весь в долгах перед Амуром
Я — четырежды банкрот!
И моя ли в том вина?
Если б снова хоть одна
Я бы сорок раз тогда
Спел молитву всех влюблённых:
Любим? Значит навсегда!
Казалось бы, какие стилистические приемы использует автор? Перечисление существительных рисует перед нами картину, словно в старом черно-белом фильме. Отождествляется дождь со слезами – или слезы с дождем? И вместе с отходящим пароходом отходят и годы молодости, оставляя только веру и надежду.
Как южной ночи здесь придается блеск звезд – а разве блестит она? Так и созвездие Южного креста становится прозрачным, даже более прозрачным, чем лед.
Здесь картина становится еще более интересной: «… и сердцам в старинном тоне вторит топот эхом гор». Что за сложный образ! Ведь топот копыт лошадей, мчащихся по простору жаркой индийской степи, не просто «вторит», повторяет эхо (хотя обычно все наоборот), а еще и в старинном тоне. И, правда, разве любовь – не старинное, проверенное временем чувство? Разве не испытывали его сто, двести, несколько тысяч лет назад.
Эта строфа самая быстрая, самая яркая, самая энергичная во всем стихотворении. Как звучат слова: простор, топот, эхо гор… Разве не рисуют они быструю, динамичную картину?
Четвертая строфа – и плавный переход на синий цвет, на вальс. Здесь уже романтика другой, горной ночи, где высокая луна озаряет серебром холмы. Здесь звучит вальс – колдовской, манящий…
Здесь холмы, словно посеребренные лунным светом – как красиво! Но привыкшие ли мы, чтобы снег лежал на холмах? Конечно, вокруг Симлы – горы, но что не сделаешь ради красивого образа. И как красиво представлять, что луна окрашивает верхушки холмов в серебряный цвет, а не опасные и высокие заснеженные пики. Да еще и «дрожит индийским летом вальс, манящий в гущу тьмы». В этих строках так же скрыто очень много: и темные ночи индийского, жаркого лета, и вальс, своими звуками настраивающий на нужный лад. Он дрожит, словно воздух в зной, дрожит, словно сердце героя от взгляда, чувства, прикосновения к очередной своей любви.
Четыре прожитых романа, четыре расставания и надежда на будущее. И будет звучать молитва для влюбленных столько, сколько будет вертеться наша планета, сколько мы будем жить на ней. И любить.
Глава третья или к чему все шло.
Серые глаза — рассвет,
За винтом бегущей пены.
В море сонных звёзд скольженье,
Вальса белое молчанье,
Скачка, вся на волосок
От паденья и полёта.
Нет, я не судья для них,
Просто без суждений вздорных
Я четырежды должник
Синих, серых, карих, чёрных.
Как четыре стороны
Одного того же света,
Я люблю — в том нет вины —
Все четыре этих цвета.
Здесь уже нет больших цветастых оборотов, лишь перечисление, но оно передает столько же, сколько и оригинал, и перевод Бетаки.
Сама структура здесь другая. Каждый цвет глаз включает в себя целую картину, запечатленный момент. Запечатленный отрывочными словами. Короткими, точными мазками существительных.
Обилие их сразу же бросается в глаза. Здесь цвет передает все – серые глаза и серые же дождь, разлука, след на море от уходящего парохода, пена на воде.
Вторая строфа – и передана больше атмосфера, чем образы. Здесь море уже сонных звезд, Южный крест забыт, как и шепот. Здесь лишь поцелуи до утра… и кто что-то говорит про экватор?
Опять же, сонные, ленивые звезды – тоже образ, способный передать всю прелесть южной ночи. Замечу, что здесь все же есть намек на движение – ведь звезды скользят по морю, а, значит, и сами мы движемся, только очень, очень медленно. И море – море подсматривает за всем, что творится на палубе, как поцелуи отражаются в воде всю ночь – до утра…
Зато следующая строфа наполнена существительными. Их перечисление придает динамику отрывку, словно топот копыт: песок, осень, степь, охота, скачка, «вся на волосок от паденья и полета». И мы сами летим, отрываемся от земли.
Здесь волчья – пустынная, жаркая, голая степь, и скачка – то ли падение, то ли полет – не понять сразу Потому и интересен оборот «…на волосок от паденья и полета». Кони летят, несут – то вверх, то вниз, и уже не понять, падаешь или летишь. Так и в любви, что окружает в карем цвете нашего героя – то ли падение, то ли полет, то ли хрупкая грань.
А вот пятая строфа Киплинга у Симонова разделилась на две. И здесь уже другое отношение лирического героя. Он четырежды должник не Амура, а глаз – «синих, серых, карих, черных». И потом признается: «я люблю – в том нет вины – все четыре этих цвета», самоуверенно и безрассудно, как могут только молодые люди, не набравшие шишек и пессимизма окружающего мира.
Симонов рисует картину короткими, точными мазками, это словно пересказ произведения Киплинга, его стихотворение – не перевод, а краткое изложение. Это уже не молитва, как у Бетаки, это самостоятельное произведение. Где же Индия? Где горы Симлы, где «Мейбл» и «Офицеры»…
Но они там есть, они прячутся за тонкими чертами. Отойдите подальше, взгляните с другого ракурса – и вот она, полная картина. И так же, окрашенное в серый цвет, будет прощание у причала, так же будет объята черной страстью жаркая ночь на корабле, так же застучат копыта по пыльной степи Индии, так же закружатся пары под синюю музыку вальса… и так же пролетят, промчатся мимо в калейдоскопе серые, черные, синие и карие глаза, навеки оставшись в памяти и сердце.
Глава четвертая или про неромантичную статистику.
Отдалимся от образов и попробуем обратиться к такой неромантичной статистике. Итак, Василий Бетаки в своем переводе «Литании влюбленных» добавляет на одну строку больше, чем в оригинале, и в сумме мы имеем 42 строки. Какое интересное число, не так ли?
Если посчитать, сколько раз и где упоминаются имена существительные, то получим мы следующее:
Первая строфа: глаза, доски, причала, дождь, слёзы, прощанье, пароход, юности, года, вера, надежда, молитву. Итог: 12 существительных.
Вторая строфа: глаза, шепот, штурвала, пена, бортов, блеск, ночи, крест, льда, звезда, молитва.
Итог: 11 существительных
Третья строфа: глаза, простор, степь, бок о бок, кони, сердцам, тоне, топот, эхом, гор, узда, ушах, молитва.
Итог: 14 существительных
Четвертая строфа: глаза, холмы, светом, летом, вальс, гущу, тьмы, Офицеры, Мейбл, колдовство, вино, молчанье, искренность, признанья.
Итог: 14 существительных
Пятая строфа – и резкий спад: жизнь, долгах, Амуром, банкрот, вина, молитву.
Итог: 6 существительных
Всего: 42 строки, 161 слово всего, из них 57 имен существительных.
Но это если мы заранее договоримся, что «влюбленных» будем воспринимать как прилагательное. Я понимаю, что прилагательные могут переходить в разряд существительных, но, так как на занятиях этого еще разобрано не было, будем действовать, как уже сказано выше.
Второй перевод – Константина Симонова – имеет в себе 24 строки (42 наоборот, вот так поворот!) и шесть строф. Если разобраться, то получается следующее:
Первая строфа: глаза, рассвет, сирена, дождь, разлука, след, винтом, пены.
Всего: 8 имен существительных.
Вторая строфа: глаза, жара, море, звезд, скольженье, борта, утра, поцелуев, отраженье.
Всего: 9 имен существительных.
Третья строфа: глаза, луна, вальса, молчанье, стена, прощанья
Всего: 6 имен существительных
Четвертая строка: глаза, песок, осень, степь, охота, скачка, волосок, паденья, полета
Всего: 9 имен существительных
Пятая строфа: судья, суждений, должник.
Всего: 3 имени существительных
Шестая строфа: стороны, света, вины, цвета.
Всего: 4 имени существительных.
В сумме получим 24 строки, 87 слов всего, из них 39 имен существительных.
Составим нехитрое соотношение, то есть вычислим частотность, встречаемость имен существительных в первом и втором текстах.
Для этого разделим количество имен существительных на количество слов всего. В переводе Василия Бетаки получится 57/161=0,35, или 35%.
В переводе Константина Симонова: 39/87=0,45, или 45%.
Объективно видно, что Симонов использовал большее количество имен существительных по сравнению с остальными частями речи, чем Бетаки.
Стихотворение Редьярда Киплинга «Серые глаза — рассвет» («Молитва влюбленных», «The Lovers’ Litany») удивительно цветное, яркое, эмоциональное произведение.
Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что переводы Бетаки и Симонова, похожие друг на друга в общей картине, одновременно являются двумя совершенно самостоятельными произведениями. Рисуя одни и те же образы разными оборотами (слова-то в большинстве своем похожи или отличаются незначительно), два поэта-переводчика получили абсолютно-разные результаты: подробный перевод у Бетаки и краткий пересказ у Симонова.
Тем интереснее выглядит частота употребления существительных: получается, чем чаще употребляются имена существительные в тексте по сравнению с другими частями речи, тем более сжатым выглядит рассказ, а умелое использование этих самых существительных позволяет не потерять образности и красочности общей картины.
Стихотворение Киплинга «The Lovers’ Litany» наполнено романтикой от и до. Мимо красивейших слов, образов, картин невозможно пройти просто так. Были записаны песни по обоим вариантам перевода: «Молитва влюбленных» от Ивана Коваля (перевод Василия Бетаки) и «Серые глаза – рассвет» от Светланы Никифоровой (она же Алькор) на стихи Симонова.
Не смогла пройти мимо и я, написав рассказ «по мотивам». За базовые образы были взяты две песни Алькор – «Принц Ойген» и «Серые глаза – рассвет».
Позволю себе добавить рассказ в приложение по данной работе и на этом закончить.
С уважением. Хельга ДэИрин.