Шукшин уверуй что все было не зря
Уверуй, что все было не зря
После встречи с Шолоховым Шукшин прожил меньше четырех месяцев. В основном на Дону, хотя успел за это время съездить в Ленинград на прогон спектакля «Энергичные люди». «Ездил недавно в Ленинград на 3 дня: у меня там поставили в театре пьесу. Ездил на сдачу ее», — писал в июне матери. Иногда вырывался домой, к своим, но, по воспоминаниям очевидцев, болезнь уже брала свое, и он это чувствовал.
«Как-то выдалось несколько свободных дней, и мы отправились в Москву, — вспоминал Георгий Бурков. — Обратно договорились возвращаться вместе. Условились встретиться у магазина «Журналист», что на проспекте Мира. В назначенный час прихожу — он уже на месте. Стоит возле машины, курит и плачет. «Ты чего, — спрашиваю, — стряслось что?» — «Да так, девок жалко, боюсь за них». — «А что с ними случится?» — «Не знаю. Пришли вот провожать. Стоят как два штыка, уходить не хотят. Попрощались уже, я их гоню, а они стоят, не уходят». По его лицу текли слезы. Будто знал, что в последний раз видит дочерей Машу и Ольгу».
Столь же горькими оказались последние воспоминания о Шукшине Глеба Панфилова, у которого Василий Макарович снимался в своем последнем фильме «Прошу слова» в роли провинциального драматурга Феди. И тут, конечно, возникает вопрос: зачем ему это было нужно? Только потому, что пообещал, потому что относился к Панфилову с симпатией, или же хотел остаться еще в одном облике, в одной роли — кто теперь скажет.
«Когда он вошел в павильон, у меня было физическое ощущение, что он не идет, а парит, почти не касаясь пола. Потом я узнал, что примерно то же самое почувствовали и все остальные — такой он был высохший, худой. Не человек, а его тень. Джинсы на нем болтались, вязаная кофточка, прикрытая модным кожаным пиджаком, висела как на вешалке, а на ногах — босоножки в пластмассовых ремешках. Глаза красные с неестественным блеском — верный признак бессонных ночей».
А между тем «помирать собирайся — рожь сей». Продолжалась подготовка к съемкам «Степана Разина». Еще весной 1974 года директор «Мосфильма» Николай Трофимович Сизов обратился к новому «министру кино» Ф.Т. Ермашу, сменившему А.Ф. Романова, с просьбой рассмотреть вопрос о постановке двухсерийного фильма «Степан Разин» в рамках государственного заказа, что — понятное дело — было для Киностудии с учетом дороговизны съемок делом очень важным. Согласился Ермаш с этим предложением или нет — неизвестно, но на просьбу Сизова произвести расходы в размере десяти тысяч рублей на предварительные работы по кинокартине до запуска ее в режиссерскую разработку и подготовительный период разрешение в порядке исключения дал.
Двадцать пятого июля 1974 года, в последний свой день рождения, в свое 45-летие, Шукшин послал из станицы Клетской пространную телеграмму директору «Мосфильма»:
Пятым августа датировался приказ Сизова о продлении подготовительных работ с 5 августа по 31 октября, и таким образом в последние месяцы и недели жизни Василий Шукшин по-прежнему уверенно сидел в двух кинематографических санях, актерских и режиссерских, что не мешало ему вопреки дружеским предостережениям катиться еще и в санках литературных. Да как славно катиться! В его писательских делах в последний год жизни все действительно складывалось удачно, и по последним шукшинским вещам хорошо чувствуется, что в отличие от своего физического состояния («Все чаще жаловался на ноги. Я видел, как ему трудно ходить, как тяжко дается даже небольшое расстояние — от пристани на Дону до площадки», — вспоминал Бурков), творчески он не был ни исчерпан, ни истощен. Он уходил на взлете, на подъеме, и трудно даже вообразить, сколько потеряла русская литература, потеряв Шукшина.
Летом Шукшин подал в издательство «Молодая гвардия» заявку на новую книгу, в которой написал строки, почти всегда цитируемые, когда говорят о Шукшине, и в самом деле, их можно считать символом его веры, да и не только его — здесь в концентрированном виде изложен русский национальный кодекс, применимый к любым временам отечественной истории: «Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту. Мы из всех исторических катастроф вынесли и сохранили в чистоте великий русский язык, он передан нам нашими дедами и отцами — стоит ли отдавать его за некий трескучий, так называемый «городской язык», коим владеют все те же ловкие люди, что и жить как будто умеют, и насквозь фальшивы. Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наши страдания — не отдавай всего этого за понюх табаку. Мы умели жить. Помни это. Будь человеком».
В сентябре вышла последняя прижизненная подборка рассказов в «Нашем современнике», среди которых был совсем небольшой, по стилистике близкий к документальному, невыдуманному рассказ «Жил человек. » с трагическим описанием смерти соседа по больничной палате:
«Я проснулся от торопливых шагов в коридоре, от тихих голосов многих людей. И почему-то сразу кольнуло в сердце: наверно, он. Выглянул из палаты в коридор — точно: стоит в коридоре такой телевизор, возле него люди в белых халатах, смотрят в телевизор, некоторые входят в палату, выходят, опять смотрят в телевизор. А там, в синем, как кусочек неба, квадрате прыгает светлая точка. Прыгает и оставляет за собой тусклый следок, который тут же и гаснет. А точечка-светлячок все прыгает, прыгает. То высоко прыгнет, а то чуть вздрагивает, а то опять подскочит и следок за собой вытянет. Прыгала-прыгала эта точечка и остановилась. Люди вошли в палату, где лежал. теперь уж труп; телевизор выключили. Человека не стало. Всю ночь я лежал потом с пустой душой, хотел сосредоточиться на одной какой-то главной мысли, хотел — не понять, нет, понять я и раньше пытался, не мог — почувствовать хоть на миг, хоть кратко, хоть как тот следок тусклый, — чуть-чуть бы хоть высветлилась в разуме ли, в душе ли: что же это такое было — жил человек. Этот и вовсе трудно жил. Значит, нужно, что ли, чтобы мы жили? Или как? Допустим, нужно, чтобы мы жили, то тогда зачем не отняли у нас этот проклятый дар — вечно мучительно и бесплодно пытаться понять: «А зачем всё?» Вон уж научились видеть, как сердце останавливается. А зачем всё, зачем! И никуда с этим не докричишься, никто не услышит. Жить уж, не оглядываться, уходить и уходить вперед, сколько отмерено. Похоже, умирать-то — не страшно».
«Нам бы про душу не забыть»: 25 мудрых цитат Василия Шукшина
Талантливый режиссер, актер, писатель, человек с чувствующим и бунтарским сердцем… Василий Шукшин говорил о жизни, играл роли, раскрывая сущность людей, среди которых жил. Углубляться во внутренний мир непостижимой русской души — было особенным даром Василия Макаровича. Академик Александр Корольков однажды очень точно заметил: «…Шукшин — пульсирующая словом и чувством живая душа России».
Василий Шукшин ушел из жизни слишком рано — в 45 лет. От сердечной недостаточности. Он скоропостижно скончался 2 октября 1974 года на борту теплохода «Дунай» во время съемок фильма «Они сражались за Родину», оставив нам свою недопетую песню…
25 цитат Василия Шукшина, на которыми стоит задуматься:
«Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наше страдание — не отдавай всего этого за понюх табаку. Мы умели жить. Помни это. Будь человеком».
«Вот так живёшь — сорок пять лет уже — всё думаешь: ничего, когда-нибудь буду жить хорошо, легко. А время идёт… И так и подойдёшь к этой самой ямке, в которую надо ложиться, — а всю жизнь чего-то ждал. Спрашивается, чего надо было ждать, а не делать такие радости, какие можно делать? Вот же: есть деньги, лежат необыкновенные сапожки — возьми, сделай радость человеку! Может, и не будет такой возможности».
«Когда нам плохо, мы думаем: «А где-то кому-то — хорошо». Когда нам хорошо, мы редко думаем: «Где-то кому-то — плохо».
«Не старость сама по себе уважается, а прожитая жизнь. Если она была».
«Ты счастлив, когда ты смел и прав».
«Критическое отношение к себе — вот что делает человека по-настоящему умным».
«Человек, который дарит, хочет испытать радость. Нельзя ни в коем случае отнимать у него эту радость».
«Мы не мыслители, у нас зарплата не та!»
«Не нам унывать!» — хрюкнула свинья, укладываясь в лужу».
«Эпоха великого наступления мещан. И в первых рядах этой страшной армии — женщины. Это грустно, но так».
«В трех случаях особенно отчетливо понимаю, что напрасно трачу время: 1. Когда стою в очереди. 2. Когда читаю чью-нибудь бездарную рукопись. 3. Когда сижу на собрании».
«Я ищу героя нашего времени и, кажется, нащупал его; герой нашего времени — демагог».
«Если же кто сказал слова добрые и правдивые и его не услышали — значит, он и не сказал их».
«Каждый настоящий писатель, конечно же, психолог, но сам больной».
«Да, стоим перед лицом опасности. Но только — в военном деле вооружаемся, в искусстве, в литературе — быстро разоружаемся».
«Армию — не тронь, милицию не тронь, партаппарат не тронь, чиновников министерского ранга не тронь… Ну, а мужика я и сам не буду. В России — все хорошие!»
«Да, литературы нет. Это ведь даже произнести страшно, а мы — живем!»
«Ни ума, ни правды, ни силы настоящей, ни одной живой идеи. Да при помощи чего же они правят нами? Остается одно объяснение — при помощи нашей собственной глупости. Вот по ней-то надо бить и бить нашему искусству».
«Не всегда, к сожалению, мы бываем настолько находчивы в ответах, чтобы потом не ныла душа: здесь не так сказал, там сморозил».
«Нет, Бог, когда создавал женщину, что-то такое намудрил. Увлекся творец, увлекся. Как всякий художник, впрочем».
«Всю жизнь свою рассматриваю как бой в три раунда: молодость, зрелость, старость. Два из этих раундов надо выиграть. Один я уже проиграл».
«Нам бы про душу не забыть, нам бы чуть добрее быть, нам бы, с нашими скоростями, не забыть, что люди мы».
«Не должно наступать никогда то время, когда надо махнуть рукой и сказать, что тут уже ничего не сделаешь. Сделать всегда можно».
«Одно дело жить и бороться, когда есть куда вернуться, другое дело, когда отступать некуда».
«Все гибнет: молодость, обаяние, страсти, все стареет и разрушается. Мысль не гибнет, и прекрасен человек, который несет ее через жизнь».
Новое видео:
LiveInternetLiveInternet
—Цитатник
Ранее акварели были здесь Весенний чай из самовараПо-православному, не на манер немецкий, Не жид.
Давай с тобой нарядим ёлку, Украсим дом, мой друг. Пора! Пусть на ветвях душистых, колких Б.
ВАШ ТЕКСТ ВАШ ТЕКСТ
—Подписка по e-mail
—Поиск по дневнику
—Рубрики
—Ссылки
—Метки
—Приложения
—Видео
—Музыка
—Новости
—неизвестно
—Друзья
—Постоянные читатели
—Сообщества
—Трансляции
—Статистика
Цитаты, мысли, афоризмы Василия Шукшина
Не помню, кто из великих сказал: на надгробиях надо писать не то, кем человек был, а кем он мог быть. В. Шукшин
Василий Макарович Шукшин в представлении не нуждается. На его книгах и фильмах росло не одно поколение, а его слова и мысли в каждом эпизоде, в каждом абзаце точны и проникновенны. Талантливый режиссер, актер и писатель с русской душой и сердцем. Пожалуй, самый главный талант Шукшина — говорить о нашей жизни, играть роли, раскрывающие сущность наших людей. Раскрывать внутренний мир непостижимой русской души — было особенным даром Василия Макаровича.
Василий Макарович ушел из жизни слишком рано — в 45 лет. От сердечной недостаточности. 2 октября 1974 года Василий Макарович Шукшин скоропостижно скончался в период съёмок фильма «Они сражались за Родину» на теплоходе «Дунай».
Жизненный путь гениальных людей почти всегда недолог. Но память о человеке — она не мелом на асфальте пишется, или на школьной доске — ее стереть невозможно…
Замечательные слова посвящены Василию Шукшину академиком и профессором Корольковым А. А. В этих строках все сказано и добавить нечего:
«Василий Шукшин остановил гибельный процесс утраты национального лица России в культуре и стал протагонистом нового Возрождения русской духовности. Поверхностное отношение к творчеству Шукшина выделяло видимость — противостояние города и деревни, интеллигенции и народа. Шукшина чувствовали как родного все слои общества, его читали, смотрели в кино, с радостью узнавая открывшуюся собственную русскую душу. Устареть Шукшин не может, ибо даже при окончательном исчезновении живого биения русской культуры — не исчезнет интерес к духовному материку, именуемому Россией, а Шукшин — пульсирующая словом и чувством живая душа России. В нем Россия обрела во второй половине XX столетия свое самосознание и самочувствование.»
Цитаты, мысли, афоризмы Василия Шукшина
«Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту. Мы из всех исторических катастроф вынесли и сохранили в чистоте великий русский язык, он передан нам нашими дедами и отцами.
Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наше страдание — не отдавай всего этого за понюх табаку.
Мы умели жить. Помни это. Будь человеком.»
21 августа 1974 года
«Вот так живёшь — сорок пять лет уже — всё думаешь: ничего, когда-нибудь буду жить хорошо, легко. А время идёт… И так и подойдёшь к этой самой ямке, в которую надо ложиться, — а всю жизнь чего-то ждал. Спрашивается, чего надо было ждать, а не делать такие радости, какие можно делать? Вот же: есть деньги, лежат необыкновенные сапожки — возьми, сделай радость человеку! Может, и не будет такой возможности.»
Истинно великих людей определяет, кроме всего прочего, еще и то, что они терпят рядом с собой инакомыслящих. Гитлер и Сталин по этой статье не проходят туда.
Когда нам плохо, мы думаем: «А где-то кому-то – хорошо». Когда нам хорошо, мы редко думаем: «Где-то кому-то – плохо».
Не старость сама по себе уважается, а прожитая жизнь. Если она была.
Ты счастлив, когда ты смел и прав.
К тупому лицу очень идет ученая фраза: «Полное отсутствие информации».
А Русь все также будет жить: плясать и плакать под забором…
Критическое отношение к себе — вот что делает человека по-настоящему умным.
Человек, который дарит, хочет испытать радость. Нельзя ни в коем случае отнимать у него эту радость.
Мы не мыслители, у нас зарплата не та!
И прокурор твой, и все, кто всерьез занимается экономикой, прекрасно знают, что – воруют. Больше того, какой-то процент, кажется пятнадцать процентов, государственного бюджета отводится специально — под воровство.
«Не нам унывать!» – хрюкнула свинья, укладываясь в лужу.
Эпоха великого наступления мещан. И в первых рядах этой страшной армии – женщины. Это грустно, но так.
В трех случаях особенно отчетливо понимаю, что напрасно трачу время:
1. Когда стою в очереди.
2. Когда читаю чью-нибудь бездарную рукопись.
3. Когда сижу на собрании.
Я ищу героя нашего времени и, кажется, нащупал его; герой нашего времени – демагог.
Если же кто сказал слова добрые и правдивые и его не услышали – значит, он и не сказал их.
Почему же позор тем, кто подражает? Нет, слава тем, кому подражают, – они работали на будущее.
Каждый настоящий писатель, конечно же, психолог, но сам больной.
Да, стоим перед лицом опасности. Но только – в военном деле вооружаемся, в искусстве, в литературе — быстро разоружаемся.
Грамматические ошибки при красивом почерке – как вши в нейлоновой рубашке.
Самые наблюдательные люди – дети. Потом – художники.
Армию – не тронь, милицию не тронь, партаппарат не тронь, чиновников министерского ранга не тронь… Ну, а мужика я и сам не буду. В России – все хорошие!
Да, литературы нет. Это ведь даже произнести страшно, а мы – живем!
Ни ума, ни правды, ни силы настоящей, ни одной живой идеи. Да при помощи чего же они правят нами? Остается одно объяснение — при помощи нашей собственной глупости. Вот по ней-то надо бить и бить нашему искусству.
Не всегда, к сожалению, мы бываем настолько находчивы в ответах, чтобы потом не ныла душа: здесь не так сказал, там сморозил.
Нет, Бог, когда создавал женщину, что-то такое намудрил. Увлекся творец,увлекся. Как всякий художник, впрочем.
Всю жизнь свою рассматриваю как бой в три раунда: молодость, зрелость, старость. Два из этих раундов надо выиграть. Один я уже проиграл.
Нам бы про душу не забыть, нам бы чуть добрее быть, нам бы, с нашими скоростями, не забыть, что люди мы.
Не должно наступать никогда то время, когда надо махнуть рукой и сказать, что тут уже ничего не сделаешь. Сделать всегда можно.
«Все ценное и прекрасное на земле создал умный, талантливый, трудолюбивый человек. Никогда еще в истории человеческой ни один паразит не сделал ничего стоящего»
Все гибнет: молодость, обаяние, страсти, все стареет и разрушается. Мысль не гибнет, и прекрасен человек, который несет ее через жизнь.
Все время живет желание превратить литературу в спортивные состязания: кто короче? Кто длинней? Кто проще? Кто сложней? Кто смелей? А литература есть правда. Откровение.
Нигде больше не видел такой ясной, простой, законченной целесообразности, как в жилище деда — крестьянина, таких естественных, правдивых, добрых, в сущности, отношений между людьми там.
Одно дело жить и бороться, когда есть куда вернуться, другое дело, когда отступать некуда.
И прокурор твой, и все, кто всерьез занимается экономикой, прекрасно знают, что — воруют.
Никогда, ни разу в своей жизни я не позволил себе пожить расслабленно, развалившись.
Шукшин уверуй что все было не зря
Раз молчит, значит не хочет говорить об этом, значит, зачем же бередить душу расспросами.
Критическое отношение к себе — вот что делает человека по-настоящему умным.
В дурачке, который ходит у нас по улице, больше времени — эпохи, чем в каком-нибудь министре.
В жизни — с возрастом — начинаешь понимать силу человека, постоянно думающего. Это огромная сила, покоряющая. Все гибнет: молодость, обаяние, страсти — все стареет и разрушается. Мысль не гибнет, и прекрасен человек, который несет ее через жизнь.
Вот еще из откровений: «На свете счастья нет, а есть покой и воля».
Все ценное и прекрасное на земле создал умный, талантливый, трудолюбивый человек. Никогда еще в истории человеческой ни один паразит не сделал ничего стоящего.
Добрый, добрый. Эту медаль носят через одного. Добро — это доброе дело, это трудно, это не просто. Не хвалитесь добротой, не делайте хоть зла!
Если же кто сказал слова добрые и правдивые и его не услышали — значит, он и не сказал их.
Жалеть. Нужно жалеть или не нужно жалеть — так ставят вопрос фальшивые люди. Ты еще найди силы жалеть. Слабый, но притворный выдумывает, что надо — уважать. Жалеть и значит уважать, но еще больше.
Жизнь представляется мне бесконечной студенистой массой — теплое желе, пронизанное миллиардами кровеносных переплетений, нервных прожилок. Беспрестанно вздрагивающее, пульсирующее, колыхающееся. Если художник вырвет кусок этой массы и слепит человечка, человечек будет мертв: порвутся все жилки, пуповинки, нервные окончания съежатся и увязнут. Но если погрузиться всему в эту животворную массу, — немедленно начнешь — с ней вместе — вздрагивать, пульсировать, вспучиваться и переворачиваться. И умрешь там.
За что человек не жалеет ни сил, ни средств, ни здоровья? За удовольствия. Только в молодости он готов за это здоровье отдать, в старости — отдать удовольствия за здоровье.
Истинно великих людей определяет, кроме всего прочего, еще и то, что они терпят рядом с собой инакомыслящих. Гитлер и Сталин по этой статье не проходят туда.
К тупому лицу очень идет ученая фраза: «Полное отсутствие информации».
Когда нам плохо, мы думаем: «А где-то кому-то — хорошо». Когда нам хорошо, мы редко думаем: «Где-то кому-то — плохо».
Критическое отношение к себе — вот что делает человека по-настоящему умным. Так же и в искусстве и в литературе: сознаешь свою долю честно — будет толк.
Культурный человек. Это тот, кто в состоянии сострадать. Это горький, мучительный талант.
Нам бы про душу не забыть, нам бы чуть добрее быть, нам бы, с нашими скоростями, не забыть, что люди мы.
Не наступает никогда, не должно наступать никогда то время, когда надо махнуть рукой и сказать, что тут уже ничего не сделаешь. Сделать ВСЕГДА можно.
Не помню, кто из великих сказал: на надгробиях надо писать не то, кем человек был, а кем он мог быть.
Не старость сама по себе уважается, а прожитая жизнь. Если она была.
Непонятные, дикие, странные причины побуждают людей скрывать правду. И тем-то дороже они, люди, роднее, когда не притворяются, не выдумывают себя, не уползают от правды в сторону, не изворачиваются всю жизнь. Меня такие восхищают. Радуют.
Одно дело жить и бороться, когда есть куда вернуться, другое дело, когда отступать некуда.
Нигде больше не видел такой ясной, простой, законченной целесообразности, как в жилище деда — крестьянина, таких естественных, правдивых, добрых, в сущности, отношений между людьми там.
Русского человека во многом выручает сознание этого вот — есть еще куда отступать, есть где отдышаться, собраться с духом.
Самые наблюдательные люди — дети. Потом — художники.
Смех — розовая пена на слезах жизни.
Старшее поколение делится опытом с младшим. Да, но не робостью же делиться!
Ты еще найди силы жалеть. Слабый, но притворный выдумывает, что надо — уважать. Жалеть и значит уважать, но еще больше.
Ты счастлив, когда ты смел и прав.
Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наше страдание — не отдавай всего этого за понюх табаку. Мы умели жить. Помни это. Будь человеком.
Угнетай себя до гения.
Человек, который дарит, хочет испытать радость. Нельзя ни в коем случае отнимать у него эту радость.
О литературе и искусстве
Говорят, когда хотят похвалить: «Писатель знает жизнь». Господи, да кто же ее не знает! Ее все знают. Все знают, и потому различают писателей — плохих и хороших. Но только потому: талантлив и менее талантлив. Или вовсе — бездарь. А не потому, что он жизни не знает. Все знают.
Надо уважать запятую. Союз «и» умаляет то, что следует за ним. Читатель привык, что «и» только слегка усиливает то, что ему известно до союза. О запятую он спотыкается. и готов воспринимать дальнейшее с новым вниманием. «Было пасмурно и неуютно». «Было пасмурно, неуютно».
Пробовать писать должны тысячи, чтобы один стал писателем.
Я знаю, когда я пишу хорошо: когда пишу и как будто пером вытаскиваю из бумаги живые голоса людей.
Армию — не тронь, милицию не тронь, партаппарат не тронь, чиновников министерского ранга не тронь. Ну, а мужика я и сам не буду. В России — все хорошие!
В нашем обществе коммуниста-революционера победил чиновник-крючок.
Все время живет желание превратить литературу в спортивные состязания: кто короче? Кто длинней? Кто проще? Кто сложней? Кто смелей? А литература есть ПРАВДА. Откровение. И здесь абсолютно все равно — кто смелый, кто сложный, кто «эпопейный». Есть правда — есть литература. Ремесло важно в той степени, в какой важно: начищен самовар или тусклый. Был бы чай. Был бы самовар не худой.
60 строчек журнального текста — почти часть фильма.
Все удобное мешает искусству.
. Вслушайтесь — искусство! Искусство — так сказать, чтоб тебя поняли. Молча поняли и молча же сказали «спасибо».
Говорят: писатель должен так полно познать жизнь, как губка напитывается водой. В таком случае наши классики должны были в определенную пору своей жизни кричать: «Выжимайте меня!»
Грамматические ошибки при красивом почерке — как вши в нейлоновой рубашке.
Да, литературы нет. Это ведь даже произнести страшно, а мы — живем!
Да, стоим перед лицом опасности. Но только — в военном деле вооружаемся, в искусстве, в литературе — быстро разоружаемся.
Есть правда — есть литература.
Мы не мыслители, у нас зарплата не та!
Каждый настоящий писатель, конечно же, психолог, но сам больной.
Надо, чтоб в рассказе было все понятно, и даже больше.
Правда всегда немногословна. Ложь — да.
Рассказчик всю жизнь пишет один большой роман. И оценивают его потом, когда роман дописан, а автор умер.
Самые великие слова в русской поэзии: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли. Глаголом жги сердца людей!»
Сейчас скажу красиво: хочешь быть мастером, макай свое перо в правду. Ничем другим больше не удивишь.
Сто лет с лишним тянули наши титаны лямку Русской литературы. И вдруг канат лопнул; баржу понесло назад. Сколько же сил надо теперь, чтобы остановить ее, побороть течение и наладиться тащить снова. Сколько богатырей потребуется! Хорошо еще, если баржу-то не расшибет совсем о камни.
Я ищу героя нашего времени и, кажется, нащупал его; герой нашего времени — демагог.
Восток и Запад: Когда у вас День, у нас — Ночь. Не забывайте только, что новый день к нам приходит раньше и раньше — ночь.
В трех случаях особенно отчетливо понимаю, что напрасно трачу время:
1. Когда стою в очереди.
2. Когда читаю чью-нибудь бездарную рукопись.
3. Когда сижу на собрании.
И прокурор твой, и все, кто всерьез занимается экономикой, прекрасно знают, что — воруют. Больше того, какой-то процент, кажется пятнадцать процентов, государственного бюджета отводится специально — под воровство. («Энергичные люди»)
Ложь, ложь, ложь. Ложь — во спасение, ложь — во искупление вины, ложь — достижение цели, ложь — карьера, благополучие, ордена, квартира. Ложь! Вся Россия покрылась ложью как коростой.
Надо совершенно спокойно — без чванства и высокомерия — сказать: у России свой путь. Путь тяжкий, трагический, но не безысходный в конце концов. Гордиться нам пока нечем.
Не нам унывать! — хрюкнула свинья, укладываясь в лужу.
Не страшна глупость правителя, ибо он всегда божественно глуп, если не знает другой радости, кроме как политиканствовать и ловчить. Страшно, что люди это терпят.
Ни ума, ни правды, ни силы настоящей, ни одной живой идеи. Да при помощи чего же они правят нами? Остается одно объяснение — при помощи нашей собственной глупости. Вот по ней-то надо бить и бить нашему искусству.
Почему же позор тем, кто подражает? Нет, слава тем, кому подражают, — они работали на будущее.
Эпоха великого наступления мещан. И в первых рядах этой страшной армии — женщины. Это грустно, но так.
Во всех рецензиях только: «Шукшин любит своих героев. Шукшин с любовью описывает своих героев. » Да что я, идиот, что ли, всех подряд любить?! Или блаженный? Не хотят вдуматься, черти. Или — не умеют. И то и другое, наверно.
Всю жизнь свою рассматриваю как бой в три раунда: молодость, зрелость, старость. Два из этих раунда надо выиграть. Один я уже проиграл.
Глянь, сколько хороших людей кругом. Надо просто жить. Надо бы только умно жить. Я многое повидал на веку. Душа моя скорбит. Но она все помнит. Дай время, дружок, все будет хорошо.
Да, я б хотел и смеяться, и ненавидеть, и так и делаю. Но ведь и сужу-то я судом высоким, поднебесным — так называемый простой, средний, нормальный положительный человек меня не устраивает. Тошно. Скучно.
Не могу жить в деревне. Но бывать там люблю — сердце обжигает.
Никак не могу относиться к массовке равнодушно. И тяжело командовать ею — там люди. Там — вглядишься — люди! Что они делают. И никогда, видно, не откажусь смотреть им в глаза.
Никогда, ни разу в своей жизни я не позволил себе пожить расслабленно, развалившись. Вечно напряжен и собран. И хорошо, и плохо. Хорошо — не позволил сшибить себя; плохо — начинаю дергаться, сплю с зажатыми кулаками. Это может плохо кончиться, могу треснуть от напряжения.
Свет. Солнце. И как-то он сразу вдруг вспыхнул в сознании этот квадратный желтый пожар — весна! На дворе желанная, милая весна. Летел по улице, хрустел ледком, думал черт знает о чем, не заметил, что — весна.
Те, кому я так или иначе помогаю, даже не подозревают, как они-то мне помогают.
Я — сын, я — брат, я — отец. Сердце мясом приросло к жизни. Тяжко, больно — уходить.
Цитаты из произведений
Вот вы там хотите, чтобы все люди жили одинаково. Два полена и то сгорают неодинаково, а вы хотите, чтоб люди прожили одинаково!
Чудик поспешил сойти с крыльца. А дальше не знал, что делать. Опять ему стало больно. Когда его ненавидели, ему было очень больно. И страшно.
Казалось: ну, теперь все, зачем же жить? И хотелось куда-нибудь уйти подальше от людей, которые ненавидят его или смеются.
Какой ты, такая у тебя душа.
. ему даже казалось, что с подлыми жить легче. Их ненавидеть можно — это проще. А с хорошими — трудно, стыдно как-то.
Сидели, склонившись локтями на стол, — лоб против лба, угрюмые, похожие друг на друга и не похожие. У старшего Любавина черты лица навсегда затвердели в неизменную суровую маску. Лишь глубоко в глазах можно еле заметить слабый отсвет тех чувств, какие терзали этого большого лохматого человека. У молодого — все на лице: и горе, и радость, и злость. А лицо до боли красивое — нежное и зверское. Однако при всей своей страшной матерости отец уступал сыну, сын был сильнее отца. Одно их объединяло, бесспорно: люди такой породы не гнутся, а сразу ломаются, когда их одолевает другая сила.
Что-то остается в нас от родины такое, что живет в нас всю жизнь, то радуя, то мучая, и всегда кажется, что мы ее, родину, когда-нибудь еще увидим.
Ах, какая же это глубокая, чистая, нерукотворная красота — русская песня, да еще когда ее чувствуют, понимают. Все в ней: и хитреца наша особенная — незлая, и грусть наша молчаливая, и простота наша неподдельная, и любовь наша неуклюжая, доверчивая, и сила наша — то гневная, то добрая. И терпение великое, и слабость, стойкость — все.
Он любил сидеть у окна за столиком в поезде. и смотреть на проплывающие мимо деревеньки, села, поля, леса, перелески. Есть в этом неизъяснимое наслаждение. Рождается чувство некой прочности на земле всего существующего. Особенно, когда там, откуда едешь, все осталось в хорошем состоянии — и дела, и отношения с людьми; и когда там, куда едешь, тоже должно быть все хорошо.
Жизнь представлялась теперь запутанной, сложной — нагромождение случайных обстоятельств. И судьба человеческая — тоненькая ниточка, протянутая сквозь этот хаос различных непредвиденных обстоятельств. Где уверенность, что какое-нибудь из этих грубых обстоятельств не коснется острым углом этой ниточки и не оборвет ее в самый неподходящий момент?
Свадьба — это еще не знак качества. Это — всего лишь символ, но не гарантия. Прочность семейной жизни не исчисляется количеством выпитых бутылок.
Вообще в жизни много справедливого. Вот жалеют: Есенин мало прожил. Ровно — с песню. Будь она, эта песня, длинней, она не была бы такой щемящей. Длинных песен не бывает.
«Случай в ресторане»
Увидел, человек нуждается в помощи, — бери и помогай. Не спрашивай.
«Позови меня в даль светлую»
— Гораздо дальше идут. У меня приятель был — тот все по ночам шанец искал.
— Шанс. Он его называл — шанец. Один раз искал-искал, и показалось же ему, что кто-то позвал с улицы, шагнул с балкона — и все, не вернулся.
— Ну, с девятого этажа. Он же не голубь мира. Когда летел, успел, правда, крикнуть: «Эй, вы что?!»
«Печки-лавочки»
У нас на квартире жил один ученый — такой умница, такой башковитый, добрый тоже такой, а ширинку вечно забывал застегнуть
Да не переживай ты за него так! Он же человеком то никогда и не был! Он был мужик. А мужиков, их знаешь, на Руси много.
Иногда я бываю фантастически богат, Люба. Жаль, что ты не встретилась мне в эту пору. Ты бы увидела, что я эти деньги вонючие вполне презираю.
Тебе бы опером работать, отец. Цены бы тебе не было. Колчаку не служил в молодые годы? Нет? В контрразведке? Только честно. Ну, а чего мы так сразу смутились? В трудные годы колоски с колхозных полей воровал? Ну-ка в глаза, в глаза, в глаза мне!
Люди напрягают все силы, люди буквально падают от напряжения, люди начинают даже напрягаться от напряжения, покрываются морщинами на крайнем севере и вынуждены вставлять себе золотые зубы. А как же иначе?! Нужно! Но в это же самое время находятся люди, которые из всех достижений человечества облюбовали себе печку! Вот как! Славно, славно!