Шара приди что это
Шара приди!
1. Во многих вузах на Западе принято снимать напряжение во время сессии с помощью «The Primal Scream». Это 5-10 минут самых диких и необузданных воплей, настоящих первобытных криков.
2. В Португалии у студентов из университета города Коимбра есть традиция сжигать ленты. После окончания учебы выпускники складывают в специальные горшки разноцветные широкие ленты и поджигают их. Красивая традиция, особенно по сравнению с принятым у нас сжиганием плакатов и разбрасыванием шпаргалок.
3. В Польше студенты университета Вроцлава после выпуска занимаются «дизайнерскими» работами. Согласно традиции они должны в ночь перед вручением диплома суметь нарядить стоящую перед Университетом статую фехтовальщика в самые замысловатые и дурацкие наряды.
4. В Йельском университете для приманивания удачи перед экзаменом устраивается студенческий забег голышом.
5. В некоторых медицинских вузах если студент одалживал на экзамен конспект у старшекурсников, то должен эту любезность отработать. Согласно традиции должник становится транспортом для старшекурсника на несколько часов. Для большего соответствия «должности» жертве рисуют под глазами зеленкой «фонари». Особенно хорошо смотрятся парные прогулки на носилках.
6. Одна из самых любимых традиций еще студентов СССР «вызов шары». В некоторых источников это мелкое божество называют «Халявой». Ритуал выглядит так – в полночь перед экзаменом нужно высунуть зачетку из открытой форточки, и громко вопить «Шара, приди!» размахивая оной зачеткой. В наиболее продвинутом варианте ритуала еще в зачетку вкладывается сахар, она обматывается резиночкой и кладется в морозильник. Экстремалы вызывают шару, выбегая на улицу в одном нижнем белье и с зачеткой наперевес.
7. В Принстонском университете (США) есть традиция принимать первокурсникам «Кодекс честности». Согласно этому уложению студенты ведут себя как порядочные люди, они даже при отсутствии преподавателей не будут списывать на контрольной…
8. Студенты университета Джорджтауна (США) регулярно откручивают стрелки часов с башни Healy Hall. Затем эти стрелки отправляются посылкой в Ватикан. Охрана всячески пытается защитить неповинные часы, но каждые 5-6 лет студентам удается провернуть похищение.
9. В Оксфорде во время экзамена студент потребовал кружку пива у преподавателя, сославшись на древнюю традицию. Действительно, такая традиция существовала в университете в XVIII веке действительно, и студенту требуемую кружку подали. Но экзаменатор не оплошал – он оштрафовал студента, согласно другой древней традиции, за явку на экзамен без шпаги.
Переходя от традиций к современности, предлагаем Что-нибудь интересное о системах образовании
Шара приди что это
Что же касается «ангельской» природы Халявы – так ее воспринимают тоже далеко не все студенты. Хотя во Львове, например, в одном из старинных храмов есть «ангелык», «исполняющий желания» за весьма скромную мзду, – немало студентов обращается к нему с просьбой сдать экзамен «на шару», а многие харьковские студенты именуют «шару» не иначе как «ангелом-хранителем во время сдачи экзаменов», для ряда наших информантов природа «шары» скорее инфернальная, чем божественная, чему свидетельство – ритуальное обнажение во время вызова шары («раздеться как можно больше надо»), которое сродни бескрестовым святочным гаданиям.
Студенты-радиотехники заочного отделения Севастопольского национального технического университета воздвигли на территории студгородка памятник «шаре» (см. фото 5), который «представляет собой полый металлический шар, в который заложены бутылка и шпаргалка. Вокруг шара водят хороводы, а в ночь перед экзаменом кладут на пьедестал мелкие деньги». [44] А некоторые юные жители Днепропетровска просто избрали шар на набережной в качестве «памятника Шаре» (см. фото 6).
Питерские же курсанты уже много лет, рискуя жизнью, забираются на «Медного Всадника» и натирают бронзовому коню гениталии (чем не «шара»?!). Вполне возможно, обычай казахстанских студентов брать с собой на экзамен сырое куриное яйцо (раздавить нельзя!) [51] тоже объясним желанием сдать экзамен «на шару».
Несколько лет назад среди харьковской молодежи (в т.ч. студенчества) распространилось поверье, что удачу приносит натирание большого пальца ноги одного из персонажей памятника Т.Г.Шевченко; разумеется, немало студентов ХНУ, расположенного неподалеку, идя на экзамен, выполняют этот нехитрый обряд, отчего отполированный бронзовый палец ярко блестит даже в самый пасмурный день (см. фото 11-12).
Киевляне полагают, что «экзамены сдать будет проще, если подойти к статуе Нестора Летописца (он, кстати, является покровителем всех учащихся), что находится в музее Российского искусства, и три раза заглянуть в его книгу» [58] (см. фото 15).
На территории Николаевского государственного педагогического университета недавно была сооружена «Скеля бажань», на которой написано: « Підійди, доторкнись – поталанить! » (см. фото 18, 19).
27 июня 2008 года, в День российской молодежи, в парке 850-летия Москвы в Марьино префектура Юго-Восточного округа столицы открыла Памятник студенческим приметам (см. фото 20-24). На круглой гранитной площадке с аббревиатурами вузов возвышается постамент в виде большого пятака. Рядом с ним – ботинки и раскрытая зачетка из бронзы с оценкой «пять». В бронзовых ботинках также лежат пятаки, и каждый может « обуть » «счастливые» ботинки «на удачу». Зачетная книжка олицетворяет ловлю «халявки» раскрытой зачеткой. Надо бросить свою пятикопеечную монету в центр монументального пятака. А чтобы удача сопутствовала всю сессию, нужно забраться на постамент и, прицелившись, забросить монетку на гранит с названием своего вуза. Промах – не беда, – можно прислонить зачетку к «пятерке» на зачетке бронзовой.
Как «воздушное» создание Шара близка образу сказочной «доброй феи», которая, кстати, фигурирует в студенческих анекдотах, например, в таком:
«Сидит студент поздно вечером, с чертежами мучается (завтра курсовой сдавать). Не успевает. Тут появляется фея и говорит:
– Исполню три твоих желания. Загадывай первое.
– Пусть все чертежи будут уже готовы!
Фея взмахнула палочкой, все чертежи тут же готовы. Тушью, каллиграфически.
– Ну, теперь загадывай второе.
Фея взмахнула и на столе появилась чашка дымящегося кофе.
– Ну и третье, давай уж загадывай.
Студент подумал, подумал и говорит:
– А теперь бы еще по. ся!
Разумеется, вызов «шары» имеет много общего с детскими «спиритическими сеансами» (подобные сеансы имеют место и в студенческой, преимущественно девической, среде [115] ) и вызовом Бабки-матюкалки, гномика, Пиковой Дамы, Черной руки, Жвачного короля и некоторых других персонажей современной детской мифологии, равно как и духов Пушкина, Гитлера, Наполеона и других известных людей. Жутковатая, но страшно занимательная детская игра с потусторонними силами (опыт участия в которой есть почти у всех студенток и многих студентов, хоть раз в жизни побывавших в школьные годы в детских лагерях или выраставших в дворовых компаниях) в обряде вызова «шары» теряет свою жутковатость, но не теряет характера веселой, порой эксцентричной игры, правда, с более четко выраженной утилитарной направленностью (впрочем, и вызов названных выше персонажей тоже не совсем бескорыстен – обычно их просят что-либо сделать, однако отнюдь не жизненно важное).
Окно общаги – это ещё и граница воли/неволи, т.к. общежитие в силу его определённой режимности нередко в студенческом фольклоре ассоциируется с тюрьмой, например, в таком известном тексте:
вскормленный в неволе
Проникновение в комнату через окно или спуск из окна на связанных простынях (побег из тюрьмы!) часто фигурируют в студенческих байках [123] ; иногда это – обязательная часть посвящения в жильцы общежития. В соответствии с такой трактовкой Шара предстает как чудесная спасительница несчастного «узника» из учебной неволи.
По представлениям некоторых студентов, для общения со сверхъестественным покровителем вовсе не обязательно высовываться в окно или лезть на верхотуру: «Студент становится перед зачеткой, делает умное лицо, протягивает кверху руки и зовет шару: “Шара, приди!”» [148] – несколько театрально, но зато довольно «архаически».
– Ну, как студенты в ДонНУ (Донецком национальном университете – М.К.) поживают?
– МатФак учится, ФилФак учится, ЭПФ гуляет, водку пьет.
В середине семестра та же история, под конец семестра:
– Все учат, один ЭПФ гуляет.
В ночь перед экзаменами:
– Все учат. ЭПФ богу молится.
– Молятся… Значит, поможем, – ответил Бог.
Ритуальный обход чего-либо встречается и в студенческих гаданиях. Приведем текст «Как закончится сессия», который, впрочем, является не описанием обряда, а всего лишь пародийной наррацией, кочующей в Сети: « Темной ночью надо пройти вокруг здания вуза 12 раз, читая заклинание: » Встану я ночью, не перекрещусь, в учебник не загляну! Пойду к дому, где я учусь, у него ответа спрошу. Скажи, дом, темные окна, как закончится этот семестр. Коли ждет незачет, предупреди, беду укажи, в беде помоги, от меня отведи. Слово мое крепко, как строение атома! » Если дом вдруг зашумит или подует ветер – ждет вас несчастье. Если все тихо – удача! » [240] Молчание/шум как позитив/негатив тут абсолютно аналогичны подобной рецепции в одном из рассмотренных выше вариантов вызова Шары.
Любопытно, что в ряде случаев мы фиксировали этот текст не как анекдот, а как «байку», начинавшуюся примерно так: «Был у нас один препод…» Иногда даже назывались конкретные фамилии.
Характерен и такой анекдот: «Приходит группа на экзамен, рассаживаются по местам и профессор говорит:
– Вопрос на 5 баллов : как меня зовут.
– Т ак, вопрос на 4 балла : какой предмет вы пришли сдавать?
С задних рядов голос :
Шара, приди к нам!
Студенческие годы
Я училась в Омске в Университете в 2005. Нас было несколько иногородних. Учиться было не сложно, но сложно было в материальном плане. Жили реально впроголодь, денег не было вообще. Основное меню это картошка в различных вариациях. Были ситуации когда есть было нечего/или же носить было нечего, не было денег на проезд и шли пешком до университета.
Сейчас я живу в США и не могу представить себе такого тут. Тут наоборот помощь детям в трудных ситуациях, материальная поддержка, платишь за вуз меньше пропорционально доходу. В любом образовательном учреждении можно податься на материальную помощь и, исходя из последней поданой налоговой декларации, тебе скажут предоставят ее или нет.
Экзамен
Ответ на пост «Чертеж»
Был подобный случай за время учёбы в вузе. Наш отличник сдал физику на день раньше с другой группой, т.к. хотел уехать домой пораньше. В этот день я встречаю его в фойе первого корпуса и спрашиваю: какой билет попался, что в билете, и пометил ли билет? Билет он не пометил, но сказал что попался билет #9 и рассказал какие вопросы были в билете. Я такой: О! 9-й билет! У меня по «вышке» и по информатике выпадали 9-е билеты! Все, учу основательно эти вопросы! Выучил все вопросы, из 9-го билета с особым пристрастием. И иду на следующий день сдавать физику. Экзамен письменный, прошу заметить.
И. вытягиваю 9-билет! Бинго! Сажусь на первую парту перед преподавательницей, пишу все ответы и решаю задачи минут за 25. Затем спрашиваю ее: я все написал, могу идти? Экзамен-то письменный! Но она стала меня спрашивать по написанным вопросам, а затем и по другим вопросам, которых в билете не было! Я все ответил! Все! Она меня отпускает и я думаю, что «пять» у меня есть. Но после проверки работ всей группы, я нахожу себя в списках с оценкой «4»! Мда.
Видимо, преподша решила, что я все списал да так талантливо (на первой парте), что она и не заметила.
Чертеж
1987 год. Черчение. Препод – женщина нежной душевной организации, из разряда «я вся такая воздушная, неестественная вся…»
Так вот. У меня всегда было хорошо с черчением, любые проекции, практически любая сложность (в пределах учебной программы, разумеется) только листы получались немного неряшливыми, грязными, в связи с чем высший бал мне никогда не ставили.
Она: «Да как вы посмели подсунуть мне чертёж, который сделали не вы! Я прекрасно знаю ваш стиль! Это недостойно!». Перечеркнула накрест красной ручкой лист и отправила переделывать.
Я, матерясь, за 15 минут сделал новый (уже в своем «неряшливом» стиле), получил за него свой трояк и поехал домой.
С тех пор все чертежи делал в своем «обыкновенном» стиле, дабы не ранить нежную душу преподши)).
Ответ на пост «Экзамен автоматом»
В колледже была у нас историчка-истеричка.
На первой паре, при знакомстве, историчка сказала, что мы еще маленькие, поэтому посещение всех ее пар (неважно, лекций илт семинаров) строго обязательно, что будет всех отмечать. Ну да, так и было, пока наша староста успешно не протеряла журнал за неделю до зачетной недели, ну да не о том речь.
Еще историчка сказала, что те, кто будут усердно впахивать на семинарах, делать дополнительные доклады и задания, получат автоматом зачет и экзамен по среднему баллу за семестр.
Каюсь, молодой был, наивный. Весь семестр как раб на галере, из читальных залов не вылезал (интернет только стал просачиваться в жизнь нашего провинциального городка, был по карточкам на время через диал-ап), делал всякие таблички, тянул руку каждый семинар. К концу семестра (это программа школьных 10-11 классов) в журнале стояла ровная череда пятерок.
И вот заветная зачетная неделя, приходим на консультацию. У исторички морда кирпичом, ведет консультацию, отвечает на вопросы.
Зачеты по посещаемости поставила (ага-ага, свежий журнал с минусиками, исправленными на плюсики), и отпустила всех. Я и еще пара человек (девочка-зубрилка и парнишка-переведенный с другого города) подходим, спрашиваем мол, как с договоренностью по экзамену?
Вы уже догадались, каким был ответ
Идите, готовьтесь. Жду в воскресенье (да, у нас в перый год поставили 4 экзамена в одну неделю) на экзамене.
Я че-то психанул, нагрубил ей, мол, так дела не делаются. Хлопнул дверью, поехал домой.
Приехал, а тут брательник старший приносит с рынка игрушку Star Wars: Knights of the Old Republic. Пока поставили, пока разобрались что к чему (первый перевод был просто ужасен, а английскую версию просто затерли.. пираты блин). Ну, подумал я, один фиг уже не сдам, после того что вышло, по итогу просидели мы за игрой до 4 утра. Экзамен у меня в 9, ехать через весь город на материк с острова.
Поспал часа 3, собрался, поехал.
Вышел, сел, рассказал, на все вопросы ответил.
Даю зачетку, получаю свою «отл.»
(хы, корешу моему она поставила «хор.», но вывела «хЕр.», и это на первой странице зачетки! так потом с хером и ходил 4 года).
А во втором семестре ни на одну ее пару не пришел. Зачет все равно был автоматом. Хз, то ли стрельнуло в голове у исторички что, то ли просто не хотела меня видеть больше, как и я ее.
Просто так
Приехав в назначенное время по нужному адресу, я постучался в указанную квартиру.
За дверью была гробовая тишина.
Дверь внезапно открылась, и я обомлел.
Я ожидал увидеть все, что угодно, но только не полный коридор своих однокурсников, поздравляющих меня с днём рождения. Я был ошарашен. Много вопросов, как пчелиный улей, роилось в голове: Что? Как так? Как такое возможно? Откуда он вообще узнал дату моего рождения?
«Вторая чеченская» была в самом разгаре, связи с родными не было никакой, не было возможности передать нам деньги из дома, мы студенты-чеченцы, были в очень тяжёлом финансовом положении. Выживая, как могли, мы старались учиться, вопреки сложившимся обстоятельствам. Бывало так, что на переданные через азербайджанцев, торгующих на рынке в Грозном, двадцать долларов, мы жили всем этажом, спасала нас только взаимовыручка. Естественно, в таком положении ни о каких празднованиях дней рождений думать не приходилось. Не до жиру, быть бы живу. Так вот, тот азербайджанский парнишка видел насколько мне тяжело, и решил сделать праздник, накрыв стол, и пригласив всю нашу группу к себе домой, чтобы отпраздновать мой день рождения, деликатно завуалировав вызов, под видом необходимой ему от меня помощи. Это было трогательно до слез. Мне сорок, с тех пор прошло двадцать с лишним зим, а мне приятно до сих пор.
Ответ на пост «Сон в новый год»
Сон в новый год
Как отмечается в этнографических описаниях, «крестьяне (обычно женщины) просили священника или дьячка поваляться на земле, чтобы «снопы были тяжелыми», «посевы тугными» и под.; если же священнослужители отказывались это сделать, их валили на землю и катали насильно».
Сельский священник сам был из крестьянской среды и с детства впитал в себя те же бытовые правила. Например, многие ученые описывают обычай катать священника в полном облачении по ниве после жатвы, чтобы вернуть полю его силу рождать хлеб.
А во время засухи, чтобы вызвать дождь, священника обливали водой. Вероятно, раньше что-то подобное делали с языческими жрецами. И священнику приходилось все это терпеть.
Если же он шел на конфликт с прихожанами, то часто оставался при своем мнении, но и без пропитания, так как экономически зависел от сельской общины. Хотя чаще всего для священника все эти ритуалы были привычной бытовой нормой.
Немного о пьяных дебошах студентов Нового времени
Автор: Ксения Чепикова.
В 1558 году Высшая школа Йены получила статус университета. Устав и прочие документы особо менять не стали, но внесли ряд важных дополнений. Во-первых, студентам воспрещалось носить прекрасные пышные штаны до колена. Как можно запретить такую красоту, не понимаю. Во-вторых, налагался запрет на пьянство и дебоши. На обеде в столовой – не более двух кувшинов вина (это около двух литров) и всего по два кувшинчика пива перед сном. Негоже молодым людям напиваться.
Теперь понятно, почему специального упоминания удостоились дебоши?
Впрочем, на бумаге можно отменить все, что угодно, особенно употребив пару литров вина за обедом. Попробуй проконтролируй всех! Однако в ходе переговоров об уставе будущего университета городской совет выторговал для себя право арестовывать бесчинствующих по ночам студентов до утра – с тем, чтобы затем передавать их университетским властям. В случаях особо отвратительного поведения – арестовывать даже днем. На самом деле, это важнейшая уступка со стороны университета, который городским властям не подчинялся и являлся как бы государством в пределах города. Городской совет не имел полномочий задерживать и тем более наказывать студентов.
Сильное алкогольное опьянение, так или иначе, упоминается практически во всех задокументированных конфликтах между студентами и городом. Большая часть этих конфликтов ведет свое происхождение из городских кабаков, где в тесном пространстве встречались университетские, городские и генерал Алкоголь. Немалая часть – с городских улиц, где пребывавшие в прекрасном расположении духа молодые люди самовыражались с помощью вокала, декламации и гимнастических упражнений. Несознательные горожане почему-то постоянно жаловались в ректорат на похабные песни, громкие вопли и драки, высказывая особенное недовольство тем, что все вышеупомянутое происходит поздно вечером и ночью. Вот смешные! А когда еще студенту заниматься творчеством и спортом, если утром он спит, а днем учится?
Что же они запивали таким количеством пива и вина? Хотя лучше будет, пожалуй, спросить, чем они закусывали. Вообще, где и как питались студенты? Существовали две основных возможности: получить место в конвикте или столоваться в городе. Конвикт – это что-то вроде студенческой столовой при коллегии. Первоначально большинство студентов обитало именно в коллегиях – это такой прообраз студенческих общежитий. Там же жили многие преподаватели, что поддерживало хорошую дисциплину: юноши оставались под надзором, а простым запиранием ворот на ночь решалось множество проблем. Однако строгий контроль и аскетичная обстановка нравились не всем, так что скоро многие студенты переселились в город. Жить в коллегии и питаться в конвикте остались, в основном, бедные студенты и стипендиаты. Еда там предлагалась по самым доступным ценам, поскольку конвикты обычно субсидировались правителем.
Итак, чем же кормили? Меню определялось в начале семестра. Каждую трапезу, в том числе за завтраком, на столе стояли хлеб и пиво – можно брать или наливать по надобности. Кроме того, вечером каждому столующемуся полагалось еще два кувшина пива (около двух литров) на сон грядущий. Судя по хозяйственным ведомостям Йенского университета, в конвикте потребляли около 20 000 литров в неделю, за семестр – около 700 000 литров. Впрочем, вино тоже предусматривалось – два кувшинчика за обедом.
Представление о стандартном студенческом питании дает, например, рескрипт 1554 года. Существовало шесть категорий меню, стоивших от 6 до 12 грошей в неделю. За 12 грошей студент получал неограниченное количество пива и хлеба на каждую трапезу, по вторникам, четвергам и воскресеньям – жареное мясо, два раза в неделю – свежую рыбу и порцию вина. На завтрак полагались суп, жареное мясо или рыба, овощи по сезону и еще мясо. На ужин в мясные дни предлагалось мясное блюдо, овощи по сезону и еще одно мясное блюдо, в рыбные дни – рыбное блюдо, овощи по сезону или одно мясное блюдо. Кроме того, на десерт в конце каждой трапезы подавался сыр. За 6 грошей студент получал обязательно мясное блюдо по воскресеньям, рыбные блюда не предусматривались. На завтрак давали суп, мясо и овощи, на ужин – мясо, яйца, рыбу и овощи. Вино и пиво оплачивались отдельно.
Но лишь немногие студенты получали место в конвикте и могли кушать за умеренную цену, большинству приходилось столоваться у городских. Те кормили, конечно, дороже, зато предлагали гораздо более широкий выбор блюд. Кроме того, с ними можно было договориться о дополнительных трапезах, да и не требовалось весь семестр питаться в одном месте. Плюс разнообразие и качество алкоголя, правда, в городе за него приходилось платить больше. Речь в данном случае не о тавернах и прочих заведениях общепита, а о том, что в старинной литературе называется «давать обеды». То есть хозяйка дома за определенную плату кормила в своей столовой приходящих едоков: студентов, неженатых горожан, гостей города, приехавших по делам и т.д. – словом любого, у кого нет собственной кухни.
Несмотря на очевидные преимущества, горожане вовсе не стремились пускать в свои столовые студентов: шумят, не умеют пить, ведут себя невежливо, нередко задерживают оплату. В качестве мотивации герцог даже освободил от налогов на пиво и вино тех, кто предоставлял питание по меньше мере девяти студентам. То есть алкоголь, который они продавали студентам, не облагался никаким акцизами. Через пару лет выяснилось, правда, что безакцизный алкоголь предприимчивые хозяева продают не только студентам, а разницу кладут себе в карман. Пришлось срочно вводить нормы: на девять студентов – всего 3,5 ведра алкогольных напитков в неделю. Ведро – это в те времена около 72 литров, так что одному бедному студенту можно было продавать максимум 28 литров алкоголя в неделю.
Так что 3-4 литра пива в день не считались выдающимся алкоголизмом, скорее, нормой для взрослого работающего мужчины. Хоть и приходилось постоянно ходить в легком подпитии. Но все бы ничего, если бы студентам этого хватало. Нет, после завтрака с пивом, обеда с вином и ужина с пивом они еще шли в кабаки, где продавали кое-что покрепче. Вот против этого «покрепче» и направляли свои дисциплинарные меры власти города и ректорат. Именно употребление крепких напитков, а также неумеренное потребление вина считалось пьянством, которое запрещал университетский устав.
Конечно, несмотря на все запреты, студенты все равно напивались. Формально это осуждалось, но по факту все понимали, что ничего тут сделать нельзя. Веселое времяпрепровождение с обилием алкоголя оставалось неотъемлемой частью студенческой субкультуры. Выгнать из университета за пьянство само по себе в те времена не могли. Если кому-то захотелось влить в себя смертельную дозу шнапса и погибнуть от отравления или замерзнуть насмерть в грязном переулке – считалось, что это его личное дело. Но если действия, вызванные опьянением, повлекли за собой увечья или материальный ущерб, то в игру включалось университетское правосудие.
Интересно, однако, что при разбирательстве конфликтов, драк и эпизодов с нанесением ущерба или увечий сильное опьянение рассматривалось не как отягчающее, а, наоборот, как смягчающее обстоятельство. По сохранившимся документам видно, что этот аргумент не только приводился, но и принимался в качестве оправдания. Мол, ну простите, ну выпил лишнего, с кем не бывает; да трезвым я бы на его смешную шляпу даже не посмотрел… да и дверь не стал бы с петель снимать, ну зачем она мне, сами посудите! Часто обвиняемый студент отговаривался тем, что был настолько пьян, что просто не помнит, как оскорбил или ударил кого-то; то есть не контролировал себя и не мог нести ответственности за свои действия, а потому невиновен.
Неудивительно, что горожане не доверяли объявлениям типа «Спокойный непьющий студент снимет комнату. Готов оплатить проживание с питанием», и даже под угрозой штрафа опасались сдавать жилье юным обитателям университета.
Автор: Ксения Чепикова.
А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.
Яндекс-Юmoney (410016237363870) или Сбер: 4274 3200 5285 2137.
Подробный список пришедших нам донатов вот тут.
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!
Справедливость
Впрочем, он вполне мог иметь отношение к древнему благородному роду, ибо был статен, плечист, высок, красив и располагающ, а также удивительно спокоен и тих для своих природных данных. Когда он был маленьким, он был красив какой-то взрослой красотой, зато, когда стал старше, наоборот, казался моложе всех. Но на самом деле он просто не особенно изменился. Очень удобное, прямо скажем, качество внешности.
Обычно такие мальчишки завоёвывают лидерство в классе, шутят с девчатами, балагурят на уроках, преуспевают в спорте или каком-нибудь школьном КВН, становятся старостами или вожатыми. Тучка же флегматично манкировал всеми этими ипостасями. В учёбе он тоже особенно не выделялся и, казалось, не потому, что ему не давалось или он ленится. Казалось, он что-то такое знает, чего не знаем мы…
Со своей неизменной усмешкой он сидел на третьей парте у окна и рисовал роботов в тетради, иногда отрешённо посматривая на доску и как бы думая «да, да, старайтесь, зубрите, тяните руки. Всё равно вы все вырастете и станете менеджерами по продажам. А я как рисовал роботов, так и буду их рисовать, только за такие деньги, какие вам и не снились».
Среди всех нас Тучка носил не форму или что придётся, а настоящий детский костюм – пиджак и брюки, что делало его каким-то нездешним старомодным семинаристом. Он не был гопником и драчуном, хотя мог навялять любому в классе, и к троечникам его причисляли исключительно по признаку отметок в дневнике.
Учителя привыкли к Тучке, сильно с него не спрашивали, он не создавал им проблем своим поведением, что было не так уж и мало в нашей полумаргинальной школе, а они не создавали проблем ему. Они практически задаром рисовали ему тройки, а Тучка рисовал своих роботов, безотказно помогал оформлять плакаты и стенгазеты, поливал цветы в классе, стирал с доски после уроков, не забывая нарисовать там «на завтра» какого-нибудь мутанта. За пределами школы он был таким же тихим, но при случае увлекательно и с задором показывал нам своих тетрадных киборгов, рассказывая об их суперсилах.
Новая учительница английского невзлюбила Тучку сразу. Ещё бы, он как обычно пытался рисовать своих дроидов, но на этих уроках надо было хорошенько поработать, уже хотя бы для того чтобы просто не получить двойку. Галина Васильевна недавно появилась в нашей школе, но уже успела навязать свои правила игры.
Все учителя ходили по классам, но на урок английского приходилось отправляться в отдельный кабинет в тихом крыле, уходящем в сад. Там были новенькие парты с наушниками, огромная зелёная неисцарапанная доска, роскошные бархатные шторы, портреты классиков английской литературы в позолоченных рамках и макет Биг Бэна на подоконнике. Долгое время этот кабинет был заперт на два замка и ждал своего героя, но учителей не было. Кажется, поэтому его и не разгромили, не растащили, не развандаллили. Парты были не разрисованы и наушники работали отлично.
Будете у меня говорить рефлекторно! Как инстинкт! – гордо заявляла Галина Васильевна.
Тучке приходилось работать наравне с остальными. Его привилегии главного художественного дарования класса нивелировались при входе в уютный филиал старой доброй Англии в полуразрушенной советской школе на севере Таджикистана.
Тут выяснилось, что Тучка не притворялся, а ему действительно по каким-то причинам было трудно запоминать что бы то ни было. Ещё у него были проблемы с концентрацией внимания и последовательностью изложения мыслей. Он терялся, запинался, мучительно вспоминал, смущался и терялся ещё больше. Выступления у доски, заучивание стишков и фраз были для него настоящей пыткой. Может быть он даже был аутистом, но кто будет с этим разбираться в 95-м году в Ходженте, на окраине мира.
Между тем Галявася (как мы её прозвали) действительно знала своё дело. Даже у таких, казалось бы, безнадёжных учеников (а к английскому мы подступились из-за нехватки учителей только к пятому классу, стартуя прямо с алфавита) начало что-то получаться. Загадки, песенки, скороговорки, диалоги по ролям. Это и правда работало.
Мы продвигались вперёд, бойко рассказывали короткие зарисовки о семье, время от времени повторяли что-то в её излюбленной игровой манере. И только Тучка, которого даже она к тому моменту оставила в покое, по-прежнему терзался на задней парте, героически списывая домашние задания у кого придётся.
Урок обычно заканчивался игрой и этот был не исключением.
— Я называю любую букву, а вы тут же говорите мне – какая следует за ней. Это быстро! Но не кричим, а поднимаем руки! Для тех, кто ещё не ответил это шанс получить свою пятёрку! Начинаем: F!
Это было легко. К тому же в этот день у нас было два урока английского подряд, и я уже получил свою пятёрку. Именно поэтому я не стремился участвовать в игре и увидел, как изменилось лицо Галины Васильевны на букве Q.
Я обернулся. С задней парты впервые за всё это время тянул руку Тучка. Он так робко, неуверенно её поднял, но его всё равно было видно, большого, внушительного. Галявася жестом остановила гвалт. Класс замер, а вместе с ним и весь мир.
Тучка громко встал, выпрямился, откашлялся и торжественно выпалил: АРЭСТИЮ!
Какие-то доли секунды было не ясно, что произошло.
После грянул хохот. У меня свело живот.
Позади всхлипывала Катя Бауэр. Рядом со мной колотил ладонью по столу Саид, отличник и любимчик всех учителей. У раскрасневшейся, улыбающейся и силящейся сдержаться Галины Васильевны в уголках глаз стояли слёзы. Тучка робко улыбаясь и явно не понимая, что случилось, посмеивался вместе со всеми, совершенно растерянный.
Прозвенел спасительный звонок. Мы засуетились. Это был последний урок пятницы.
— Давай дневник! – сказала расставлявшая оценки Галявася оторопевшему Тучке.
Мы вышли из школы в ароматную душную весну и уселись на горячие камни.
— Ты хоть понимаешь, что ты четыре буквы в одну слепил! – Катя Бауэр подтрунивает над Тучкой.
Тот, механически запомнив мнемоническую распевку алфавита, почему-то решил, что между Кью и Ви есть загадочная буква Арэстию, вместившая в себя RSTU. Мы снова смеёмся.
— А сколько она там тебе поставила?
Тучка молча протянул нам открытый дневник. Там напротив последнего урока красовалась размашисто выведенная пятёрка.
— Это она тебе поставила, за то, что ты хоть что-то запомнил!
— Нет, за то, что ты всех рассмешил!
Тучка улыбается, пожимает плечами.
— Это…Несправедливо это! – вдруг произносит Саид. – Вот я всё учил и мне пятёрка. А он – ничего. И ему тоже пятёрка.
— Но это же такая…смешная пятёрка, Саид!
— Но я же знаю, а он не знает. Он же у нас домашку списывает.
— А ты у меня матешу списывал однажды, и чего?
— Но он же неправильно ответил. Если ему пять, то почему нам не шесть, или хотя бы не пять с плюсом…
— Так у тебя пятёрок много, а у него всего одна. Это не меняет ничего. Это как шутка такая. Всем же смешно было.
Тучка стоит и внимательно слушает наш разговор. Он всегда настолько спокойный и тихий, что заслужил репутацию мебели, при которой можно говорить всё что угодно без стеснения, в том числе и про него самого.
— А может…а может она ему поставила, чтобы он духом поднялся. В себя поверил.
— Так не может быть. Я сам слышал, как она говорит, что он тупой.
— Она сказала «скромный», Саид…
— Нет, я слышал, она сказала «тупой». Слушай, только тупой так может, как он сегодня.
— Что ты сказал. – Тучка внезапно подошёл вплотную к Саиду.
— Тупой. Отойди от меня. Ты.
Саид попытался толкнуть Тучку в грудь, но тот внезапной размашистой богатырской оплеухой обрушил Саида портфелем на спину, как огромного жука.
— Она. Она сказала, что ты тупой. Не я. – Саид заныл, размазывая по лицу кровь и слёзы, и пошёл прочь в парк, то и дело оглядываясь.
Он был очень старательный отличник и отец его был начальником ЖЭКа. Крикливый толстый мужик, вечно выяснявший что-то с кем-то во дворах. Они жили в нашем доме. На следующий день Саид не пришёл в школу. Но Тучку он отцу не выдал.
— Она правда сказала, что я тупой?
— Правда, Тучка. Я слышал тоже.
Он предложил мне встретиться за школой после уроков и был очень серьёзен.
— Кажется, ты должен таким же сильным как и я быть… Ударь меня по лицу.
— Я Саида нечестно стукнул. Это же не он сказал. Ударь. Надо. Чтобы справедливо.
— Ну… Кулаком, как я его.
Даю ему неловкого тычка.
— Это не так было. Вот прям резко давай. Да просто сделай и всё.
— Не получится у меня. Всё. Я ухожу.
У Тучки задрожал подбородок. Он вот-вот расплачется. Я стою и знаю, что не смогу.
— Ну, пожалуйста. Чтоб справедливо.
Он жалобно смотрит смотрит мне в глаза. Кивает «давай».
Зажмуриваюсь и швыряю руку почти наобум.
Чувствую кулаком мягкие губы.
Галина Васильевна наладила ситуацию с английским в нашей старенькой школе. Её ученики становились чемпионами городских олимпиад, как и на прошлом месте её работы, как и на позапрошлом. В городе не было ни одной международной организации, в которой бы не работал какой-либо её выпускник. Она получала международные награды и была заслуженным учителем чего-то там Английского и Королевского.
Мы уже давно выпустились, а она всё учила и учила новых детей, сухонькая, чопорная, со своими неизменными мячиками, играми и песнями. «Ландын из зэ кэпитал оф Грейт Бритн энд э вэри олд таун» раздавалось в старом кабинете с бархатными шторами и макетом Биг Бэна. Она умерла прямо на уроке, как актриса на сцене, изрядно напугав учеников, а на её похороны приехал сам Британский консул.
Саид работает каким-то влиятельным чиновником в городском хукумате Худжанда, города, в котором мы ходили в школу. До обновления городского сайта на первой странице даже было видео, где можно было заметить его перед трибуной внимательно слушающим речь мэра. Этот отличник всё так же сидит на первой парте. А вот английский ему пригодился разве что для общения с одним своим одноклассником.
Ваня Тучков работает иллюстратором в городе Сиеттл. Английский стал его вторым родным настолько, что он и предложения не может произнести без английского слова, забыв какое-либо русское. «Я узнал это после смолл-ток с моими коллигз», «мы имели с братом бранч», «я с ними не совсем эгри». Он рисует городские дома, логотипы, пейзажи и людей, но иногда и роботов тоже. И он всё такой же огромный и неуместный возле пластиковой доски с маркерами.
Я не только расквасил Тучке губу, но и рассёк руку о его зубы. Всякий раз, глядя на его фото, я ищу шрам на верхней губе. Присматриваюсь. Увеличиваю. Шрама нет. На самом деле, его не было уже через месяц после того случая, но я всё равно его ищу, ведь у меня над средним пальцем правой руки шрам есть до сих пор.
Кажется, всё это справедливо.
Как в вузах раньше богатые с бедными учились
Автор: Ксения Чепикова.
Думаете, в средневековых университетах не было обнаглевших мажоров, козырявших фразой «Да ты знаешь, кто мой отец?» и считавших всех остальных нищебродами? Да, кстати, а что насчет нищебродов? Могли бедняки получить образование?
Парадная одежда немецкого аристократа, середина 16 века
17 ноября 1520 года сенат университета Фрайбурга выдвинул против пятерых студентов обвинение в ношении неподобающей одежды, нарушавшей правила, – яркой, многоцветной, с разрезами, в общем, самый писк моды. Четырех студентов бюргерского происхождения приговорили к штрафу в один шиллинг, а единственный аристократ отделался простым предупреждением, хотя его обвиняли уже несколько раз, и именно его одежда отличалась наибольшим шиком. Двое из наказанных возмутились такой несправедливостью и потребовали лучше исключить их, чем так унижать. Что, видимо, и было сделано.
В 1546 году группа магистров Виттенбергского университета обратилась к саксонскому курфюрсту с коллективным письмом. Ректорат выпустил новый Kleiderordnung – правила, кому из обитателей университета какую одежду полагается носить. Многие знатные студенты не обратили на него никакого внимания, продолжая щеголять в модном коротком платье, в то время как им предписывалось скромное длинное. Обиженные преподаватели вопрошали: чем плохой и нерадивый студент благородного происхождения лучше заслуженного магистра? Вместо того, чтобы призвать к порядку отпрысков аристократических родов, курфюрст потребовал у руководства университета примерно наказать авторов письма. Несправедливость ситуации была очевидна всем, тем не менее, через несколько недель ректорат выпустил новые правила, по которым знатным студентам разрешалось носить такую же одежду, как и магистрам.
Длинная, «приличная» студенческая одежда. Миниатюра из Eстава Collegium Sapientiae университета Фрайбурга, около 1500 года
…все люди равны, но некоторые, как известно, немного равнее. Сегодня мы склонны воспринимать старый европейский университет как свободную равноправную общность студентов и ученых, члены которой склоняются перед властью главной ценности – знания. Это заблуждение. Строгая иерархия существовала там с самого начала, выражаясь в многочисленных символах и ритуалах: церемониях, нормах общения, одежде, рассадке на официальных мероприятиях. Бакалавр, магистр, доктор, профессор, декан, канцлер, проректор и ректор – каждый ранг давал его обладателю определенные привилегии и требовал соответствующего почтения. Своеобразная иерархия существовала и среди студентов: те, кто проучились несколько семестров, стояли по студенческим понятиям выше только что поступивших и требовали к себе уважительного отношения, что выражалось в различных ритуалах студенческого быта.
В эту систему совершенно не вписывалась аристократия. Со второй половины 15 века она понемногу устремилась в университеты – сначала в небольших количествах, однако с середины 16 века все активнее. В Ингольштадте доля студентов из благородных семей в начале 16 столетия – 4,5%, а к концу его – уже 17%. В 1570-1605 годах доля знатных студентов составляла в Лейпциге 5,8%, в Эрфурте 6%, в Виттенберге 6,3%, в Йене 9,4%. Среди них находились уже графы и герцоги – будущие правители немецких земель.
Ингольщтадт к концу 17 века. Слева увеличенный фрагмент – здание университета
Конечно, нельзя сказать, что они считали своих преподавателей полным ничтожеством. Все-таки в те времена обладатель докторской степени приравнивался по статусу к мелкой аристократии. Так что, допустим, ректор – это не просто человек значительный и в обществе уважаемый, но глава самостоятельного субъекта права, примерно как глава города, пусть и маленького. Тем важнее становилось для юных мажоров показать, кто здесь круче. Кто настоящий хозяин жизни. Отсюда – непрекращающиеся споры о том, кто кому какие почести должен оказывать, постоянные конфликты из-за вызывающего поведения знатных студентов, регулярные жалобы в высшие инстанции как от рассерженных профессоров, так и от оскорбленных аристократов. В архивах университетов и правителей за столетия скопилось множество таких записей.
Кроме того, соображения престижа. У нас учится наследник самого барона, графа, герцога (нужное подчеркнуть)! Внук канцлера! Сын обергофмейстера! А лет через десять-двадцать, когда этот самый молодой человек унаследует титул или получит высокую придворную должность – разве не вспомнит он со светлой ностальгией прекрасные студенческие годы? Разве не окажет своей alma mater высокое покровительство? Неужели стоит наказывать или исключать способного мальчика только за то, что он носит слишком яркую одежду или достал шпагу в присутствии профессора?
Костюм саксонского аристократа, середина 16 века
Еще один интересный эффект присутствия знати в университетах – усиление социального расслоения и дискриминация малоимущих студентов. Возьмем, например, квартирный вопрос. Для студентов он всегда стояла остро: горожане не могли, а часто и не хотели сдавать им комнаты в достаточном количестве. Так появились коллегии – своеобразный прообраз студенческих общежитий. Студент получал там комнату (часто это была одна комната на двоих) и мог питаться в конвикте (что-то вроде студенческой столовой). В коллегии жили также некоторые неженатые преподаватели. Такие комнаты были недорогими, а для бедных студентов иногда даже бесплатными, но удобством не отличались. По своей аскетичности они больше напоминали монастырские кельи.
Однако вместимость любой коллегии оставалась ограниченной, а селиться в более чем скромных помещениях стремились обычно непритязательные студенты из небогатых семей и стипендиаты, считавшие каждый грош. Прием в коллегию и дешевая или бесплатная еда действительно становились для них вопросом выживания. Юноши же из состоятельных фамилий предпочитали арендовать жилье в городе: комфортнее, вкуснее, гораздо веселее и никакого контроля. Или снимать комнату в доме профессора – этот вариант выбирали те, кто приезжал действительно учиться, а не веселиться.
Комната в коллегии, миниатюра из Устава Collegium Sapientiae университета Фрайбурга, около 1500 года
Но к середине 16 века ситуация поменялась. Богатых и знатных студентов становилось все больше, и те из них, кто не мог найти себе комнату в городе или не считал возможным жить в одном доме с простолюдинами, обращались к руководству университетов с просьбой предоставить им жилье. Быстро выяснилось, что путем нехитрого косметического ремонта комнату в коллегии можно сделать намного более комфортабельной и красивой, после чего сдавать ее за весьма высокую плату. Это означало, что беднякам из коллегий пришлось убраться. Куда?
В каждом крупном университете в свое время появлялись «дома для бедняков», где размещались как те, кто мог заплатить некую сумму за жилье, так и те, кому платить было совсем нечем. Так, «дом для бедняков» знаменитого Коллеж де Монтегю в Париже по утверждению Эразма Роттердамского в конце 15 века представлял собой «отвратительную дыру, в которой господствуют репрессивные порядки». При этом Эразм относился к числу тех, кто платил за проживание и находился поэтому в «привилегированном» положении. Те, кто заплатить не могли, отрабатывали жилье и еду на различных хозяйственных работах. Но это ладно. А вот суровые бытовые условия, запрет покидать территорию без разрешения, применение телесных наказаний, всего один комплект одежды и один кусок хлеба в день… да, разница между коллегиями могла быть огромной.
Юноши из бедных семей могли получить образование. Они допускались в университеты и освобождались от платы за обучение, а иногда за проживание и питание – это рассматривалось как проявление христианского милосердия и реализация принципа «знания должны быть доступны всем». Доля бедных или неимущих студентов, называемых pauperes, составляла в Средневековье примерно 15-20%. Но университетские власти их, конечно, не любили, а заботиться о них стремились по минимуму. Еще бы, ведь университеты полностью финансировались за счет студентов – их взносов за учебу, экзамены, питание и прочее, – а эта сомнительная категория мало того, что денег никаких не приносила, так еще и требовала определенных расходов!
Да, нередко эти расходы брала на себя церковь, иногда – добрый правитель, бывало, и щедрые меценаты – выпускники, многого добившиеся в жизни. Кроме того, неимущие студенты часто сами отрабатывали свое содержание. И все же ректораты всеми силами старались сократить «неоправданные расходы». А если деньги и выделялись в достаточном количестве, то часть их неизбежно оседала на разных этапах долгого пути от главного казначея до завхоза «коллегии для бедных».
Доходило до того, что правитель, каким-то образом узнававший о бедственном положении pauperes в том или ином университете, обращался к его руководству с требованием лучше заботиться о бедных студентах. Например, обеспечить им достаточные для выживания рационы или отремонтировать, наконец, жилые помещения. Насколько бедственным могло быть положение pauperes? Скажем так: однажды руководство Венского университета выпустило специальный документ, запрещавший студентам просить милостыню.
Печать Гейдельбергского университета
На каком основании студент освобождался от платы за обучение? Поначалу просто «на глаз». Статус и доход человека декан или ректор определял в личной беседе и по внешнему виду. Конечно, тут открывался широкий простор для махинаций: одеться в лохмотья, сочинить трогательную историю о голодном в детстве в семье без кормильца – до этого, несомненно, додумывались многие. С другой стороны, с таким подходом соискатель бесплатного места оказывался полностью зависимым от доброй воли и настроения собеседника. Однако процесс постепенно формализовался. Например, с 1510 года в том же Венском университете ввели норму, по которой право на бесплатное обучение получали лица с доходом менее 10 гульденов в год (это не так уж мало, многие неквалифицированные рабочие зарабатывали меньше) после предъявления соответствующих письменных доказательств.
Теоретически, конечно, знания – это дар Божий, они должны быть доступны каждому; по крайней мере, так это произносилось в торжественных речах и писалось в сочинениях о пользе образования. На практике же богатые и знатные студенты отделялись от бедных даже пространственно. Речь не только о том, что жили они в разных местах и в разных условиях – это как раз вполне естественно. Но в лекционном зале бедный студент никогда не мог бы занять место в первом ряду, чтобы хорошо слышать профессора и видеть все, что тот пишет на доске. Вот расценки из университета Орлеана, 1307 год: 10 шиллингов (видимо, в семестр) за место в первом ряду, 6 – во втором, 4 – в третьем, 2 – в четвертом.
С другой стороны, не стоит подходить к ситуации с современными мерками. В начале 16 века сыну крестьянина или мелкого ремесленника оказаться в одном лекционном зале с сыном барона или графа, слушать одного профессора и получать одни и те же задания – это уже огромное социальное достижение и невиданное проявление равенства. Грех жаловаться – учиться нужно.
Автор: Ксения Чепикова.
А ещё вы можете поддержать Кота рублём, за что мы будем вам благодарны.
Яндекс-Юmoney (410016237363870) или Сбер: 4274 3200 5285 2137.
Подробный список пришедших донатов вот тут.
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!