Шевретовые перчатки что это такое
Шеврет
Шеврет – это вид кожи, который изготавливается путём хромового дубления шкур овец и баранов. Главная особенность материала – небольшая толщина (0.6—1.5 миллиметра). Нередко шеврет используется в качестве заменителя шевро. Однако, несмотря на то, что эти два вида кожи очень похожи внешне, они имеют совершенно разные эксплуатационные свойства.
Сегодня шеврет используется для изготовления одежды, обуви и всевозможных аксессуаров, таких как, например, перчатки, сумочки и пр. Примечательно, что для каждой из перечисленных выше групп продукции используются разные виды такого материала. Так, одежда шьется из шеврета, изготовленного из шкур тонкорунных или полутонкорунных овец. Такой вид кожи очень мягкий и легко поддается растяжению. Что касается обуви, она изготавливается из шеврета, полученного из шкур степных грубошерстных или русских овечек. Этот материал характеризуется высокой прочностью и минимальной тягучестью. Сумки и прочую кожаную галантерею чаще всего шьют из шеврета, изготовленного из шкур овец полугрубых пород.
Классифицируется шеврет исходя из следующих характеристик:
Важно также отметить, что шеврет не является таким же прочным материалом, как, например, шевро или опойка. Исправляется этот недостаток путём изменения его структуры пропиткой полимерами или нанесением на внешнюю сторону эластических смол. Качество выполненного дубления и жирования также отображается на прочности и долговечности шеврета самым лучшим образом.
Кроме того, ещё один недостаток шеврета – его чрезмерная тягучесть. Учитывая этой свойство, производители обуви не используют этот материал для изготовления продукции, которая может быть подвержена высоким механическим нагрузкам.
Кожа шевро и шеврет
Шевро
Шевро – это кожа из козьих шкур, плотная и прочная, но при этом мягкая на ощупь. Ее легко можно узнать по индивидуальному мелкому узору, беспорядочные морщинки и складки на лицевой поверхности придают ей изящный вид.
Вырабатывают шевро самым популярным методом – хромовым дублением. За счёт соединения хрома, происходит дубление кожи. Полученная таким способом кожа, обладает прочностью, эластичностью и мягкостью. Все эти характеристики и присущи шевро.
Сферы применения
Шевро мягкий, воздухопроницаемый материал. Популярен в изготовлении обуви, так как в изделиях из шевро не потеет нога. Так же из него изготавливают и другие изделия:
Плюсы и минусы материала
К плюсам кожи можно отнести красивый внешний вид, эластичность, прочность, воздухопроницаемость.
Но у материала есть и минусы. Шевро дорогая кожа. Все изделия из неё продают по средней или высокой цене.
Такой материал требует тщательного ухода. Средства по уходу за кожей, подбираются не агрессивные, и которые не оставляют жирных следов. Иначе материал теряет свою привлекательность и становится более подвержен негативным воздействиям. Также изделия из этой кожи нельзя сушить горячим воздухом или возле отопительных приборов.
Шеврет
Шеврет – это кожа из овечьих и бараньих шкур, вырабатываемая как и шевро, хромовым дублением. Рисунки мереи обоих материалов схожи между собой, поэтому шеврет иногда заменяет шевро. Но по некоторым эксплуатационным характеристикам материалы отличаются.
Шеврет уступает по прочности шевро. Для повышения прочности, кожу из овечьих шкур подвергают дополнительной обработке. Пропитывают полимерами, или наносят на внешнюю сторону эластически смолы.
Сферы применения
Из шеврет шьют куртки, сумки и кожгалантерею, чаще используется в изготовлении обуви. Для каждого изделия, используют определённый тип кожи. Для пошива одежды в работу берут шкурки тонкорунных пород.
Плюсы такого материала
При пошиве обуви используют шкуры русских и степных грубошерстных овец. Он отличается прочностью, но менее эластичен, чем предыдущий вариант. Ещё один из недостатков шеврет – это его большая тягучесть. Поэтому из этого материала, не делают изделия которые могут быть подвержены большой нагрузке.
Чтобы изделия из кожи овец, служили как можно дольше, за ними необходим уход. После покупки товара, его сразу нужно пропитать специальными составами, которые защищали от внешних неблагоприятных воздействий. Как и шевро, шеврет не рекомендуется сушить горячим воздухом.
Шевретовые перчатки что это такое
Почему военные летчики летают в перчатках?
Если за 20 лет службы не научился.
А чего это вы вдруг оправдываетесь 🙂
Топикстартер получил ровно те ответы на которые он расчитывал, если он планировал устроить проверку знаний, традиций или примет, в конце концов он бы обозначился под «реально» авторитетным ником, после чего все расползлись бы по углам. Повторяю теперь уверен на 100 % что это был блеф.
Стендовик:
А чего говорить, КарКарыч: вроде логично все выдал, если по серьезному :-))
А вот топикстартер пока не обозначится.
Топикстартер, забыл новый ник:
«Командир отряда был здоровеннейший мужик. Не красавец, прямо скажу, к тому же и не мастер художественного слова, но учить он умел. Учил на свой лад, и уроки его обладали, я бы сказал, убойной силой. В самом начале нашего курсантства, в пору, когда его не столько еще уважали, сколько боялись, он дал нам такое наставление: «Никогда ни на чем не летайте без перчаток». Сказал и стянул с руки потертую кожаную перчатку. У него были полусожженные руки. Зрелище, что говорить, не для слабонервных. С тех пор прошла, можно сказать, целая жизнь и я ни разу не взлетел ни на одном летательном аппарате с «босыми руками». Не знаю, как бог бережет летчиков, а вот кожаные перчатки — надежно берегут.»
Почему военные летчики всех стран и на всех типах летают в перчатках?
Огорчу пилотов ГА, которые высказывают мнение, что это пижонство. Военная авиация предназначена для боевых действий и риск возгорания там значительно выше, чем на комфортабельных лайнерах.
Обмундирование летчика
Оно выдается довольствующими органами, а коротко – вещевой службой авиационно-технической части в гарнизоне, куда лейтенант прибыл после училища.
Хочется верить, что в этом современном мире все делается с использованием цифровых технологий, и после прибытия в часть молодого летчика вместе с ним в электронном виде в вещевую службу прибывают и его «ростовки» (размеры), а через пару дней оформления лейтенанту приходит SMS с текстом: «Приглашаем на склад для получения имущества». Лейтенант прибывает на склад, где ему выдают уже подобранную по размерам гору вещевого имущества (летного и общевойскового) и «самобеглую коляску» для перевозки этой горы имущества к месту постоянного хранения.
Честно говоря, во все это верится с трудом.
Я же расскажу, как все это происходило в наше время, вероятнее всего, ничего особо не изменилось, так как такие традиции в нашей армии свято соблюдаются.
Сначала немного об устройстве тыла в Морской авиации в то время, когда еще не было этих странных авиабаз. Расскажу на примере крупнейшего авиационного гарнизона, в котором базировались: три авиационных полка – полк Ту-142 и два полка Ту-16 (Ту-22М2/3), управление дивизии и несколько частей обеспечения. Крупнейшей частью обеспечения была авиационно-техническая база (АТБ), которая обеспечивала всем необходимым остальные части и полки.
Организационно АТБ состояла из автомобильного батальона, роты охраны, различных служб: вещевой, продовольственной, финансовой, аэродромной, горюче-смазочных материалов (ГСМ), службы авиационно-технического имущества, квартирно-эксплуатационной службы, медслужбы, и еще много чего было в этой АТБ, включая различные склады.
Отвечала АТБ за все в гарнизоне: за готовность аэродрома, жратву, шмотки, бомбы, топливо, деньги, лазарет, запасные части для ремонта самолетов, эксплуатацию служебных зданий… Самое главное – АТБ была отдельной частью, замыкалась на тыл ВВС ТОФ, командовал АТБ полковник, и он не подчинялся ни командиру дивизии, ни командирам полков.
Вот вам коротенько – общее устройство тыла гарнизона.
В своем рассказе о тыловом обеспечении я не буду никого огульно обвинять, скажу только одно – все, кто в АТБ имел отношение к материальным ценностям, были не самыми хорошими людьми, за редким исключением, и поэтому у меня, с моим болезненным чувством справедливости, отношения с АТБ были очень сложными, а потом стали, так уж случилось, даже и родственными.
Роман в двух томах я писать не буду, но о некоторых моментах расскажу.
Нюансы
Первое, что должен сделать лейтенант, прибыв в гарнизон, после представления командирам – встать на все виды довольствия. Проблем нет: отнес аттестат в продслужбу АТБ – иди в столовую, оформил вещевой аттестат – через день иди на вещевые склады, где тебе выдадут море кальсон цвета синего неба и самое главное – летные шмотки, включая вожделенную кожаную (шевретовую) куртку.
Пример из личной жизни.
Даже такое простое дело, как получение летных шмоток, мы с братом не смогли сделать спокойно, без приключений, хотя и не без пользы для себя. Командир эскадрильи выделил нам несколько дней на обустройство, поэтому мы были предоставлены сами себе, деньги были, вот мы и позволили себе некоторые вольности. На ужин пошли не в столовую, а в кафе, где продавали и спиртное. Пошли в шинелях, так как другой теплой одежды еще не было. Ну, выпили немного и отправились в свою общагу.
Ходить по гарнизону было трудно, навалило много снега, передвигались по узеньким тропинкам. И вот представьте – идут два лейтенанта по тропинке, все такие из себя военные офицеры, а навстречу какое-то чучело татарской национальности в летной форме, без погон, которое нас столкнуло с тропинки в снег, а на наше возмущение ответило диким выхлопом: «Пошли все на хрен, я прапорщик Наф-в!».
Ну, как тут стерпеть это безобразие?
Конечно, прапорщика мы догнали, немного «построили» и пообещали дать в глаз, чтобы зрение немного прочистилось. Тут подошли разные люди, немного нас охладили и рассказали, что этот прапор – самый главный на складе летных шмоток, поэтому и ведет себя так вызывающе. Несмотря на то, что завтра нам надо было идти за летными шмотками, мы все-таки добились от прапора понимания того, что офицеров расталкивать нельзя, тем более таких, как мы, молодых и красивых.
Окружающие товарищи предсказали нам трудности при получении летных шмоток, но это нас не очень испугало, мы были дикими и ничего не понимали в гарнизонной «табели о рангах».
А назавтра мы пошли на склад летно-технического обмундирования. Там была небольшая очередь из лейтенантов, и в дверях стоял тот самый прапорщик, который сделал вид, что нас не узнает. Стоя в очереди, мы наблюдали, как происходит выдача шмоток – по размеру выдавалась только обувь, все остальные шмотки прапор брал из близлежащей кучи, они были немыслимых размеров, на все претензии он отвечал кратко: «Ничего нет, бери, потом обменяешь».
Подошла наша очередь…
Мы были одного размера, сказали прапору, чтобы он все приносил по две штуки, сразу обоим. Он насупился, но молча делал, как сказали, ведь и ему не надо по два раза бегать. А когда мы стали возмущаться тем, что не все шмотки по размеру, прапор совершил немыслимый поступок, о котором еще долго ходила легенда по гарнизону – он сказал, что уже старый по полкам лазить, и если мы хотим шмотки по размеру, то сами должны их и найти.
С этими словами он распахнул дверь на склад, и запустил нас с братом в закрома Родины.
Мы немного застеснялись, но кинулись выбирать шмотки по размеру. Нашли не все, но, в принципе, остались довольны.
Уходя со склада, я сказал этому властелину летных шмоток: «Спасибо за шмотки, может, мы вчера и погорячились…», а в ответ услышал: «Да я пьяный был, вы уж извините…».
Вот так мы в первый раз получили летные шмотки и близко познакомились с начальником склада летно-технического обмундирования. Пока он служил, проблем с летным барахлом у нас не было.
Но, это частный случай, а, в общем, дела с летными шмотками обстояли не очень хорошо. Нельзя сказать, что их не выдавали, но попасть в нужный размер было трудно. К тому же, в гарнизоне надо было одеть несколько тысяч человек, поэтому очереди были огромными. Как бы то ни было, голых летчиков и техников я не видел, все были одеты согласно сезону.
Безвозвратные шмотки
А теперь расскажу о тех шмотках, которые выдавались летному составу.
Куртки – зимняя, демисезонная, кожаная, комбинезоны – зимний, демисезонный, летний, обувь – ботинки, сапоги, унты, белье шерстяное, свитер, носки шерстяные и меховые («унтята»), перчатки меховые и лайковые, защитный шлем (шлемофон) и кислородная маска и еще много всякой ерунды, вплоть до линеек и транспортиров. И все это надо было где-то хранить.
Кроме летных шмоток, у нас была еще и военная форма. Это: шинели и плащи, брюки, кители, тужурки, ботинки и туфли, шапки, фуражки, пилотки, шарфики, белье и носки, погоны и звездочки. Шинели, брюки, кители и тужурки шили на заказ в ателье, остальное получали на складе. И это тоже надо было где-то хранить.
А теперь о так называемых «категориях» вещевого имущества.
«Военные» шмотки считались «личного пользования» и выдавались безвозвратно, то есть навсегда. А вот летные шмотки относились к «инвентарному имуществу» и выдавались на определенный срок, а потом подлежали сдаче на склад.
Пример: куртка кожаная выдавалась на 4 года, потом она сдавалась и получалась новая. Такое имущество как носки, свитера, перчатки, шерстяное белье, например, после выноса срока не сдавалось и переходило в личное пользование. Некоторые, наиболее ценные предметы летного обмундирования, разрешалось оставлять себе после выноса срока и оплаты остаточной стоимости.
Шевретовые перчатки что это такое
Подполковник Кедров составлял плановую таблицу предстоящих полетов. В это время в кабинет вошел лейтенант Виноградский и доложил, что прибыл в его распоряжение для дальнейшего прохождения службы. Комэск отложил [150] таблицу и пристальным взглядом окинул с ног до головы своего нового второго пилота.
Лейтенант стоял навытяжку, высокий и тонкий, с худощавым, бледным лицом; костюм без единой морщинки, на руках шевретовые перчатки.
Лицо лейтенанта вспыхнуло, он потупил взгляд и глухо выдавил:
Впервые лейтенанта Виноградского Кедров увидел год назад во второй эскадрилье, куда подполковник пришел потренироваться на тренажере. В кабине сидел вот этот лейтенант, включал и выключал тумблеры. На руках у него были перчатки.
В первый же выходной Петров пригласил Виноградского в дальний поход. Лейтенант, не подозревая подвоха, сразу согласился.
Они вышли втроем на рассвете. Воздух за ночь почти не остыл, было душно и парило, как перед грозой. Петров нагрузил своего помощника тяжелым рюкзаком, а сам шел налегке, перекладывая с плеча на плечо двустволку. Виноградский быстро вспотел, на тонкой длинной шее учащенно запульсировала напрягшаяся вена. [151]
Потом Петров таскал за собой Впноградского повсюду: и на охоту, и на рыбалку. Но, как командиры ни старались, «шелуха» сидела в подчиненном крепко: Виноградский не расставался с перчатками, всегда носил в рюкзаке белоснежное полотенце, мыло и перед едой долго и тщательно мыл руки.
Петров вначале опешил, а потом сунул сазана в садок и сказал уверенно:
— Не выйдет из него военного летчика. На землю надо переводить, на КП как раз штурман требуется.
А спустя час, когда Кедров, набрав валежника для костра, вернулся к Петрову и Виноградскому, сразу понял: майор объявил лейтенанту о своем решении. Виноградский сидел сгорбленный, будто его чем-то придавило.
В партизанском отряде Кедров пробыл около двух месяцев, [152] и, как только смог ходить, Василек повел его через линию фронта.
Худенький, с веснушками около задиристо вздернутого носа, паренек оказался исключительно смышленым и смелым. Он вел по ночам Кедрова тропинками и дорогами с такой уверенностью, будто ежедневно совершал здесь прогулки, а его голубые глаза пронзали темноту, как локаторы, и видели далеко окрест. Днем, когда Кедров отлеживался в кустах, Василек уходил в разведку и приносил яз сел сведения о фашистах и что-нибудь поесть. Потом начинал донимать летчика вопросами о самолетах, о воздушных боях и обо всем, что касалось полетов.
Кедров понимал любопытство мальчика и не раз говорил ему:
Мальчик закрывал глаза и засыпал с мечтательной улыбкой на пухлых, совсем еще детских губах.
Наконец достигли противоположного берега и залегли в глубокой воронке. У Кедрова от холода зуб на зуб не попадал.
Эти минуты показались Кедрову вечностью. Больную ногу сводила судорога, и он скрипел от боли зубами.
Изредка то с нашей, то с немецкой стороны раздавались выстрелы. Огненные пунктиры прочерчивали над рекой дуги.
Звезды поблекли. Василек дернул Кедрова за рукав и пополз вперед. Берег был некрутой, но высокий, и они ползли долго. Когда добрались до кустарника, небо совсем посветлело.
Где-то негромко, точно щелкнул кнут пастуха, раздался [153] одиночный выстрел. Василек схватился за грудь и стал оседать. Кедров машинально подхватил его, не желая верить в случившееся. Василек смотрел на него удивленными широко раскрытыми голубыми глазами, которые быстро застилал туман. Вдруг длинные ресницы вздрогнули и закрылись. Светлая слеза все же просочилась сквозь них и покатилась по бледной худой щеке.
Кедров увидел рану: кровавое пятно на груди быстро расплывалось по рубашке. Летчик опустил мальчика на землю, достал мокрый бинт и торопливо стал перевязывать рану. Василек не подавал признаков жизни. Кедров поднял его и, не думая ни о минах, ни о фашистском снайпере, понес в глубь кустов. Он сделал сотню шагов, его окрикнул властный голос:
Василька сразу же отправили в лазарет. Потом, когда Кедров вернулся в часть и попытался справиться о здоровье Василька, из лазарета ему сообщили, что мальчика отправили в тыл, в госпиталь. В какой именно, не сказали, и куда потом Кедров не писал, отовсюду приходил неутешительный ответ, мальчик четырнадцати лет, по имени Вася (фамилию Кедров не знал) в госпитале на излечении не находится. Видимо, он умер в дороге.
Воспоминание о Васильке разбередило душу Кедрова, и когда Виноградский снова поднял на него взгляд и тихо, умоляюще попросил взять к себе в экипаж (он знал, что правый летчик Кедрова уехал на учебу), подполковник сказал: «Хорошо».
Виноградский вернулся через полчаса и доложил, что [154] приказание выполнил. Когда он снял фуражку, Кедров пожалел об отданном сгоряча приказании: вместо красивей волнистой прически на голове лейтенанта торчал короткий ежик, будто прошлогодняя стерня, отчего лицо казалось еще более худым и печальным.
Недалеко от командного пункта Кедрова нагнал майор Петров.
Кедров ничего не ответил и прибавил шаг.
— Так точно! Все в порядке, за исключением того, что в кабине лишний предмет. Что еще за предмет?
Виноградский пилотировал в перчатках, и они мозолили глаза Кедрову, не давая сосредоточить мысли на другом. [155]
Вокруг самолета заклубились серые облака, и его стало бросать, как на ухабах. Началась болтанка. Кедров глянул на лейтенанта. Лицо Виноградского сосредоточилось, руки вцепились в штурвал так, что перчатки натянулись, как на барабане. Ему было нелегко, в облаках он почти не летал, но Кедров не взял штурвала: «Пусть учится, попыхтит, на то он и военный летчик».
Кедров нажал на кнопку микрофона.
— «Волна», я сто третий, разрешите набрать высоту, болтает сильно.
Кедров думал. Возвращаться, не выполнив задание ему не хотелось. Но не лезть же в грозовое облако! Он ждал, наблюдая за лицом Виноградского. О чем думает лейтенант, хватит ли у него выдержки, чтобы не попросить разрешения развернуться обратно. Вот так держали курс летчики во время войны, когда впереди громыхали разрывы снарядов. Кедрову тогда было двадцать, как [156] теперь Виноградскому. А Васильку четырнадцать. Теперь бы ему было за тридцать.
Бомбардировщик окутался облаками, и его стало швырять, как щепку в бурном потоке.
Виноградский пожал плечами.
— Слово нехорошее «вернуться».
— Слышишь, штурман? Лейтенанту не правится это слово. Я тоже не люблю его. Смотри внимательнее на индикатор. Фронт не сплошной.
Болтанка усиливалась с каждой секундой. Ослепительно-белые облака превратились в непроглядно-сизые, в кабине потемнело. Штурман часто давал новый курс, но болтанка не прекращалась.
Кедров еще раз глянул на Виноградского. Бледности на лице лейтенанта он не заметил, глаза, правда, поблескивали, но не тревожно, как показалось ему раньше, а азартно, как у молодого охотника, которого впервые взяли на хищного зверя. Вот так загорались глаза Василька, когда Кедров начинал рассказывать ему о воздушных боях.
Кедров сознавал, что испытывать судьбу дальше небезопасно и приказал летчику возвращаться.
Новая вспышка была еще сильнее, и бомбардировщик провалился вниз. Сзади что-то загремело. Кедров обернулся и увидел кислородный баллон. Он катался по кабине сзади сидений, угрожая приборам гидросистемы. Командир дал знак летчику, и Виноградский, отстегнув привязные ремни, полез к баллону. Самолет снова швырнуло. Не ожидавший этого Виноградский ударился головой о бронеспинку и рухнул в проходе. И Кедров ничем не мог ему помочь: штурвал нельзя было выпускать из рук ни на секунду.
Командир решил вызвать штурмана. Но Виноградский приподнялся и, взяв баллон, пополз в конец кабины. Прикрепил его куском провода к кронштейну и вернулся на свое место. Кедров глянул на лейтенанта и увидел на его лице кровь.
Достал платочек и засунул под шлемофон, где была рана. Бомбардировщик наконец вырвался из облаков. В кабине сразу посветлело, болтанка уменьшилась.
Кедров сажал самолет с особой осторожностью. Колеса почти неслышно коснулись бетонки. Едва они зарулили на стоянку, Кедров достал из бортовой аптечки бинт и стал бережно перевязывать еще более побледневшее лицо лейтенанта. Виноградский пытался было возражать, по Кедров властно прикрикнул:
Бинтовал он долго и неумело, потом разорвал бинт и неразмотанный кусок протянул Виноградскому:
Лейтенант подставил руку, но увидел, что перчатка в крови, быстро стянул ее. Взгляд Кедрова застыл на ладони правого летчика. Кожа на ней была тонкая, как папиросная бумага, исполосованная розоватыми рубцами. Кедров знал, отчего бывает такая кожа. Сильный ожог. Ему стало все ясно. И только теперь он вспомнил, где видел это лицо. Три года назад в одной из газет был напечатан портрет курсанта и рассказ о мужестве будущего летчика, проявившего выдержку и находчивость в полет во время пожара в кабине самолета. Теперь только Кедров вспомнил: это был портрет Виноградского.
Кедров завязал узел и, опустившись на свое место, [158] стал смотреть вдаль, за аэродром, где начинался лес, о чем-то задумавшись. Потом повернулся к Виноградскому, сказал ласково: