Кто такие пролы по оруэллу

24.08.202327.08.2023 admin 0 Comments

Пролы

Про́лы — это термин, который использует Джордж Оруэлл в своём романе-антиутопии «1984» для обозначения беспартийного пролетариата. Само слово заимствовано из романа Джека Лондона Железная Пята. [1] Рабочий класс составляет около 85% населения Океании. Пролы находятся за гранью бедности, используются для тяжёлого физического труда, не имеют должного образования и презираются другими социальными классами. Однако они не обязаны придерживаться жестокой пуританской морали, которой придерживаются члены партии.

Содержание

Отношение партии к пролам

Партия учит: «Пролы по своей природе низшие существа». Партии главное чтобы пролы трудились и размножались, а чем они заняты — неважно. Лозунг партии гласит: «Пролы и животные свободны». В художественном мире «1984» это является серьёзным преимуществом перед другими социальными классами. В то время как сексуальная, семейная, мыслительная деятельность других классов контролируется партией, пролы предоставлены сами себе. В их домах не стоят телекраны, им разрешено свободно передвигаться по стране, они имеют право на свободную сексуальную жизнь, могут пользоваться некоторыми товарами, которые запрещены для членов партии (например косметикой). В районе пролов царствует свободная рыночная экономика, тогда как в районах партийцев экономика монополизирована государством. Некоторые дефицитные вещи можно достать только в районе пролов (например бритвенные лезвия). Однако зачастую и пролы становятся жертвами полиции мыслей — наиболее опасных уничтожают.

Работа, преступность и досуг

Пролы используются для физически тяжёлой работы — они работают на заводах, в шахтах. Те пролы, которым не по душе честная жизнь, подаются в преступность, что фактически невозможно для члена партии. В Океании фактически существует преступное государство, состоящее из воров, бандитов, вымогателей, проституток, но так как преступный мир действует исключительно в среде пролов, он не является проблемой и государство с ним не борется. В лагерях радости (концлагерях) пролы являются элитой, тогда как всю грязную работу делают заключённые партийцы. Весь досуг пролов составляют заботы о доме и детях, мелкие свары с соседями, кино, футбол, пиво и азартные игры.

Пролы как последняя надежда

Одним из мотивов романа является то, что если бы пролы организовались, то они смогли бы устроить переворот и построить лучший мир. Главный герой Уинстон Смит пишет в своём дневнике: «Если есть надежда, то она в пролах». К такому же заключению, якобы, приходит и вымышленный «партией» раздражитель-революционер Эммануил Голдстейн (на самом деле в обществах трех стран между которыми разделен весь мир нет реальной оппозиционной силы). Однако О’Брайен разуверяет Уинстона в том, что пролы когда-либо поднимутся на восстание — по его мнению они слишком глупы и недоразвиты для этого, кроме того партия всё контролирует и потенциально опасных пролов уничтожают.

Источник

Недопонятый Оруэлл – Иной «1984»

Знаменитую антиутопию, написанную Джорджем Оруэллом, называют «виденьем ужасов тоталитаризма». Написано огромное количество работ, анализирующих его книгу чуть ли не со всех возможных углов зрения; её популярность на Западе невероятно велика, да и в России найдётся немало её почитателей.

Почти все говорят о том, что в ней описывается доведённое до абсурда, но вместе с тем такое реальное и понятное тоталитарное время – время диктата «Большого Брата» и партии, время «мыслепреступлений» и «новояза», время, когда запросто переписывается история, а человек полностью подконтролен системе, втаптывающей его в грязь.

При этом альтернативой Оруэллу – альтернативой также антиутопичной – чаще всего называют книгу «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли, в которой (написанной за пятнадцать лет до «1984») автор рисует картину мира безграничного потребления: мира, где нет людей несчастливых, где все заняты делом, и все получают по потребностям. В мире Хаксли, коротко говоря, каждому находится по порции «личного счастья» – и, таким образом, мир стоит в тупике, потому как прогресс просто-напросто не нужен. Говорят, если у Оруэлла человечество побеждено тотальным контролем и жестокостью, то у Хаксли сама человеческая природа – виновник всех бед.

Подобное противопоставление широко известно, и идут споры, «кто же из них был более прав?». В контексте сегодняшнего дня идеи Хаксли, очевидно, кажутся более разумными, поэтому Оруэлл с почётом отставлен в сторону, как создатель панорамы страшного, но не реализовавшегося тоталитаризма.

Однако при анализе романа Оруэлла практически всеми забывается одна черта созданного писателем мира; черта, которой сам Оруэлл уделил не столь много внимания, и по этой причине её мало кто замечает, а, между тем, на наш взгляд, она имеет принципиальнейшее значение – как для понимания романа, так и для понимания идей писателя в целом.

Мы говорим о так называемых «пролах», как «по-новоязовски» Оруэлл сократил длинное и тяжёлое для произношения героями книги слово «пролетарии».

Что пишет о них сам Оруэлл? Первое упоминание в книге происходит тогда, когда Уинстон Смит записывает в своём дневнике, что на показе пропагандистского фильма, в котором показывается жестокое убийство ребёнка, «там где сидели пролы какая-то женщина подняла скандал и крик», «скандалила пока полицейские не вывели её», но «вряд ли ей что-нибудь сделают мало ли что говорят пролы типичная проловская реакция на это никто не обращает…» (Часть 1, I, пер. В.Голышев).

Потом говорится, что «Существовала целая система отделов, занимавшихся пролетарской литературой, музыкой, драматургией и развлечениями вообще» (Часть 1, IV). Затем идёт ряд косвенных упоминаний – скажем, что использовать духи разрешалось только пролам (Часть 1, VI), а затем идёт фраза, которая в разговорах читателей о пролах стала хрестоматийной: «Если есть надежда, писал Уинстон, то она в пролах».

«Лишь бы трудились и размножались — а там пусть делают что хотят. Они рождаются, растут в грязи, в двенадцать лет начинают работать, переживают короткий период физического расцвета и сексуальности, в двадцать лет женятся, в тридцать уже немолоды, к шестидесяти обычно умирают. Тяжёлый физический труд, заботы о доме и детях, мелкие свары с соседями, кино, футбол, пиво и, главное, азартные игры… Управлять ими несложно. Среди них вращаются агенты полиции мыслей — выявляют и устраняют тех, кто мог бы стать опасным; но приобщить их к партийной идеологии не стремятся. …если и овладевает ими недовольство ни к чему не ведёт, ибо из-за отсутствия общих идей обращено против мелких конкретных неприятностей. Партийное сексуальное пуританство на пролов не распространялось. За разврат их не преследуют, разводы разрешены. …и религия была бы разрешена, если бы пролы проявили к ней склонность. “Пролы и животные свободны”» (Часть 1, VII).

Эммануэль Голдстейн, Троцкий своего мира, тоже обращает на пролов свой взор: «Им можно предоставить интеллектуальную свободу, потому что интеллекта у них нет» (Часть 2, IX). Далее Голдстейн почти повторяет мысль Смита – «будущее за пролами», но параллельно (второй раз в книге) делает важнейшую ремарку, сообщая нам количество пролов в государстве. По Голдстейну их – восемьдесят пять процентов.

Потом оказавшегося в лапах полиции Смита убеждают, что пролы никогда не восстанут. Надежду главного героя ломают, и он покоряется системе.

Роман «1984» довольно большой, и роль пролов, хоть и кажется в приведённой нами концентрации значительной, на самом деле растворяется в описании контроля над личностью и страха, пронизавшего общество «сверху донизу».

В аналитике, посвящённой роману, мы найдём подробное описание и порой критику взглядов Оруэлла на тот самый тотальный контроль, легко обнаружим сравнения с Советским Союзом сталинской эпохи, с III Рейхом и – для особо искушённых – с Северной Кореей. О пролах же мы прочитаем соразмерно количеству текста о них у самого Оруэлла – в худшем случае – ничего, в лучшем – про вероятность восстания 85% процентов населения, которые могут с лёгкостью свернуть партию, но не хотят этого. Всё.

А точку, между прочим, на этом ставить рано. Потому что, стоит только вдуматься в то, что в обществе, которое мы с лёгкой руки большинства, называем «абсолютно тоталитарным» есть восьмидесяти пяти процентная прослойка, почти совсем не подверженная контролю над личностью, так все наши традиционные схемы в отношении «1984» рухнут.

Из истории нам прекрасно известно, что ни одно истинно тоталитарное общество никогда не могло себе позволить оставить «без внимания» столь огромный слой населения страны. И репрессии в тоталитарных государствах начала XX века проводились не только против «верхней касты»; для существования тоталитарной системы жизненно необходимо держать в страхе и повиновении всю страну, и пролов в том числе. Приводимая же Оруэллом характеристика не позволяет нам признать, что пролов контролируют в должной мере, а робкое замечание по поводу агентов полиции, вылавливающих наиболее развитых пролов, картины изменить не может.

Пролы у Оруэлла – свободны, вот только пределы их свободы ограничены ими же самими. Той культурой, которую они потребляют – мы бы назвали её массовой; теми интересами, которые они проявляют – мы бы назвали их примитивными; той поддержкой, которую они оказывают властям – мы бы назвали её квазипатриотичной.

Пролы у Оруэлла – типичные потребители, и на них работает огромная индустрия, которая призвана не держать пролов в страхе, но наоборот – создавать им адекватные условия существования. Партия контролирует только своих членов, только верхушку общества – многочисленные же низы распущенны и «свободны» в своей вседозволенности. Политика им не интересна – поэтому они «не поднимут восстания».

По сути дела, мы имеем обычную схему общества потребления – такую же, какую нам подробно расписал в своём романе Олдос Хаксли. Вот только в «Дивном новом мире» нет места насилию, и поэтому слишком умных людей просто отправляют в Исландию, в изоляцию; Оруэлл, в отличие от Хаксли, писавшего в чём-то пародийный (на утопии Герберта Уэллса) текст, был напуган происходящими в мире событиями – поэтому и мир потребления у него получился страшный и мрачный, где потребление незаметно, а наиболее разумную верхушку общества репрессируют и подавляют. Но они – далеко не всё общество!

Разобравшись в этом, на деле весьма простом вопросе, мы с лёгкостью разрешаем спор Оруэлла и Хаксли – ибо писали они, получается, об одном и том же. Об индифферентном и безразличном ко всему обществе потребления, в котором остановился прогресс из-за неограниченного стремления человека к удовольствиям и к удовлетворению собственных потребностей. Различие же между ними одно – у Хаксли этот мир доброжелателен, и страшен в своей доброжелательности; у Оруэлла – мир чудовищен, и поэтому его доброжелательность – к тем же пролам – не бросается в глаза.

Источник

1984 ОТТЕНКА ЛЖИ ДЖОРДЖА ОРУЭЛЛА

В 2015 году роман Джорджа Оруэлла «1984» вошёл в топ самых продаваемых в России книг. Его называют пророческим, он до сих пор считается «шедевром антитоталитарной мысли» и своеобразной библией антикоммунистов. О том, почему это произведение является лишь идеологизированным продуктом «холодной войны», полным лжи, клише и неоправданных гипербол, написанным до кучи двуличным доносчиком, но почему данный роман всё же актуален сегодня — читайте в статье Андрея Рудого.

Зачем писать материал о книге, опубликованной без малого 70 лет назад? Кому это вообще нужно? Не будет ли это сродни банальному школьному сочинению на тему «Образ дуба в романе Л.Н. Толстого «Война и мир»»? Отнюдь. Ведь речь идёт о незабвенном произведении Джорджа Оруэлла «1984».

До сих пор эта книжка продолжает будоражить умы читающей публики, вдохновляет музыкантов и художников. До сих пор, начитавшись её, молодёжь начинает нести ахинею в духе «социализм – это рабство и тоталитаризм!» До сих пор самого Оруэлла многие считают гениальным аналитиком, мастером слова и вообще – пророком. У антисоветчиков (в том числе, и так называемых «демократических социалистов») роман занимает достойное место на полке, в то время как фанаты СССР готовы устраивать его массовые сожжения. Выражения «Большой брат следит за тобой», «новояз», «комната 101» и прочие используются сегодня повсеместно – от публицистики до мемов.

А ещё «1984» и сегодня оказывает влияние на формирование политического мышления общества — что в России, что за рубежом. И потому нуждается в анализе и критике.

Позвольте для начала сказать несколько слов о самом г-не Оруэлле и той обстановке, в которой создавался роман «1984». Не ради перехода на личности, но ради того, что в исторической науке именуется критикой источника.

— писатель Бернард Шоу «занимает явно прорусскую позицию по всем основным вопросам»;

— актер Майкл Редгрейв, «вероятно, коммунист»;

— певец Пол Робсон «очень не любит белых»;

— писатель Джон Стейнбек — «фальшивый, псевдонаивный писатель»;

— писатель Джон Бойнтон Пристли «антиамерикански настроен», «делает большие деньги в СССР»;

— поэт Стивен Спендер «очень ненадежный и подвержен чужому влиянию», имеет «гомосексуальные наклонности».

Согласитесь, это характеристики, достойные Министерства любви. Кстати, о Министерстве любви…

ДЕТИЩЕ «ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ»

Роман «1984» был выпущен в 1949 году на фоне разворачивающейся «холодной войны» (термин, как считается, изобретённый самим Оруэллом), массовых зачисток просоветски настроенных элементов на Западе и нарастания антисоветской истерии в СМИ. Когда победа над Германией возвышает СССР в глазах мира, а Восточная Европа перекрашивается в красный цвет, г-н Оруэлл в перерывах между лечением туберкулёза, скорбью об умершей супруге и написанием доносов на своих знакомых создаёт нетленную антиутопию.

«Демократический социалист» (именно так он называл себя до конца дней) публикует главный антисоциалистический роман в мировой истории.

Есть мнение, что Оруэлл писал это произведение «не об СССР», кто-то даже видит здесь критику западного капитализма. Но, учитывая содержание романа, эти версии, на мой взгляд, оказываются несостоятельными.

Если кто-то вдруг не в курсе об основной сюжетной линии, то я вкратце ознакомлю вас с ней. 1984 год (или около того). Мир поделён между тремя тоталитарными социалистическими сверхдержавами – Океанией, Евразией и Остазией, которые непрерывно воюют друг с другом. Воюют, как выясняется, не для победы, а ради процесса – чтобы держать общество в напряжении и уничтожать излишки произведённой продукции, поддерживая низкий уровень жизни населения. Население же делится на несколько частей. Бесправные жители «спорных» областей между державами занимаются рабским трудом. Пролы – неотёсанное большинство, создающее основные блага общества. Члены Внешней партии – живут чуть лучше пролов, работают в министерствах, за ними ведётся неустанный надзор через натыканные повсеместно устройства – телекраны. Наконец, члены Внутренней партии – элита общества, она живёт не так богато, как знатные буржуи ушедшей эпохи, но им это, как выясняется, и не нужно, ибо их цель – власть ради власти. Последние прикрываются образом властного и усатого Большого Брата. Ну, вы поняли, кто стал его прототипом.

Главный герой – Уинстон Смит – едва ли не последний, кто понял ущербность этой системы. Он очень удачно обзаводится соратницей-развратницей Джулией, стремящейся к освобождению подавленной сексуальности. Впрочем, их наметившийся бунт заканчивается плачевно – за Смитом уже 7 лет как неустанно следят, играясь в «кошки-мышки». В застенках Министерства любви оба оказываются морально сломленными.

«Сказка – ложь, да в ней намёк – добрым молодцам урок. Не стройте вы ваш ужасный социализм – получится только то, что было описано выше.» Примерно такой вывод в пору сделать после прочтения романа. Оно и неудивительно, ведь произведение создавалось как элемент антикоммунистической пропаганды в годы «холодной войны».

Я не являюсь сталинистом или рьяным фанатом СССР, но поскольку градус абсурда и клеветы в «1984» иначе как эпическим не назовёшь, то сейчас мне предстоит неблагодарная миссия – защищать и Сталина, и Союз.

«Социалист» Оруэлл то там, то тут на протяжении всего романа кручинится об уничтоженном капитализме. Мол, как он ни плох – при нём жить всё равно лучше. Для Уинстона Смита капиталистическое прошлое становится своеобразным «потерянным раем» – и диктата партии не было, и свобода была, и даже вещи хорошие производились. Увы, реальность входит в противоречие с домыслами Оруэлла. Стало ли, к примеру, в советской России с недостроенным социализмом жить хуже, чем в царской – можете посудить из недавнего материала.

Особенно забавно читать фрагменты, описывающие нищету и разруху в Океании. При том, что сам Оруэлл не мог не знать – к 1949 году Советский Союз, вопреки всем прогнозам, как Феникс восстал из руин, оставленных Великой Отечественной войной. Нельзя отрицать, что в соц. странах имелись проблемы с ассортиментом товаров лёгкой промышленности, местами существовала нелегальная продажа вещей. Но основной набор продуктов позволял поддерживать достаточно высокий по тем временам уровень жизни – особенно, вкупе с развитым социальным обеспечением.

Вызывают негодование и те эпизоды, где автор описывает отсталую «советскую» науку, массовую искусственно созданную безграмотность и деградировавшую культуру. Тут уже в пору говорить не о гиперболе, не о передёргиваниях, и наглом откровенном вранье. Жаль, что г-н Оруэлл не дожил до 12 апреля 1961 года – интересно, что бы он написал тогда о «загнивающей» соц науке? Да и что там говорить – Советский Союз поборол извечную российскую безграмотность, создал десятки письменных языков для народов, которые их не имели вовсе. Злые большевики начали культурно образовывать пролетарскую массу, а «низменное» искусство «тоталитарной» эпохи до сих пор является в России своеобразным эталоном. Это, кстати, формировало и особый тип человека. Сколько бы Оруэлл не описывал обозлённых и разрозненных жителей Океании, даже противники левых вынуждены признать сегодня, что граждане соцстран отличались человечностью и доброжелательностью.

Не менее примечательны и рассуждения о несвободе и всеобщем контроле. С дрожью в пере повествуя о местах заключения, концлагерях и прочих прелестях тоталитаризма, Оруэлл почему-то забывает о нескольких моментах. Во-первых, концлагеря были придуманы не русскими и не немцами – они были созданы соотечественниками автора романа. Более того, пока он писал свой пасквиль, английские военные массово мучили и убивали греческих коммунистов (какая ирония!) не хуже, чем нацисты где-нибудь в Бухенвальде. Во-вторых, весь из себя «социалист» Оруэлл почему-то забывает о том, что любое государство тоталитарно уже по сути своей – ибо является орудием господства высших классов над низшими. Ставя знак тождества между коммунизмом и деспотией, недвусмысленно порицая Советский Союз, автор как-то не замечает, что переходит к политике двойных стандартов. О том, как, к примеру, в США в XX веке искоренялось всякое инакомыслие, можно почитать в серии статей Генриха Александрова. Наконец, правомерно ли изобличать доносительство и промывку мозгов идеологией, когда сам являешься доносителем и промывателем мозгов?

Вообще, остаётся лишь подивиться тому, что Оруэлл снискал себе славу мыслителя и чуть ли не социолога. Его пространные рассуждения о том, что «общество всегда делилось на три части – низшую, среднюю и высшую», не уступают в банальности некоторым древнегреческим мыслителям. Только древних греков за это можно простить – социологии как науки тогда не было и в помине, но Оруэлла, жившего в XX веке за такую глупость извинять нет резона. Тем более что после этих рассуждений автор «1984» выдаёт идею, достойную закостенелого реакционера: сколько ни происходило в мире бунтов и революций, они в результате оказывались тщетными, ибо всё возвращалось на круги своя. И вот тут ложь и подмена понятий в романе достигают своего апогея. Только законченный невежа поставит знак тождества между феодальной аристократией, буржуазией нового времени и советской бюрократией. Только человек, абсолютно незнакомый с историей, возьмётся утверждать, что революции в итоге не приводили к изменению общественно-политического строя и, соответственно, к его прогрессу. Однако у г-на Оруэлла это выходит в два счёта.

“Философия” Оруэлла убивает своей поверхностностью в целом ряде эпизодов. Автор лихо проводит параллели между большевизмом и нацизмом, безапелляционно заявляет о том, что уничтожение частной собственности не способствует возникновению равенства и т.д. Если перечислять все ляпы, передёргивания, двойные стандарты, откровенное враньё и гипертрофированные клише, коими кишит роман, то можно написать целую монографию. Дабы не утомлять читателя, остановлюсь лишь ещё на одном пункте, который заинтересовал меня как историка. На протяжении всего произведения автор смакует то, что в Океании ежеминутно прошлое подгоняется под настоящее – и почему-то эти фальсификации снова становятся прерогативой ангсоца. Между тем, изменение истории в угоду интересам правящего класса – явление, которое возникло практически единовременно с самой наукой о прошлом. Тут можно привести массу примеров – начиная от вельмож древности, желавших подвести свою родословную под генеалогическое древо богов, и заканчивая правящими кругами США, присвоившими себе главную заслугу в победе во Второй мировой войне.

Как мы видим сегодня, Оруэлл оказался не ахти каким пророком. Никакой мировой системы «тоталитарного социализма» нет. Земной шар не раскололся на несколько хронически враждующих друг с другом деспотий. В 1984 году Советский Союз уже стоял на пороге Перестройки, в результате которой и рухнул.

«Холодная война» прошла, но идеологическая машина обрабатывает сознание индивида неустанно – хладнокровно и жестоко. Правда становится неотделима от лжи, свобода от рабства, знание от дезинформации. Снимая новую экранизацию «1984», можно было бы без труда засунуть в неё реальный фрагмент передачи с Дмитрием Киселёвым – и это смотрелось бы органично!

Только делает всё это не страшный Сталин и его преспешники, а вполне себе капиталистические элиты, о судьбе которых скорбел в своём романе Оруэлл.

Есть ли выход из создавшейся ситуации? Как говорил главный герой книги Уинстон Смит (и тут Оруэлл, видимо, вспомнил о своём марксистском прошлом), «вся надежда на пролов». Миллиарды трудящихся во всём мире, своими физическими и умственными способностями создающие блага цивилизации, но регулярно обираемые, отупляемые, угнетаемые – лишь они в состоянии поменять общество к лучшему. Вопрос лишь в том, что на сей раз они должны быть ещё более сознательными и организованными, нежели сто лет назад – иначе потом какой-нибудь новый Джордж Оруэлл будет пенять на какого-то нового Большого Брата.

Но примечательно и то, что роман «1984», будучи элементом антисоциалистической пропаганды, сегодня может быть использован и против «пролов», сыграв роль демотиватора. Зачем бороться, если победа заведомо обернётся поражением, а попытки построить абсолютную демократию обернутся рабством?

Не так давно один мой знакомый написал, что главная цель всех антиутопий – лишать людей надежды на прогрессивное и светлое будущее, “отговаривать” от поиска альтернативы. Я бы не стал говорить с ходу за весь жанр, но в отношении романа Оруэлла это изречение справедливо на все 100.

Источник

1984. Пролы и ангсоц. Зачем прививать пролов?

1. «Власть» может юбилей800 провести для самой себя.
2. Источник доходов у «власти» тоже свой.
3. Выборы «власть» тоже выигрывает практически без участия пролов.

Как вы думаете, зачем власти прививать пролов?