Шило это спирт с чем
Волшебная жидкость под названием «шило» на флоте
Уверен, что не только моряки и вообще, не только военные сразу сообразили о чём пойдёт речь 🙂
Уважаемые читатели, я попытаюсь перечислить некоторые слои этого мощного пласта флотской (и не только) жизни, а вы можете добавить то, что я упущу 🙂
Какой бывает спирт? Ограничусь названиями, без ГОСТов и упоминания, из чего он делается:
— спирт этиловый ректификованный
— спирт этиловый ректификованный технический
— спирт этиловый синтетический технический
— спирт этиловый технический
— спирт этиловый сырец
— спирт этиловый регенерированный
— спирт денатурированный (является ядом)
Был период, когда повсюду можно было увидить эту красоту:
«с характерным запахом». Учитывая известную текучесть спирта, мне это кажется не совсем убедительным.
Почему «шило» столь желанно для многих? Попробую пояснить попроще. «Даже низкие дозы алкоголя запускают активность ингибиторных систем головного мозга. Именно этот процесс и приводит к седативному эффекту, сопровождающемуся расслаблением мышц, сомноленцией и эйфорией (ощущением опьянения). Этанол также ведёт к выделению опиоидных пептидов.» По-моему, всё понятно :), а уж опиоиды, содержащиеся во многих видах дури, изготавливаемых из опиумного мака, делают понятным и превращение злоупотребляющих в хронических алкоголиков.
История вопроса. Спирт и раньше использовался на кораблях, скажем, в медицинских целях, при обслуживании водолазного снаряжения или заполнения котелков магнитных компа́сов. Но когда электрооборудование и электроника семимильными шагами ступили на палубы, объёмы «шила» возросли несравнимо.
Я лично впервые столкнулся с его массовым применением, когда работал после школы на радиоламповом заводе. Там были целые участки, где оборудование и даже столы периодически обрабатывались спиртом. Но я тогда в основном портвейном и сухарём пробавлялся, никакого интереса спирт этот не вызывал.
Другое дело на службе. Рисунок капитана 1 ранга Каравашкина демонстрирует неподдельную заинтересованность участвущих в распределении спирта лиц, конечно, только в технических целях, как можно подумать что либо другое?
Кстати, на интересную штуку наткнулся: ПРИКАЗ ЗАМЕСТИТЕЛЯ МИНИСТРА ОБОРОНЫ СССР-НАЧАЛЬНИКА ТЫЛА ВООРУЖЕННЫХ СИЛ СССР № 73 от 19 июля 1985 г. «О ВВЕДЕНИИ В ДЕЙСТВИЕ ИНСТРУКЦИИ ПО ОБРАЩЕНИЮ С ЭТИЛОВЫМ СПИРТОМ»
Так вот, там в «ОБЩИХ ПОЛОЖЕНИЯХ», пункт 1, говорится: Этиловый спирт — плохой растворитель минеральных масел, поэтому применять его в качестве растворителя при обезжиривании поверхностей не рекомендуется.
Однако перейдём к более существенным подробностям.
Спирт в своё время был твёрдой валютой (хотя и в жидкой фазе), с помощью которой можно было решить практически все вопросы, но не во всех сферах, кстати. Как-то в период жуткого дефицита с автозапчастями сунулся я с литром чистейшего шила к слесарям на станции техобслуживания «Жигулей». Никого оно там не заинтересовало. А может, не захотели рисковать. Трагедии с отравлением метиловым спиртом были на слуху.
«Шило». Письма читателей Фишек (1 фото)
«Ворошиловка» (сокр. «ворованное «шило»).
Утверждают, что само название сего спиртного продукта имеет сугубо военно-морскую историю. Согласно старинной флотской легенде, при переходе от парусного флота к паросиловому на кораблях появились значительные запасы спирта. Применялся он при эксплуатации корабельных узлов и механизмов, и, разумеется, в медицинских целях. Хранился он в специальных опломбированных сургучом прорезиненных «бурдюках», не боящихся штормов – стекло в качку, понятное дело, разбивалось.
В замкнутых мужских социумах, да в многомесячной дали от родных берегов не утекать спирт из опломбированных «бурдюков» попросту не имел права. С целью надлежащей конспирации делалось это, говорят, так: обычным портняжным шилом емкость протыкалась, а затем посредством нехитрой трубки спирт перекочевывал из корабельных закромов в матросские кубрики и желудки.
Проделанная тонким шилом пробоина в резиновом «бурдюке» тем часом послушно затягивалась, как ниппель в футбольном мяче после того, как его «продырявят» тонкой иглой насоса. Конспирация была обеспечена.
Добытый таким образом спирт именовался «шильным» или для краткости – просто «шилом». Позже – уже в советские времена – название модернизировалось и по способу добычи, а также в честь легендарного красного наркома Клима Ворошилова стало именоваться «ворошиловкой».
Во все времена «шило» исполняло роль не только фирменного напитка для быстрого и, что немаловажно, надежного релакса, но и свободно конвертированной (точнее, бутилированной) «валюты». Добыть что-либо для служебных или личных надобностей было практически невозможно без бутылки из-под лимонада (стандартной «шильной» тары), горлышко которой традиционно затыкалось бумажным «пыжом». Пользовать при этом в сих целях пластмассовые пробки считалось верхом пошлости, безвкусия и неуважения к достойному продукту.
При этом «шило» никогда не считалось на флоте взяткой и в любой кабинет или каюту (соблюдая, разумеется, субординацию) можно было смело заходить, не пряча презент в рукаве или за пазухой. Это, впрочем, совсем не означало, что «шило» на флоте пили (и пьют) везде одинаково. У надводников, подводников, летчиков морской авиации, морской пехоты и пр. есть свои, лишь им присущие традиции.
Пик популярности «ворошиловки» пришелся на мрачные времена горбачевского «сухого закона». Победить народную любовь не смогли, впрочем, и алкопродукты раннего капитализма – всевозможные «Распутины», «Амаретто» и даже двоюродный голландский брат спирт «Рояль».
С приходом времен алкогольного изобилия «ворошиловка» в Севастополе, как и другие славные традиции некогда Краснознаменного Черноморского Флота, безвозвратно уходит в область легенд и преданий. Хотя традиционный тост «А этот прибор предлагаю протереть за здоровье командира!» во флоте был и остается актуальным.
Как правильно пить “шило”
— Ну, чтоб старпом не услышал! — и механик, за которым был первый тост, накрыл рюмку ладонью.
— А ты ничего не попутал? — удивился старпом, который сидел через одного человека по левую руку от механика, но свою рюмку взял так же: традиции на флоте сильны и выполнять их обязаны все, включая старпомов. Хотя, казалось бы.
Чокнулись пальцами. Понюхали. Выпили. Выдохнули. Прислушались к своим ощущениям, понюхали опустевшие рюмки, задумались.
— Ну? — потёр ладони штурман, автор того, что пили, — Какие будут версии?
— Апельсин! — выступил первым минёр.
— Это слишком очевидно, чтоб называть вслух! — тут же укорил его штурман, — ближе к нюансам!
— Гвоздика?
— Грецкий орех?
— Глюкоза?
— Аскорбинка?
Версии сыпались одна за одной, но, судя по торжественной роже штурмана, не угадывал никто.
— Докладывай! — поставил точку в споре командир.
— Кориандр и чёрный перец!
— Между первой и второй…
Выпили по второй, и все дружно согласились, что да, очевиден и кориандр, и чёрный перец, но вот банальный апельсин сбил с толку, и поэтому прямо с ходу отдавать штурману первое место в настоечном конкурсе рановато: давайте по третьей, а потом и проголосуем.
— А что там с мясом? — вспомнил кто-то.
— Всё нормально с мясом! — крикнул из-за ворот гаража Олег, считавшийся экипажным шашлычником номер один. — Догорает!
Именно Олег, кстати, и научил меня пить “шило”*, когда я пришёл в экипаж зелёным, как молодой туй, лейтенантом.
— Выдыхай, — скомандовал он тогда, подавая мне стакан.
В этом, в общем, вся наука и заключалась, но на то она и наука, что тебя ей кто-то должен научить: то ли учитель, то ли “сын ошибок трудных”, а иначе, применительно к нашей ситуации, откуда ты в двадцать два года узнаешь, как правильно пить спирт?
Ну да, становясь взрослым, ты что-то уже пил, но так, больше для понта, чем для удовольствия: пиво просто потому, что все его пьют и оно считается вкусным; портвейн — потому, что он дешёвый и это романтика; коктейль “бабоукладчик” — понятно для чего; водку — ну пробовал, да, но она же не то чтобы очень вкусная, а коньяк, если откуда-то и появлялся, то после Шукшина ты непременно искал в нём запах клопов, а тут флот. Северный, атомный и подводный.
— Лейтенанты! Проставляться когда будете?
— А у нас же денег же нет же…совсем. Же.
— А на кой нам ваши деньги — нам нужен повод!
И вот тебе спиртовой батон, вот тебе тушёнка, вот тебе консервированная картошка, зажаренная в стерилизаторе из амбулатории, а вот тебе “шило” и “выдыхай”! И наука эта не сопромат — осваивается легко. В том смысле, что с первого раза: ожог слизистой, как оказалось, хороший мотиватор к запоминанию некоторых истин и приобретению некоторых навыков.
“А отчего же вы там пили “шило”, — возможно, спросит въедливый читатель, — “раз вам даже и водка не сильно вкусной кажется?” И я мог бы, конечно, долго рассказывать о том, что базы подводных лодок строились в таких местах, куда не то что Макар телят не гонял, а и волки голодные, в поисках пищи, не захаживали, и откуда бы там тогда взяться цивилизации? О том ещё мог бы я вспомнить, что в те времена нам, бывало, месяца по четыре не выдавали зарплату — и что нам там было пить, имея в виду сумму обоих этих обстоятельств? “Реми мартин”? “Хенесси Икс О”? Но я не стану отвлекаться от основного своего рассказа и объяснять въедливому читателю то, чего он не знает, а следовательно, не может представить вовсе, потому что место-то в рассказе не резиновое, а всем всего всё равно не объяснить.
“Шило” для обслуживания систем и механизмов выдавали разное и, понятно, что даже и техническое, но время от времени попадалась прямо амброзия, а иногда случалась жжёная резина. И, возможно, это обстоятельство, а возможно, скука и неуёмная тяга к прекрасному, но, скорее всего, и то и другое вместе родило как-то в нашем экипаже моду на так называемые настойки. Хотя, впрочем, нет, — оставим просто скуку и тягу к прекрасному потому, что если добавить в “шило”, которое отдаёт резиной, апельсиновые корки, то оно всё равно будет отдавать резиной, — я знаю, я проверял, — просто с апельсиновыми корками. Что не сильно улучшает его органолептические свойства, но зато успокаивает в том смысле, что усилия к улучшению продукта приложены, и значит, продукт улучшен по умолчанию, а иначе усилия стоило бы признать потраченными впустую, что абсолютно неприемлемо для воина в условиях защиты им рубежей, а подводник — он же всегда, ну вы понимаете.
И было бы это указанием пленума ВЦСПС или директивой политотдела флота, то, как обычно, всё свелось бы к формализму. Но тут ручеёк потёк из самого что ни на есть низа, и как любой ручеёк, взявший за исток народные массы, скоро стал он полноводной рекой с берегами, покрытыми туманами и зарослями плакучих ив, омутами, в которых жили сомы, заводями, протоками, старицами и даже отмелями, на которых деревенская ребятня могла бы ловить раков, если бы ручеёк этот был не воображаемый, а всамделишный.
Сначала всё было просто: разводишь “шило” чаем — и вот тебе уже без пяти минут коньяк, а если, для примера, заварка из сосновой хвои (ёлок-то и тех не было, не то что можжевельника), то вот уже, извольте, — джин! Когда хотелось вкусненького, то добавляли варенья или компота, а если в компании случались дамы, то сгущёнку — и вот он, “Бейлиз”, собственной персоной, конечно-конечно, девочки, не сомневайтесь. Что значит “где достал?” — друг привёз: на той неделе из командировки вернулся, а в Москве там этого “Бейлиза” хоть залейся, и стоит сущие копейки! Да, конечно же, они там зажрались, кто спорит, ну — за прекрасных дам!
Для того, чтоб напиток приобретал пользу и считался целебным, брали у докторов глюкозу и какие-нибудь витамины. Что, сильно просрочены? А, всего на три года — давай.
Но и это скоро наскучило — простота же тем и хороша, что хороша только на коротких дистанциях. А на длинных хорошо то, что даётся с трудом и претендует на некоторую, знаете ли, вечность. Как настойка на родиоле розовой — классическая комбинация спирта и корней и сплошная польза для организма, начиная от ногтей и заканчивая внутренним миром, но в ней есть один существенный минус — много не выпьешь. Нет, выпьешь, конечно, но… впрочем, это уже другая история. Перегородки от грецких орехов.
— Слушай, два месяца в темноте, и вообще от коньяка не отличишь! Только что крепче в два раза выходит, но это же сплошной плюс!
— Игорь, а почему мы перегородки от орехов собираем, а сами орехи выбрасываем?
— Ну нам же нужны именно перегородки! В перегородках суть!
— Так орехи-то чего выбрасывать — давай отдадим кому-нибудь! Тем более, что и в мусорке они совсем недолго пролежали!
— Ну? Что там с нашей банкой?
— Ну что: стоит на антресоли, велела тебе кланяться.
— Надо бы пробу снять!
— Так рано же ещё — две недели всего стоит!
— Ты не начинай тут! Химия — наука тёмная и требует постоянного контроля за происходящими в ней процессами! Это как социализм — на самотёк пускать нельзя!
— Так. А где ваш коньяк, которым вы нам с позапрошлого месяца угрожали?
— Вот! Так сказать, не побрезгуйте!
— А… тут сколько? Грамм триста? А где остальные две тысячи семьсот?
— Ну… Как где… Израсходован на контрольные проверки! Ради вашего же блага, между прочим!
А потом кто-то первым произнёс фразу “А угадай!” — и началось…
В конце предыдущей фразы кажется, что следовало бы поставить восклицательный знак или, на крайний случай, точку, но нет: как и любой процесс, процесс соревнования в “угадай, на чём я настаивал” невозможно завершить, его можно лишь поставить на паузу.
И экипажные конкурсы на лучшего настаивальщика “шила” стали проводиться на довольно регулярной основе — только что в суточный план их не заносили, и то лишь по причине узости сознания проверяющих, а не потому что это плохо: не может быть ничего плохого в любом мероприятии, которое способствует сплочению экипажа, резюмировал командир перед первым конкурсом и назначил даже место его проведения — свой гараж. А старпом, от доброты душевной, даже придумал приз победителю — одно “ненаказание”, что, знаете, могло, и мало того, что и могло, так и не раз послужило козырным тузом в раскладе тех случайностей, которые нет-нет да и назначали тебя где-нибудь за что-нибудь виноватым.
И только перечисление того, на чём настаивали, заняло бы места на порядок больше этой статьи, потому что — вы меня понимаете, нельзя ограничить то, в чём нет правил, а вернее, оно одно — сделай так, чтоб никто не догадался! Но даже если бы я и ставил себе целью сделать такое перечисление, то покривил бы душой перед вами, говоря, что назову их все: я, конечно, нежно люблю и уважаю своих химиков, докторов, трюмных и турбинистов, но, тем не менее, не очень уверен, что не пил каких-нибудь смазок, реагентов, масел и неизвестных науке веществ, добавленных в “шило” для того, чтоб это называлось настойкой, и — тащ командир, ну да, я опоздал на подъём флага, хотя Вы категорически приказывали, чтоб никто не смел, но помните, в апреле, да? Нет, тащ командир, раз никто не угадал, так я и не буду говорить, а то мало ли, знаете, хоть это и похоже на абсурд, но я ещё раз вздумаю опоздать или каким-то иным способом высказать неуважение к своей родине, которую я тут, под вашим чутким! Тот самый туз.
Но и не в нём тоже дело. Туз— то туз, но если уж зачесалась творческая жилка, то это вам не пятка или спина, — просто так, ногтиком, зуд этот не уймёшь и ни постановления, ни директивы тут не помогут.
А в том, как правильно пить шило, науки-то и нет никакой, на самом деле. Главное — выдыхать, но и это не главное: главное, — в какой компании это делать.
Про шило, которое в торпеде не утаишь
Во время учебных стрельб главное – не потерять торпеду.
Фото РИА Новости
В минувшую субботу мужское население страны бурно отметило День защитника Отечества. Лучшая, но не самая молодая часть мужского пола (та, что служила до развала СССР), отметила День Советской Армии и Военно-морского флота.
Потому что День защитника Отечества – это для тех, кто, может, и не служил, но защищать страну готов. А вот День СА и ВМФ – только для мужиков, которые тянули армейскую лямку, пили чай на клотике и т.п. Кстати, в те годы, надо полагать, наштамповали бы соответствующих медалек типа «95 лет СА и ВМФ». Было бы что обмыть.
А так пьем по старинке: «За тех, кто в море, на вахте, гауптвахте, за границей и (не дай бог!) в трипперной больнице!» Чтобы последнее не стало явью, нужно дружить с корабельным врачом, то есть доком. У хорошего дока всегда есть чем вылечить моряка, намотавшего на винты. Несмотря на то что в годы, когда существовали СА и ВМФ, нужные лекарства были в большом дефиците. Но, как говорил наш док Савелий Штангаров: «Тяжело в лечении, легко в гробу». Это когда у него было хорошее настроение. А когда моряки доставали его своими болячками, док просто вспоминал первую строчку клятвы Гиппократа: «Как вы меня все задолбали!»
При этом не любить дока было нельзя. Это же медицина, то есть энные запасы медицинского спирта. В годы, когда партия и правительство долго и безуспешно боролись с пьянством и алкоголизмом в армии и на флоте (в основном с помощью постановлений ЦК КПСС и приказов министра обороны), спасали Вооруженные силы именно медики в погонах. Ну, еще командиры радиотехнической части (для протирки аппаратуры они спирт более или менее приличный использовали), штурманы (для гирокомпаса тоже спирт нужен) и механики. У последних – шило, оно же спирт, обычно отвратительной очистки – называется «калоша», потому что пахнет резиной, и после принятия от офицера два дня отвратительно несет. Впрочем, даже строгий плакат на переборке со словами «Механик, помни! Ни грамма в пасть, все на матчасть!» не мешал командиру БЧ-5 нашей славной «Линзы» (малого разведывательного корабля) Саше Дремову протирать контакты на рулевом устройстве исключительно «тонким слоем». В общем, принял спиртика на грудь, дыхнул на контакты и протер их ваткой.
Когда к борьбе с пьянством подключился Михаил Сергеевич Горбачев, стало сложнее. Нормы спирта урезали, ничего не доставалось не только механизмам «на протирку», но и живым людям. И говорить об алкоголе стало опасно. Когда мой друг Андрей Криворучко, будучи уже капитаном 2 ранга, прибыл с Севера в славный град Питер к новому месту службы и решил, как положено, проставиться (или, как мы говорили, сдать на допуск к столу), новый его командир на вопрос «А что брать спиртного?» ответил строго: «Ты что, с ума сошел? В стране идет борьба с пьянством! Есть строгое указание партии. Так что никакого алкоголя. Возьмешь пару ящиков водки, коньячку немного – бутылок 10–15. И, запомни, никакого алкоголя!»
Тема алкоголя на флоте бесконечна, как зубная паста в старом тюбике. Не потому, конечно, что пьют на флоте с утра и до вечера. А потому, что шило – это и конвертируемая валюта, и средство от служебного стресса, и лекарство от всех болезней, и прочая, прочая, прочая. Если спирт низкого качества (см. выше про «калошу»), просто в горло не лезет, туда добавляют марганцовку (для отстоя сивушных масел), чеснок или острый перчик. На некоторых кораблях делают фирменный напиток. К примеру, на сторожевике «Задорный» Северного флота готовили «Задорновку», добавляя в спирт кофе и пряности. Получалось божественно.
Впрочем, главное, чтобы шило имелось в наличии. Тут возможны варианты. К примеру, подводная лодка выходит в море на торпедные стрельбы. Торпеду готовят в специальном цехе на берегу. После залпа учебная торпеда, условно поразив цель, должна всплыть. Потому что тонуть ей никак нельзя: в торпеде есть серебряно-цинковые аккумуляторы. В зависимости от типа торпеды в каждой из них до 180 элементов, в каждом из которых полтора килограмма чистого серебра (порой до тонны). Если стрельба проводится зимой, чтобы клапана на торпеде не замерзли и она в итоге все-таки всплыла, в нее заливают 200 килограммов спиртоводочной смеси. Речь идет о 40-градусном продукте. Понятно, что подобная расточительность немыслима на флоте. В лучшем случае продукт тянет на градусов 15–17. Поэтому иногда торпеды после стрельбы не всплывают. И четверть тонны серебра высочайшей пробы идет на дно.
 Во время учебных стрельб главное – не потерять торпеду. Фото РИА Новости |
Понятно, что тут же из штаба флота прибывает комиссия. Идет долгий разбор полетов, в ходе которого члены комиссии успешно выпивают шило, что не досталось торпеде, после чего составляют акт на ее списание. Надо ли добавлять, что торпедные стрельбы у нас любили проводить именно зимой, потому что летом торпеда всплывает и без допинга. А у командира части, готовящей торпеды к использованию, всегда в комнатке хранится бочка со спиртом.
Бывают, правда, случаи, когда шило буквально падает с неба. И в большом количестве. Помнится, когда Латвия была республикой в составе СССР, в учебном центре в Усть-Двинске, что под Ригой, изучали азы морского дела ливийские военные моряки. И тут же они принимали корабли, построенные в Советском Союзе по заказу полковника Муаммара Каддафи. Мы тогда как раз продавали ливийской Джамахирии очередной тральщик проекта 266МЭ.
Сдача подходила к концу, когда наши ливийские друзья заказали 200-килограммовую бочку уайт-спирита (за все, конечно, платили валютой). Кто не знает, уайт-спирит – растворитель. Используется на корабле для чистки орудийных стволов после стрельбы. А ливийские товарищи, хотя и учили в центре аж полтора года русский язык, естественно, всех тонкостей познать не успели. Вот кто-то из их боцманов и написал в ведомости вместо «уайт-спирит» более ласкающее слух русских моряков слово «спирт».
Бочку со спиртом завезли на борт тральщика «Марсовый» (до передачи заказчику корабль носит русское имя). Понятное дело, ливийские коллеги к шилу непривычны, офицеры у них предпочитали употреблять «Пшеничную» с соком манго. Так что командир ливийского экипажа Муфтах, забыв о доставленном грузе, просто оформил еще одну ведомость – теперь уже на бочку уайт-спирита (с правильным, увы, написанием). Вот тут-то нам карта и пошла! Правда, успели откачать лишь полбочки спирта. А потом набежала свора штабных и реквизировала остатки.
Мы и так штабных, естественно, недолюбливали. А уж после этого случая. Хотя, с другой стороны, как им еще обмывать медали и ордена, полученные за грамотное руководство нами, нижестоящими?
Шило это спирт с чем
— На, выпей, полегчает. Отвечаю… Я по глазам немца вижу, что он хочет задать вопрос, но не может. По его взгляду вопрос мне понятен, и я его озвучиваю:
— Нет, «шило» льется вечером. А это на похмелье. Это «буравчик». Выпей, выпей. Нефтяником будешь!
«Буравчиком» меня угощали на атомоходе «Арктика». Могу засвидетельствовать: «буравчик» действительно не «шило», потому что «буравчик» — это не спирт с перцем, а спирт с небольшой добавкой жидкого азота. Кто-то из северян придумал, дабы спирт не так раздирал глотку, немного добавлять в него захолаживающего жидкого азота. Действительно, с такой добавкой, близкий к температуре абсолютного нуля, напиток, можно сказать, проскальзывает в организм, не задевая нежных слизистых оболочек гортани. Затем легкая фракция «буравчика» мгновенно испаряется с выдохом или иком, а спирт, как ценное вещество, остается в организме. Только пить «буравчик» надо очень быстро, ни в коем случае не смакуя, как виски с содовой.
Немцу очень хотелось стать нефтяником. Принял он «буравчик» и еще на пару дней поехал в гости к мадам Тюссо. Очнулся. А наши опять над ним в галстучках консилиумом собрались:
— Одевайся. Сегодня едем на рыбалку. Поехали, поехали, два дня уже тебя тут ждем.
— Я не умею рыбачить, — взмолился немец.
— А что там уметь! Наливай и пей.
Уезжали немцы с подписанным контрактом. Растолстели на наших харчах. У того, который по-русски говорил, голова уже с трудом входила в кепочку. Впрочем, этого следовало ожидать: ведь он влюбился в повариху, которая им всю неделю готовила. Звали ее Варя. Это имя ей очень подходило. Она не могла быть ни Олей, ни Таней, ни Леной. Она могла быть только Варей. Готовила с душой и умела открывать пиво обручальным кольцом. Все это очень нравилось немцам. Однажды они из-за нее даже чуть не подрались. То есть стало в них появляться что-то нашенское. Она же, Варя, выбрала того, который говорил по-русски. Ей нравилось говорить с мужчинами. Этого она на родине не имела. И, кроме того, хотелось, чтобы ей было понятно, как ее уговаривают.
Когда же мы прощались в аэропорту «Шереметьево», немцы мне сказали:
— У вас потрясающая страна. Похудеем — еще приедем. Нам очень понравилось. Спасибо. У нас, в Германии, работать гораздо сложнее. У нас бы полгода такой контракт обсуждали. Наверное, потому, что у нас нет такой бани.
Один из немцев действительно вернулся. Но я его уже не видел. Мне рассказывали нефтяники, которые потом стали политиками, что Варе он привез новое обручальное кольцо. Все-таки добился своего — стал настоящим нефтяником.