Что означает конец истории в концепции ф фукуямы

Теория «конца истории» Ф. Фукуямы

Идея «конца истории» – одна из наиболее популярных с современной политологической мыслию Она была высказана в 1989 г. американским философом Френсисом Фукуямой (род. в 1952). Для теоретической концепции Фукуямы крайне важно принятие тезиса о возможности познания всей истории как логически последовательного процесса. Американский исследователь утверждает, что она носит линейный характер: «от простого к сложному». Понимание истории как восходящей эволюции было привито Гегелем и Марксом всей интеллектуальной атмосфере, что находит свое отражение в употреблении таких слов, как «примитивное» или «развитое», «традиционное» или «современное» в отношении человеческих обществ.

При этом крайне важным становится вопрос о векторе развития: ведь если у истории есть начало, то должен быть и конец, некое состояние общества, лучшей альтернативы которому просто не будет. Подчеркнем, что «конец истории» не означает прекращение ее хронологического хода: продолжаются политические споры и социальные преобразования, но они не носят принципиального характера.

Возникает вопрос, что лежит в основе исторического прогресса, что заставляет историю продвигаться вперед, «к своему концу». Фукуяма дает двуединый ответ: наука и жажда признания. Прогрессирующее покорение природы, которое стало возможным после выработки научного метода в эпоху Декарта и Ньютона, идет по определенным правилам, установленным не человеком, но природой и ее законами. То есть, по сути, наука является производной от естественной эволюции.

Развитие современной науки оказало единообразное воздействие на все общества, где оно происходило, и причины этому две. Во-первых, техника обеспечивает определенные военные преимущества стране, которая ею владеет, и ни одно государство, дорожащее своей независимостью, не может пренебречь необходимостью модернизации обороны. Во-вторых, современная наука создает единообразный простор для роста экономической производительности. Техника открывает возможность неограниченного накопления богатств, и тем самым – удовлетворения вечно растущих желаний человека.

Этот процесс гарантирует рост однородности всех человеческих обществ, независимо от их исторических корней или культурного наследия. Растет взаимосвязь таких обществ через глобальные рынки и распространение универсальной потребительской культуры. Более того, логика современной науки, по-видимому, диктует универсальную эволюцию в сторону капитализма. Но эта логика недостаточна для объяснения феномена демократии. Либерализм и капитализм могут существовать и без демократии (пример государств Юго-Восточной Азии), да и демократия может появиться без реального либерализма (пример Венесуэлы и других «тотальных демократий»).

Приращение научного и технического знания может объяснить нам возникновение либерализма, основанного на рациональном удовлетворении желаний человека. Но этот подход излишне материалистичен. По мнению Фукуямы, сознание – причина, а не следствие. Непонимание того, что экономическое поведение обусловлено сознанием и культурой, приводит к распространенной ошибке: объяснять даже идеальные по природе явления материальными причинами. Здесь нам крайне важно понять саму природу человека, его первичную антропологию. Экономическая трактовка истории неполна и неудовлетворительна, потому что человек не является просто экономическим животным.

Ссылаясь на авторитет Платона и Гегеля, Фукуяма предлагает следующее видение: человеческая природа состоит из желания, разума и потребности в признании (тимосе). Либерализм удовлетворяет разум и желание, но не способен объяснить, почему люди ведут себя иррационально и экономически невыгодно. Целый ряд социальных явлений (к примеру, патриотизм) могут быть объяснены только посредством тимоса. Что заставляет граждан вставать на защиту своих принципов, своего Отечества? Ведь всегда есть возможность бежать, захватив с собой имущество. Но человек имеет не только биологические, но и социальные потребности. Он имеет гордость, которая не позволяет ему покинуть воюющую Родину. Эта гордость исходит из той части души, которая называется «тимос», она похожа на врожденное человеческое чувство справедливости.

Итак, универсальным двигателем истории является синтез желания и разума, находящий свое отражение в науке, и самое главное – потребность в признании. В отличие от науки, появившейся не более чем 400 лет назад, данный механизм является вневременным – то есть лежит в самой человеческой матрице. Перед нами предстает концепция «господина и раба», предложенная Гегелем и развитая Александром Кожевым.

Желание человека получить признание своего достоинства с самого начала истории вело его в кровавые смертельные битвы за престиж. В результате этих битв человеческое общество разделилось на класс господ, готовых рисковать своей жизнью, и класс рабов, которые уступали естественному страху смерти. Но отношения господства и рабства, принимавшие различные формы во всех обществах, основанных на неравенстве, во всех аристократических обществах, которыми характеризуется большая часть истории, абсолютно не могли удовлетворить жажду признания ни у господ, ни у рабов (хоть и по разным причинам).

В этой ситуации раб лишается достоинства и превращается в недочеловека, неспособного подняться над собственной биологией и страхом. Господин же, рискуя жизнью, завоевал себе свободу и признание… раба. Неудовлетворенность этим недостаточным признанием, присущая аристократическим обществам, составляла «противоречие», являющееся движущей силой перехода к дальнейшим этапам. Но все они в той или иной форме воспроизводят диалектику «господина и раба», они неспособны дать универсального признания своим членам.

Уникальным открытием является в этой связи демократия, которая преодолела различие между хозяином и рабом, сделала рабов хозяевами самих себя и установила принципы суверенитета народа и главенства закона. Внутренне противоречивые и неполноценные признания хозяев и рабов заменены признанием взаимным, где за каждым гражданином признается человеческое достоинство всеми другими гражданами, и где это достоинство признается и государством путем предоставления прав. Эта модель выгодно отличается от всех иных форм правления.

Таким образом, борьба за признание может дать нам недостающее звено между либеральной экономикой (капитализмом) и либеральной политикой (демократией). Демократия лучше соответствует природе человека, потому что снимает проблему подчинения и дарует своим членам наиболее широкое из возможных признаний. Желание быть признанным лучшим заменяется демократией на желание быть признанным равным. Природа демократии заключается в ограничении тимоса: мегалотимия немногих должна была уступить дорогу изотимии многих. Но это вовсе не значит, что тимос должен быть уничтожен или полностью покорен Левиафаном. Наоборот, тимотическую энергию следует институциализировать и канализировать в полезных формах. К примеру, слияние и отождествление либеральной демократии с патриотизмом усиливает ее тимотическую привлекательность и заставляет граждан гордиться «своей демократией».

Фукуяма пишет, что либеральная демократия может представлять собой «конечный пункт идеологической эволюции человечества» и «окончательную форму правления в человеческом обществе», являясь тем самым «концом истории», о котором мы говорили выше. Это значит, что в то время как более ранние формы правления характеризовались неисправимыми дефектами и иррациональностями, в конце концов, приводившими к их крушению, либеральная демократия, как утверждается, лишена таких фундаментальных внутренних противоречий.

Это утверждение не означает, что стабильные демократии, такие как США, Франция или Швейцария, лишены несправедливостей или серьезных социальных проблем. Но эти проблемы связаны с неполной реализацией принципов-близнецов: свободы и равенства, а не с дефектами самих принципов. Хотя какие-то современные страны могут потерпеть неудачу в попытке достичь стабильной либеральной демократии, а другие могут вернуться к иным, более примитивным формам правления, вроде теократии или военной диктатуры, но идеал либеральной демократии улучшить нельзя.

Следует прояснить некоторые определения: хотя либерализм и демократия тесно связаны между собой, – это отдельные понятия. Политический либерализм может быть определен просто: как правление закона, который признает определенные права личности или свободы от правительственного контроля. Среди них основными являются: гражданские права – «освобождение гражданина от контроля в отношении его личности и собственности»; религиозные права – «свобода выражения религиозных взглядов и отправления культов»; и права, которые нередко называют политическими – «свобода от контроля в делах, которые не влияют непосредственно на благосостояние общества в целом таким образом, который сделал бы контроль необходимым», – сюда относится и свобода печати.

С другой стороны, демократия – это право всех без исключения граждан быть носителями политической власти, то есть право всех граждан избирать, быть избранными и участвовать в политике. Право участвовать в политике может рассматриваться как еще одно либеральное право – разумеется, самое важное, – и по этой причине либерализм и демократия исторически сильно связаны. Но подчас с ростом демократии, степень свободы и уровень эффективности снижаются. Однако это опять же ситуативный, а не врожденный порок либеральной демократии.

В уходящем столетии либерализму были брошены два главных вызова – фашизм и коммунизм. Экспансионистский ультранационализм, обещая бесконечные конфликты и в конечном итоге военную катастрофу, лишился всякой привлекательности. То есть фашизм и милитаризм потерпели прямое военное поражение в борьбе с демократией. А осознание трагедии Освенцима и Треблинки сделали их возрождение невозможным.

С другой стороны, существовал конкурирующий проект в форме социализма. Маркс утверждал, что либеральному обществу присуще фундаментальное неразрешимое противоречие: это – противоречие между трудом и капиталом. Но в этом допущении немецкий мыслитель оказался не прав: рост среднего класса притупил экономические противоречия. Поскольку классовый вопрос отошел на второй план, привлекательность коммунизма в западном мире находится на низком уровне.

Кроме того, крушение социалистических экспериментов в СССР и Восточной Европе вскрыли внутренние противоречия коммунистической идеи. Тотальный контроль над экономикой со стороны государства оказался ущербным в сравнении с экономическим либерализмом. Кроме того, легитимность коммунистического режима была поставлена под сомнение, поскольку он создает весьма ущербную форму признания, не допуская народ к непосредственному управлению страной, воскресив пару «господин-раб» в отношениях партии и народа.

Возможные вызовы демократии: национализм и религиозный фундаментализм. Демократия чаще всего не является эффективной в условиях этнической мобилизации и ярко выраженного национализма. Дело в том, что, как пишет Фарид Закария, либеральная демократия не будет функционировать в ситуации, когда отношения между меньшинством и большинством строятся на примордиальной основе. Демократия теряет гибкость и превращается в «давление большинства», когда заранее известна та граница, которая отделяет меньшинство.

Фукуяма видит ситуацию более оптимистично: либеральная демократия разрешит эти вызовы, также как ранее преодолела фашизм и коммунизм. Национализм и религиозный фундаментализм во многом есть проявление жажды признания: человек религиозный ищет признания своих богов или священных обрядов, а националист требует признания его конкретной лингвистической, культурной или этнической группы. Обе эти формы признания менее рациональны, чем универсальное признание либерального государства, поскольку строятся они на произвольных различиях между священным и мирским или между социальными группами людей. По этой причине религия, национализм и комплекс этических привычек и обычаев традиционно считались препятствием на пути установления политических институтов демократии и экономики свободного рынка. Но в ходе модернизации эти различительные линии будут стираться.

Говоря о международной политике, Фукуяма подчеркивает, что в некотором смысле национализм есть мегалотимия ранних времен, принявшая более современную и демократическую форму. Теперь целые нации требуют признания своего достоинства. Эта борьба за признание в международном масштабе ведет в тот же тупик, что битва за престиж между аристократическими господами: дефективному признанию. Разрешение этой проблемы заключается в распространении либеральной демократии в сфере международных отношений: либеральные государства ни разу в истории не воевали друг с другом.

История отбросили монархию, фашизм, теократию и коммунизм как неэффективные модели общественного устройства. Только либеральная демократия способна сочетать два необходимых механизма исторического прогресса: науку/экономику и жажду к признанию/тимос. Таким образом, по мнению Фукуямы, демократия должна принять вызов национализма и религиозного фундаментализма, так как органически более соответствует природе человека, и все конкурирующие идеологии будут рано или поздно отвергнуты.

Что должен делать человек в конце истории, живя в идеально сконструированном обществе? Ему, по сути, не остается места для маневра, нет простора для подвига. Современный либеральный проект пытается сдвинуть основы человеческого общества от тимоса на более безопасную почву желания. Либеральная демократия «решила» проблему мегалотимии, ограничив и сублимировав ее сложным рядом институциональных ограничений – принцип суверенности народа, определение прав, власть закона, разделение властей и так далее. Тимосу полагается подчиниться желанию и рассудку, то есть желанию, руководимому рассудком. Но является ли признание, доступное жителям современных либеральных демократий, полностью удовлетворительными?

Социалисты скажут, что универсальное признание в либеральных демократиях по необходимости неполно, поскольку капитализм создает экономическое неравенство и требует разделения труда, которое в силу самого этого факта влечет за собой неравное признание. В этом отношении даже абсолютное процветание нации не дает решения, потому что всегда будут существовать люди относительно бедные, в которых сограждане не будут видеть людей. Иными словами, либеральная демократия продолжает признавать равных людей неравным образом.

Второе и более существенное критическое замечание об универсальном признании исходит от правых, глубоко обеспокоенных нивелирующим эффектом, созданным приверженностью демократии к равенству. Наиболее блестящим выразителем взглядов правых в философии был Фридрих Ницше, который считал, что современная демократия есть не освобождение бывших рабов, а безоговорочная победа раба и рабского духа. Типичным гражданином либеральной демократии является «последний человек», который, будучи вышколен основателями современного либерализма, оставил гордую веру в собственное превосходящее достоинство ради комфортабельного самосохранения.

Либеральная демократия порождает «людей без груди», состоящих из желаний и рассудка, но не имеющих «тимоса». Последний человек не имеет желания быть признанным более великим, чем другие, а без такого желания невозможны достижения. Довольный своим счастьем, неспособный ощутить стыд за неумение подняться над своими желаниями, последний человек перестает быть человеком. Ницше преклоняется перед героями-аристократами прошлого и требует восстановить отношения господина и раба, которые дают, по его мнению, всю полноту признания немногим, но достойным.

Итак, «конец истории» печален, по мнению Фукуямы. Борьба за признание, готовность рисковать жизнью ради чисто абстрактной цели, идеологическая борьба, требующая отваги, воображения и идеализма сходят с арены мировой истории. Вместо всего этого – экономический расчет, бесконечные технические проблемы, удовлетворение запросов потребителя. Закат общественной жизни предполагает, что в будущем мы рискуем стать безмятежными и самодовольными последними людьми, жаждущими только личного комфорта.

Источник

Концепция Ф. Фукуямы «конец истории»

Введение

Развитие современных международных отношений строиться на принципах из теорий, которые были созданы и разработаны еще в 70-90-е годы XX века. В данном случае мы рассмотрим концепцию Ф. Фукуямы о «конце истории», концепцию С. Хантингтона о столкновении цивилизаций и геополитическую теорию З. Бжезинского.

Для этого необходимо, во-первых, четко сформулировать суть концепции, изложить основные положения и особенности каждой их них. Во-вторых, рассмотрев точки зрения авторов и проанализировав их, мы должны выявить основные сходства и различия всех трех теорий, по отношению к дальнейшему развитию международных отношений. На основе всего этого можно будет выявить влияние всех трех концепций на развитие международных отношений в современном мире и на ситуацию на мировой арене в ближайшем будущем.

Концепция Ф. Фукуямы «конец истории»

Конец истории?»

Чем же так привлекла международную общественность эта статья? Она была написана в годы горбачёвской перестройки, когда дело уже шло полным ходом к вступлению нашей страны на демократический путь. Ф. Фукуяма обнаружил в этом приближающийся «триумф западной либеральной демократии» над «новейшим марксизмом», который он поставил на одну доску не только с большевизмом, но и с фашизмом.

Кроме Г. Гегеля, изложенного по А. Кожеву (Кожевникову), Ф. Фукуяма называет в качестве другого теоретика «конца истории» Макса Вебера (1864-1920). Он был оппонентом К. Маркса. Если последний выводил духовную надстройку общества из его экономического базиса, то М. Вебер, наоборот, выводил базис из надстройки. Он пытался это доказать на примере протестантской этики, которая, благодаря её установке на аскетизм, обеспечила, по его мнению, её приверженцам безбедное существование. М. Вебер, как и его ученик Ф. Фукуяма, видел в капитализме завершение общественной эволюции.

(http://www.islu.ru/danilenko/articles/bodrfuku.htm.).. Иначе говоря, что разрыв между богатыми и бедными со временем становится в США всё больше и больше виноват не капитализм, а сами богатые и бедные. Здесь можно предположить, что богатые здесь чуть-чуть виновнее бедных, ибо на их стороне власть, которая могла бы, в конце концов, принять такое замечательное законодательство, которое окончательно превратило бы Америку в земной рай.

Геополитика и геостратегия

Использование американского глобального главенства должно тонко реагировать на тот факт, что в международных отношениях политическая география остается принципиально важным соображением. Говорят, Наполеон как-то заявил, что знание своей географии есть знание своей внешней политики. Однако наше понимание значения политической географии должно адаптироваться к новым реалиям власти.

Для большей части истории международных отношений фокусом политических конфликтов являлся территориальный контроль. Причиной большинства кровопролитных войн с момента возникновения национализма было либо удовлетворение своих национальных устремлений, направленных на получение больших территорий, либо чувство национальной утраты в связи с потерей «священной» земли. И не будет преувеличением сказать, что территориальный императив был основным импульсом, управляющим поведением государства-нации.

Государства-нации продолжают оставаться основными звеньями мировой системы. Хотя упадок великодержавного национализма и угасание идеологического компонента снизили эмоциональное содержание глобальной политики, конкуренция, основанная на владении территорией, все еще доминирует в международных отношениях, даже если ее формы в настоящее время и имеют тенденцию к приобретению более цивилизованного вида. И в этой конкуренции географическое положение все еще остается отправной точкой для определения внешнеполитических приоритетов государства-нации, а размеры национальной территории по-прежнему сохраняют за собой значение важнейшего критерия статуса и силы.

Однако для большинства государств-наций вопрос территориальных владений позднее стал терять свою значимость. Он скорее является не стремлением к укреплению национального статуса путем увеличения территорий, а вопросом «обиды» в связи с отказом в самоопределении этническим братьям или проблемой недовольства в связи с так называемым плохим обращением соседа с этническими меньшинствами.

Тот, кто правит Восточной Европой, владеет Сердцем земли;

Тот, кто правит Сердцем земли, владеет Мировым Островом (Евразией);

Для этого требуются два основных шага:

1) выявить динамичные с геостратегической точки зрения евразийские государства, которые обладают силой, способной вызвать потенциально важный сдвиг в международном распределении сил и разгадать основные внешнеполитические цели их политических элит;

Имперская идеология

В общем, отношение Америки к внешнему миру приобрело черты, которые одобрили бы поэт Редьярд Киплинг, политик Теодор Рузвельт и капитан Альфред Мэхэн: «Соединенным Штатам не следует отказываться от бремени всемирного могущества, им следует твердо и надолго взять на себя руководство хаотически развивающимся миром, навести имперский порядок, заставить отступить все силы, руководствующиеся иными ценностями».

Ему вторит известный политолог Р. Хаас (занявший в администрации Дж. Буша-мл. пост главы отдела планирования государственного департамента): «Способность Соединенных Штатов быть постоянно впереди со временем, конечно же, ослабнет. Существуют частичные исключения, но общая долгосрочная тенденция подвергнет главенство Соединенных Штатов эрозии».

И только на развалинах Международного торгового центра в Нью-Йорке в сентябре 2001 г. преисполненные скорби и желания мщения американцы окончательно осознали, что у Америки нет противовеса, нет сдерживающего начала на этой планете, что геополитический контрбаланс окончательно ушел в прошлое, в то время как наследовавшая этому противовесу российская держава поспешила войти в возглавленную Соединенными Штатами коалицию. В конвульсиях и в понятном желании отомстить злу американское общество, как «консенсусный гегемон», очевидно, зримо и определенно обратилось к «сиренам» имперской опеки над миром.

Заключение

Подводя итог по проделанной работе, можно прийти к следующим выводам.

Во-первых, все три концепции носят отчетливый проамериканский характер, т. к. их авторами являются знаменитые американские политологи, занимавшие высокие административные посты в руководстве государства, а, следовательно, они делали попытки спрогнозировать ближайшее развитие международных отношений все-таки через призму интересов своего государства.

Доминирование США на международной арене может и способно контролировать политические процессы в мире и разрешать конфликтные ситуации, но только при умелом руководстве во главе страны. Это мы видим на сегодняшний день, благо потенциал позволяет это. Но основная проблема главенства США не в этом. Как единственная сверхдержава и единственная страна, превосходящая по уровню развития все остальные, она обязана будет взять на себя ответственность за более менее сносное развитее стран третьего мира, чтобы не допустить возникновение открытых бунтов и протестов.

Введение

Целью данной контрольной работы на тему “Общественно-политические организации и движения” является раскрытие значения идей организаций и движений, их роль в жизни гражданского общества в целом.

Для этого необходимо решить несколько задач, а именно:

1. Описать значение общественно-политических организаций и движений.

2. Охарактеризовать виды общественно-политических движений.

3. Рассмотреть причины возникновения общественно-политических организаций и движений.

Политические партии, являясь центром политической жизни общества, не охватывают своей деятельностью всего многообразия общественно-политических процессов. Деятельность политических партий как бы продолжается в деятельности многочисленных общественных организаций, в массовых социальных движениях.

Заключение

Происходит рост и усиление роли общественно-политических движений, что говорит о вовлечении огромного числа людей в политику. Существуют различные варианты взаимоотношений общественно-политических движений с партиями, но независимые общественно-политические движения не вступают в какие-либо отношения с партиями. Это происходит в том случае, когда участники движений, имея определенный политический интерес, вместе с тем не удовлетворены деятельностью партий. Создание некоторых движений инициируется партией или блоком партий с целью вовлечь в борьбу за выдвинутую политическую задачу широкие массы беспартийных.

Люди на добровольной основе объединяются в ассоциации (объединения, союзы, организации, центры, клубы, фонды и т.д.), объединения, составляющие гражданское общество, отражают широчайшую палитру хозяйственных, семейных, культурных, правовых и многих других ценностей и интересов граждан. Специфика всех этих ассоциаций, образующих гражданское общество, состоит в том, что они создаются не государством, а самыми гражданами. Эти ассоциации существуют автономно от государства, но в рамках действующих законов в государстве.

Таким образом, деятельность общественных организаций и движений является реальным показателем процесса становления демократизации политической системы, гражданского общества, а так же развития самоуправления.

Человек по своей природе любознателен. С помощью своих органов чувств он воспринимает окружающие его явления, позна­ет их в ходе общения с другими людьми, пытается как-то понять, объяснить хотя бы самому себе причины происходящего, оценить его пользу или вред для себя и других. Политика, политические явления и процессы тоже вызывают у человека определенный ин­терес, то или иное к ним субъективное отношение. Знакомясь с историей своей страны и других стран, он начинает как-то отно­ситься к прошлой политике и политическим феноменам, у него могут появиться политические желания и даже притязания на будущее. Это отношение может быть рациональным, разумным и эмоциональным, на уровне чувств, настроений.

Если признать политику и политические явления объектив­ной реальностью, то надо признать и наличие у людей соответ­ствующей субъективной реакции на них, именуемой политическим сознанием. Последнее — неизбежный спутник политики и поли­тических процессов.

Политическое сознание — важный элемент духовной жизни человеческого сообщества. Оно в известном смысле противопо­ложно материи, но органично связано с нею. Политическое созна­ние обычно не существует в «чистом» виде, а тесно взаимосвязано с другими видами и формами осознания действительности. Так, достаточно часто политическое сознание переплетается с мораль­ными воззрениями, поскольку люди оценивают политику и поли­тические явления через призму моральных категорий добра и зла, справедливости и несправедливости. А с правосознанием полити­ческое сознание частично пересекается, поскольку многие полити­ческие отношения регулируются правом, многогранная деятель­ность государства опосредуется правом. Нередко и отношение к праву определяется политическими взглядами.

Таким образом, политическое сознание — это система взгля­дов, понятий, представлений’ установок и чувств, выражаю­щих субъективное отношение человека к действующим или же­лаемым политике и политическим явлениям.

Из данного определения вытекает, во-первых, что политичес­кое сознание системно, поскольку отражает систему политических явлений (прежде всего политическую систему), а во-вторых, что это сложное структурное образование.

Первый, рациональный элемент политического сознания — политическая идеология. Она включает в себя идеи, понятия, пред­ставления о политике, политической власти, государстве и др. К по­литической идеологии можно, отнести и рассуждение о политике умудренного жизнью человека, и сочинение М. Вебера «Нацио­нальное государство и народнохозяйственная политика». Право­вая идеология — самый мобильный и эффективный элемент по­литического сознания.

Вторым структурным элементом политического сознания яв­ляется политическая психология— чувства, эмоции, настроения (эмоциональный элемент). Эмоции органически включаются в структуру политического сознания, ибо человек не может руко­водствоваться в политической сфере только мышлением, т. е. ра­циональным элементом. Эмоциональная окраска (положительная или отрицательная) существенно влияет на характер поведения политического субъекта (например, удовлетворенность или неудов­летвор

Источник