Кто такой доктор бидлоо
БИДЛОО Николай Ламбертович
БИДЛОО Николай Ламбертович (1670—1735) — хирург, анатом, доктор медицины (1697). Родился в Амстердаме, окончил Лейденский ун-т. В 1702 г. переехал в Россию, был «ближним доктором» Петра I и первым получил звание архиатра.
С именем Н. Л. Бидлоо связано становление высшего мед. образования в России. Он в 1705 г. создал в Москве анатомический театр, где проводил вскрытия и вел занятия с врачами.
С 1706 г. и до конца жизни был главным доктором основанного Петром I «Московского гошпиталя» (ныне Главный клинический военный госпиталь им. акад. H. Н. Бурденко) и руководителем открытой при нем госпитальной школы (см. Госпитальные школы). Н. Л. Бидлоо преподавал в школе анатомию на трупах и хирургию по программам, изложенным в 1710 г. в его рукописном труде «Instructio de chirurgia in theatro anatomico studiosis proposita» («Наставление для изучающих хирургию в анатомическом театре»). По теоретической хирургии изучались: опухоли, высыпания, раны, переломы, вывихи, а из практической хирургии — 132 операции «от головы до пят». Он оставил рукописные учебники: «Speculum anatomiae» («Зерцало анатомии»), «Theatrum anatomicum» («Анатомический театр») и «Praelectoris thesaurus medico-practicus» («Сокровище медико-практических лекций»).
Н. Л. Бидлоо был знатоком искусств. Он разработал проекты триумфальных ворот (1709—1722), а также фонтанов для Москвы и Петергофа (1722).
Сочинения: Positionum anatomico-phisiologicarum, Lugduni Batavorum, 1696; De menstruorum suppressione, diss., Lugduni Batavorum, 1697.
Библиография: Даниленко М. B. и Оборин H. А. Наставления по хирургии груди в Московской медико-хирургической школе в первые годы ее основания, Клин, хир., Nt 8, с. 83, 197 5; Змеев Л. Ф. Русские врачебники, с. 247, Спб., 1895; Оборин Н. А. Первое в России руководство для изучения хирургии, Хирургия, JSP» 5, с. 148, 1969; Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом, т. 1, с. 133, Спб., 1862.
Николас Бидлоо: личный врач Петра I открыл первую российскую больницу
Царь Петр Великий любил взять что-нибудь заграничное и приспособить на службу России. Это могло быть что угодно. От архитектуры и флота до арапа Ибрагима Ганнибала и картофеля. А за больницу в новом государстве (а Россия обновлялась с каждым годом, с каждым месяцем) отвечал немец, господин Бидлоо
Царский доктор
Строго говоря, он был не немцем, а голландцем. Но в стране долгополых кафтанов подобных различий не видели. Лопочет не по-русски, значит, немой, немец.
Николай Ламбертович Бидлоо родился в Амстердаме, в 1669 (по другой версии – в 1670) году. Отец – известный в свое время, в своем месте доктор. Так что Николай пошел по стопам папеньки.
Обучался он сначала в медицинской школе в Амстердаме, а затем в старейшем нидерландском университете, Лейденском. В 1697 году получил докторскую степень. Вернулся в Амстердам, довольно быстро обзавелся большой практикой, можно сказать, что вошел в моду.
А спустя пять лет судьба свела его с русским окольничим, чрезвычайным и полномочным послом России при Голландских штатах, боярином Андреем Артамоновичем Матвеевым. Результатом этой встречи стал шестилетний контракт с совершенно космическим годовым жалованием – 2500 гульденов.
В 1703 году Бидлоо прибывает в Москву, чтобы занять должность личного врача при Петре Первом.
Доктору приходится, по сути, постигать мир заново. Переучиваться с нидерландского языка на русский, с гульденов на рубли, привыкать к холодному, вьюжному климату, к тому, что он теперь не просто Николаас, а Николай Ламбертович, и сам не выговоришь, а также постигать русский характер, в принципе, непостижимый.
Русские часто называли доктора Быдловым. По их лицам было видно: это что-то не совсем хорошее. Зачем? Ведь он им ничего плохого и обидного не делал.
Но главное, в его новой работе не было ровным счетом никакого смысла. Здоровье у царя настолько крепкое, что ему не нужен не только персональный лекарь, но и вообще какие бы то ни было врачи.
В конце концов, доктор не выдержал и запросился обратно, в Голландию. Тем более, его здоровье, не в пример здоровью царскому, оставляло желать лучшего, и без отдыха перемещаться вместе с непоседливым монархом становилось все труднее.
Николай Ламбертович получил, в общем, ожидаемый отказ, на родину его не отпускали. Царь не любил терять то, что привык считать своим.
Но и абсурдность ситуации он тоже превосходно понимал. И Бидлоо получает новое задание – устроить в Москве госпиталь или медицинскую школу. А лучше и то, и другое.
Первая больница и театр мертвых
В 1706 году Петр издает указ: «Построить за Яузой-рекою против Немецкой слободы в пристойном месте гошпиталь для лечения болящих людей. А у того лечения быть доктору Николаю Бидлоо, да двум лекарям, Андрею Репкину, а другому – кто прислан будет».
Наконец-то Николай Ламбертович – бывший Николаас – при настоящем деле. Он берется за него с азартом, и уже в 1707 году в Лефортове начинает действовать первый в России госпиталь, а также первая в стране госпитальная медико-хирургическая школа. На первый курс зачислено полсотни человек.
Бидлоо радостно докладывал своему венценосному патрону: «Гошпиталь… ноября в 21 день 1707 году в такое состояние приведен, что со оным в Божие имя начало учинено, и впервые несколько больных в тот дом приведено … Сей Ваш указ, всемилостивейший Государь, привел я к доброму концу, к Вашего Величества славе и к пользе бедным и увечным, и … таковы гошпиталь … не только во всю Россию, но и во весь свет к Вашей славе известен, и в разных книгах о том учинися упоминание».
Это было первое в России учреждение такого плана.
Неплохо обстояло дело и со школой: «Лучших из студентов моих рекомендовать не стыжусь, ибо не токмо имеют знание одной или другой болезни, которая на теле приключается и к чину хирурга надлежит, но и генеральное искусство о всех болезнях, от главы и даже до ног…
Взял я в разных годах и числах 50 человек до науки хирургической, из которых 33 осталось, 6 умерли, 8 сбежали, 2 по указу взяты в школу, один за невоздержание отдан в солдаты».
По тому времени Бидлоо совершил немыслимое. Впоследствии он признавался: «Многие хирурги советовали, дабы я народу русского юноши не учил, сказующе, что не возможешь сие дело совершить».
Но доктор был упорен, лично обучал русских студентов и открыл у них немалые таланты к медицине.
Госпитальная палата начала 18 века. С сайта https://www.mos.ru/
Особой гордостью Бидлоо был анатомический театр с амфитеатром. Новшество понравилось и венценосцу. Заграничный журнал «Европейская молва» писал:
«В Москве построен анатомический театр, который вверен надзору доктора Бидлоо, голландца и царского медика; он часто анатомирует тела как умерших обыкновенной смертью, так и скончавшихся от ран, причем часто присутствует сам царь с вельможами, особенно когда медики советуются о свойствах тела и причинах разных болезней».
В школе готовили не только докторов, но также повивальных бабок. За каждого обученного лекаря Николай Ламбертович получал от Петра дополнительный гонорар – 100 рублей. А за каждого подлекаря – 50.
Бидлоо даже написал учебное пособие: «Наставление для изучающих хирургию в анатомическом театре». Правда, текст был на латыни – в тогдашнем русском языке не отыскалось нужных слов.
В этой книге он рассказывает, среди прочего, каким должен быть истинный хирург: «Не слишком молод или стар, хорошо изучивший теорию науки и имеющий опыт в своем искусстве. Он должен обладать рассудительным умом, острым зрением, быть здоровым и сильным.
Во время операции быть внешне безжалостным, не сердитым, способным, славным, трезвым. Хирург не должен быть своенравным, дабы не слишком спешил при операции и по своей опрометчивости не бросал операцию посредине, не сердился на сказанное больным.
Еще должен быть проворным, чтобы уверенно начинать операцию, не ленивым, а деятельным. Далее, чтобы хирург не гневался на больного, а старался расположить его к себе… Никогда не приступать к операции ради наживы, а лечить болезни по призванию».
Тут же, при госпитале и при школе доктор обустроил «аптекарский огород» на котором он выращивал лекарственные травы. А пиявок ловили в окрестных прудах.
Словом, Бидлоо глядел триумфатором.
Охотник за умами
Доктор оказался гениальным менеджером. Шустрым, наглым, в меру жуликоватым. Но воровал он не деньги – мозги. Можно сказать, что Бидлоо был первым в стране профессиональным охотником за умами. Не стесняясь, переманивал особенно талантливых студентов Славяно-греко-латинской академии, из-за чего постоянно конфликтовал с тамошним ректором отцом Феофилактом (Лопатинским) и префектом отцом Гедеоном (Вишневским).
Отец Феофилакт даже донес на доктора в Синод – дескать, тот записывает «наилучших учеников в анатомическое учение без ректорского и префекторского ведома».
Но Николаю Ламбертовичу покровительствовал сам Петр.
Бидлоо дал волю и другим своим талантам – музыкальным, зодческим и даже садоводческим. Он признавался: «Мою жизнь и честь я посвятил практической медицине, а для удовольствия и отвлечения я обращался к разным искусствам и наукам, таким как живопись, рисование, музыка, математическая геометрия, архитектура и т.д.»
Выступил между делом в роли режиссера – в 1723 году, в честь возвращения Петра из победоносного Персидского похода, лично поставил приветственное представление. Конечно, силами своих студентов-медиков.
Был он и царским конфидентом – Петр Алексеевич и Николай Ламбертович часто вдвоем засиживались до глубокой ночи за кубком доброго вина и доверительной беседой.
Часто эти дружеские посиделки проходили у Бидлоо. Он писал: «Его Величество пожаловал мне маленький участок земли рядом с садом госпиталя, где я создал для себя сад и прелестною деревенскую жизнь, потворствуя в этом моим врожденным вкусам. И, как только этот сад, достаточно маленький, был удачно вписан в соответствующую географическую ситуацию, так прелестно посажен и выращен, он смог понравиться Его Императорскому Величеству настолько сильно, что я был почтен частыми визитами монарха, который приезжал сюда и при мне и в мое отсутствие».
Доктору настолько нравилось его жилище, что он изобразил свой «эрмитаж», как называл его сам Николай Ламбертович, и, во время отсутствия всюду возил с собой этот рисунок.
При всем при том, ему и в голову не приходило использовать царскую дружбу для собственной выгоды – в отличие, к примеру, от Александра Меншикова, да и большинства сподвижников царя. Если о чем и просил, то для дела – для школы и госпиталя.
Заботился о своих подчиненных. Ходатайствовал перед Сенатом: «Малым определенным им жалованьем довольствоваться невозможно. Ныне все дорогою достается куплей, так что простолюдин, работающий человек, на один день по четыре копейки едва может тем доволен быть».
Выпускники преподнесли ему однажды трогательный адрес:
«Каждому слава своя, Николай, воздается,
Но ты на вершине,
Ибо в груди твоей есть светлая эта душа!»
Доктор действительно был человеком добрым и отзывчивым. Но его все равно называли Быдловым.
Памятник Петру I и Николаю Ламбертовичу Бидлоо. Москва, внутренний двор Главного военного клинического госпиталя им. ак. Н. Бурденко. Фото с сайта soyuz1812.ru
В 1721 году госпиталь, будучи деревянным, полностью выгорел. Бидлоо обращается к Петру с просьбой дать денег на постройку каменного здания. «Давать и строить», – велел Петр Алексеевич.
В 1722 году доктор действует уже как архитектор, по распоряжению того же Петра Первого реконструирует усадьбу Головиных, а заодно и проектирует при ней роскошный сад с прудами и фонтанами.
А в 1724 году здоровье Петра Первого сильно ухудшилось. Его лейб-медик (эта должность уже стала актуальной) Лаврентий Лаврентьевич Блюментрост вызвал Николая Ламбертовича на консилиум. Петр и Бидлоо снова, после двадцатилетнего перерыва общаются как врач и пациент. Но, увы, поделать ничего нельзя, в начале 1725 года император умирает.
А через десять лет уходит в мир иной и Николай Ламбертович. Его похоронили на Немецком кладбище, могила, к сожалению, утрачена.
Доктор до самой смерти возглавлял «гошпиталь для лечения болящих». Интриг он никаких не плел и, соответственно, опалы (в отличие от того же Меншикова) избежал. Последующим императорам (а их за десять лет сменилось трое) не было никакого смысла снимать с должности высококлассного специалиста.
Госпиталь, созданный Бидлоо, существует и сегодня. Это Главный военный клинический госпиталь имени Н.Н.Бурденко, одна из лучших лечебниц страны. В честь него названы Госпитальная улица, Госпитальная площадь, а также вал, набережная, переулок и мост.
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.
Колесо истории
Великий преобразователь России Петр I был гениальным специалистом в области подбора персонала. И в своей стране, и за рубежом, он находил, привечал и развивал талантливые кадры, опираясь на которые и сумел «поднять Россию на дыбы». Одним из таких «птенцов гнезда Петрова» стал врач, ученый и фармацевт, а также, между прочим, ландшафтный архитектор и живописец Николай Ламбертович Бидлоо.
Николай Ламбертович Бидлоо родился в 1670 году в Голландии, где его, разумеется, назвали Николасом безо всякого отчества. Впрочем, своим отцом юный Николас имел все основания гордиться: Ламберт Бидлоо был хорошим врачом и фармацевтом, а сверх того литератором и ботаником. Помимо родного языка он знал греческий, латынь, итальянский и еврейский — типичный энциклопедист, идеал ученого той эпохи. Под стать Ламберту был и его брат Готфрид — врач-анатом, ректор Лейденского университета, драматург и архитектор.
Николас Бидлоо начал свой путь как достойный их сын и племянник: окончил медицинскую школу в Амстердаме, а затем университет в Лейдене, написал диссертацию по гинекологии, занимался живописью, играл на сцене. В 1697 году он начал практиковать в Амстердаме, где быстро приобрел хорошую репутацию и солидную клиентуру.
Что заставило этого благополучного человека в 1702 году круто повернуть свою судьбу и сменить благополучную просвещенную Голландию на морозную, нищую и непонятную и беспокойную Россию? Да, посол царя Петра предложил ему очень хорошее жалование: 2 500 гульденов или 500 серебряных рублей — столько в Лейдене не получал ни один профессор. К фантастическим деньгам прилагалась должность царского лейб-медика. Согласно контракту, Николас Бидлоо обязан был исполнять свои обязанности при российском дворе в течение шести лет, а по окончании срока мог вернуться в Голландию, существенно умножив и богатство, и репутацию. Ну, а если бог распорядится иначе. Что ж, в случае безвременной кончины лейб-медика его семье была обещана неплохая пенсия.
И вот в 1703 году Николас Бидлоо приступил к исполнению своих обязанностей при самом, пожалуй, беспокойном государе той эпохи. Насколько регулярно выплачивалось жалование — история умалчивает, но вот сама служба оказалась совершенно иной, чем он, наверное, предполагал.
Во-первых, жизнь была кочевой — именно в эти годы Петр постоянно ездил по стране, то здесь, то там лично взрывая вековую толщу традиций и инициируя преобразования. Во-вторых, государь был еще довольно молод и вполне здоров, так что профессиональные таланты его лейб-медика оставались невостребованными. О чем Бидлоо и сообщил Его Императорскому Величеству в 1705 году, попросившись в отставку.
Как и было принято, при этом он ссылался на свое подорванное путешествиями здоровье. Бидлоо писал впоследствии: «После сопровождения Его везде в течение нескольких лет, в конце концов, связи с моей неустроенностью и слабым здоровьем я не мог сопровождать Его более».
Впрочем, за время совместных путешествий доктор, судя по всему, подружился со своим венценосным пациентом, а главное — проникся его идеями, стал единомышленником. И пожалуй, здесь заканчивается биография голландца Николаса Бидлоо — дальше перед нами предстает Бидлоо Николай Ламбертович.
Петр правильно понял своего врача и дал ему, наконец, настоящее дело. Указ, изданный 25 мая 1706 года, гласил: «. Построить за Яузой-рекою против Немецкой слободы в пристойном месте гошпиталь для лечения болящих людей. А у того лечения быть доктору Николаю Бидлоо, да двум лекарям. да из иноземцев и из русских, изо всяких чинов людей, — набрать для аптекарской науки 50 человек. ».
Голландец же выражался более изящно: «Его Величество, когда я попросил Его позволить мне вернуться домой, был настолько любезен ко мне, что приказал построить госпиталь рядом с Немецкой слободой, и здесь ухаживать за пациентами и обучать 50 студентов анатомии и хирургии», — писал Бидлоо.
Свой «гошпиталь» Бидлоо строил сам. Он разработал проект и план строительных работ, за ходом которых наблюдал лично. В конце ноября — начале декабря 1707 года в деревянный Московский госпиталь начали поступать первые пациенты.
Лечили их в основном иностранцы: голландцы и немцы. Большинство из зарубежных специалистов были невысокого мнения о местных «варварах» и считали бесполезным делиться с ними высоким врачебным искусством. Позднее, в 1715 г., Бидлоо писал Петру: «Многие хирурги советовали, дабы я народу сего (русского) юноши не учил, сказующе, что не возможешь сие дело совершить». Но в Указе было четко сказано «50 студентов», а Бидлоо знал, что государь не любит, когда его указы не исполняются.
И Бидлоо начал обучать будущих русских врачей в госпитальной школе. Он истребовал и получил разрешение набирать студентов из числа учащихся Славяно-греко-латинской академии и школ духовного ведомства — они были грамотными, знали греческий и латынь. Причем, проявил такое усердие, что префект Академии, отец Гедеон, даже пожаловался на него в Синод, назвав Бидлоо «записующим что наилучших учеников в анатомическое учение без ректорского и префекторского ведома».
В программу преподавания были включены те же предметы, что и в самых передовых зарубежных университетах: анатомия и физиология, патологическая анатомия, а также фармакогнозия, минералогия, ботаника, фармация и фармакология (названия дисциплин, конечно, были тогда иными). Преподавали те самые иностранцы, которые считали, что из русских не вырастить ничего путного. Помимо теоретических занятий, студенты ухаживали за больными и ранеными, лечившимися в госпитале, постигая при этом практическую науку врачевания.
Первый выпуск состоялся в 1712 году. Так в России появились врачи, получившие образование и подготовку на уровне, не уступавшем европейскому. Кроме врачей, Медико-хирургическая школа готовила акушерок, которых тогда называли повивальными бабками.
Надо думать, где-то в это время и свершился в Бидлоо том перелом, когда он перестал думать о возвращении на историческую родину. Петр I пожаловал доктору участок рядом с госпиталем. Бидлоо писал: «Его Величество пожаловал мне маленький участок земли рядом с садом госпиталя, где я создал для себя сад и прелестною деревенскую жизнь, потворствуя в этом моим врожденным вкусам. И, как только этот сад, достаточно маленький, был удачно вписан в соответствующую географическую ситуацию, так прелестно посажен и выращен, он смог понравиться Его Императорскому Величеству настолько сильно, что я был почтен частыми визитами монарха, который приезжал сюда и при мне и в мое отсутствие. В моих тяжелых и многообразных обязанностях он был моим наилучшим отдыхом и прекрасно способствовал моим занятиям и делам, которым я предавался здесь в уединении. Я решил нарисовать этот очень дорогой мне приют отшельника (hermitage), так чтобы, благодаря этим видам, где бы я ни был, я смог бы представить себе место, которое доставило мне столько удовольствия».
Николас Бидлоо задержался в России несколько дольше, чем планировал. Госпиталь в Немецкой слободе (Лефортово), он возглавлял в течение 30 лет, до самой своей кончины в 1733 году.
После него остались:
И конечно, выдающееся место в истории российской медицины, слава и признание потомков.
Глава 1 Первые лейб-медики — Н. Бидлоо, Блюментросты и другие
Глава 1
Первые лейб-медики — Н. Бидлоо, Блюментросты и другие
Николай Ламбертович Бидлоо (1669–1735) родился в Амстердаме (Голландия) в семье аптекаря и ботаника. Он приходился племянником известному анатому и хирургу Готфриду Бидлоо — профессору знаменитой в своё время Лейденско-Батавской академии, которую Н. Бидлоо закончил в 1697 г., защитив докторскую диссертацию на тему «О задержке менструаций». В 1702 г. российский посланник в Голландии граф А.Л. Матвеев заключил с Бидлоо 6-летний контракт на службу в России с жалованьем в 2500 гульденов (500 рублей серебром).
Бидлоо был определён лейб-медиком к Петру I, но очень скоро почувствовал, что по слабости своего здоровья он не в состоянии справляться со столь многотрудными обязанностями и попросил перевести его на другую службу. Пётр I назначил Бидлоо главным доктором Московского военного госпиталя и директором создаваемой при нём госпитальной школы. 25 мая 1706 г. Пётр I подписал указ об организации Московского «гофшпиталя за Яузой рекою, против Немецкой слободы, в пристойном месте для лечения болящих людей. А у того лечения быть доктору Николаю Бидлоо, да двум лекарям, да из иноземцев и из русских всяких чинов людей набрать для аптекарской науки 50 человек».
В школе изучались: анатомия, хирургия, терапия, аптекарская наука, рисование и латинский язык. Бидлоо преподавал своим воспитанникам анатомию и хирургию. Зарубежный журнал «Европейская молва» сообщал: «В Москве построен анатомический театр, который вверен надзору доктора Бидлоо, голландца и царского медика; он часто анатомирует тела как умерших обыкновенной смертью, так и скончавшихся от ран, причём часто присутствует сам царь с вельможами, особенно когда медики советуются о свойствах тела и причинах разных болезней».
В 1710 г. Бидлоо издал капитальный труд «Наставление для изучающих хирургию в анатомическом театре», оценивая значение которого известный русский хирург профессор В.А. Оппель заявлял, что «первым учителем хирургии в России следует считать Николая Бидлоо. Это был образованный врач, ставший во главе Медико-хирургического училища».
Срок обучения в училище не был строго определён и составлял от 5 до 10 лет. Чтобы поощрить и ускорить подготовку врачей, Пётр I распорядился выплачивать доктору Бидлоо по 100 рублей за каждого подготовленного лекаря и по 50 рублей за каждого подлекаря.
Историк медицины Я. Чистович писал о нём: «По отношению к ученикам госпитальной школы Бидлоо не был педантом и не давил их авторитетом своего ума, учёности и начальнической силы. В одно и то же время он был и бесконтрольным их начальником и учителем и воспитателем; учил их всему, что было для них необходимо и полезно знать, и в то же время предоставлял им самим учиться, самим образовывать себя, подражая его примеру и исполняя его советы и наставления».
Как считал А.Г. Душников, Николай Бидлоо, руководивший Московской госпитальной школой — этой колыбелью русской медицинской науки, был человеком высоких душевных качеств, любивший врачебное дело.
Современниками Бидлоо характеризовался как искусный врач, образованный человек, отменный знаток изящных искусств; он весьма хорошо знал музыку и театральное искусство, мог разводить сады (видимо, это качество досталось ему по наследству от отца), чертить планы для строений, заводить каскады и фонтаны (по последнему поводу был неоднократно призываем на совет к Петру I). Бидлоо был опытен и в повивальном искусстве, что неудивительно, если вспомнить тему его докторской диссертации.
Н. Бидлоо занимался не только преподавательской деятельностью, при необходимости он привлекался к консультациям в случаях заболеваний царствующих особ — Петра I, Петра II и других. Когда тяжело заболела сестра Петра I, царевна Наталья Алексеевна, она также поручила себя заботам доктора Бидлоо.
Первый выпуск Московской госпитальной школы состоялся в 1712 г. Бидлоо докладывал Петру I: «Лучших из студентов моих рекомендовать не стыжусь, ибо не токмо имеют знание одной или другой болезни, которая на теле приключается и к чину хирурга надлежит, но и генеральное искусство о всех болезнях, от главы и даже до ног… Взял я в разных годах и числах 50 человек до науки хирургической, из которых 33 осталось, 6 умерли, 8 сбежали, 2 по указу взяты в школу, один за невоздержание отдан в солдаты».
В 1712 г. школу окончили 4 человека, в 1713 г. — 6. Все выпуски с 1712-го по 1719 г. были приняты на службу в Балтийский флот, поэтому Николай Бидлоо может в определённой степени считаться одним из основоположников русской военно-морской медицины.
Всего за 29 лет работы Бидлоо главным доктором Московского госпиталя были подготовлены 134 лекаря. Я.А. Чистович писал: «Бидлоо почти три десятилетия бесконтрольно и честно выращивал самостоятельную медицину на невозделанной русской почве».
Николай Бидлоо умер и похоронен в Москве.
Доктор Лаврентий Алфёрович Блюментрост родился в 1619 г. в семье пастора в Брауншвейге, обучался медицине в Гелмштедте у Кнорринга, в Йене у Ролфинга и в Лейпциге у Михаэлиса. Получив степень доктора медицины, служил штадт- и ланд-физиком в имперском вольном городе Мюльгаузене, потом у герцога Саксен-Готского и графа Людовика Гюнтера Шварцбургского. Счастливая и удачная практика доставила Блюментросту громкую славу. Он явился в Москву 24 мая 1668 г. с именем известного врача и блестящими рекомендациями. Однако на первых порах ему пришлось пройти через строй хитросплетений и интриг, заставивших его немало натерпеться. О нём говорили, что он и не доктор вовсе, по-латыни не говорит, и даже заставили доказывать свою учёность, несмотря на то что он был отличный филолог, превосходно писал по-гречески и по-латыни, обладал даром стихотворчества. И хотя сомнения в его познаниях рассеялись, клевета всё же сделала своё дело: в течение нескольких лет ему не дозволялось заниматься врачебной практикой, а аптекарям не разрешалось изготовлять лекарства по его рецептам.
Но с течением времени всё стало на своё место: своей верной и многолетней службой Л.А. Блюментрост показал себя врачом, достойным царских милостей, и даже до глубокой старости пользовался благоволением российских государей. Он стал родоначальником семейства эскулапов, служивших в течение целого столетия в качестве лейб-медиков Алексею Михайловичу, Фёдору Алексеевичу, царевне Софье, Петру I, Екатерине I, Петру II, Анне Иоанновне, Анне Леопольдовне и Елизавете Петровне. С расположением принимал его и самый двор, так как кроме царей он лечил ещё и их приближённых. Как писали в своё время, «слава учёности его и успехов в удачно всегда призванной практике незабвенны посреди многих знаменитых фамилий нашей империи». Говорили даже, что и спустя 200 лет некоторые старожилы Москвы берегли, как раритеты, пожелтевшие рецепты доктора Блюментроста.
Л.А. Блюментросту принадлежит заслуга открытия в Москве так называемой Нижней аптеки. Первая аптека в России («Верхняя», или «Государева») была открыта в 1581 г., в правление царя Ивана IV, когда в Москву из Англии приехали доктор Роберт Якоби и аптекарь Джеймс Френчем. В 1672 г., согласно царскому указу, «на новом Гостином дворе» где приказ Большого Приходу, очистить палаты, а в тех палатах указал Великий Государь построить аптеку для продажи «всяких лекарств всяких чинов людям». Но, как известно, в России сразу всё не делается. Не была исключением и новая аптека.
В «Сборнике материалов для истории медицины в России» за март–апрель 1674 г. (№ 1290) содержится любопытный документ: «Царю государю и Великому князю Алексею Михайловичу бьют челом холопы твои аптекарской палаты дохтур Лаврушка Блюментрост, да аптекари Крестьянко Энглер да Франско Склатер, да алхимист Бенингуско Ганслант… В прошлом во 180 г. июня в 16-й день по разбору окольничего Артемона Сергеевича Матвеева дохтур Лаврентий и аптекари Крестьян и Франц и алхимист Вениюс Ганслант из аптекарского приказа отставлены, а марта с 1-го числа прошлого 180 г. дохтуру Лаврентию Блюментросту со товарищи Великого Государя жалования и месячных кормовых денег не дано июня месяца по 1-е число прошлого 181 г. на 15 месяцев для того, что были они в отставке». Другими словами, всевластный боярин А.С. Матвеев, ведавший, кроме всего прочего, и Аптекарским приказом, по какой-то причине устранил Л. Блюментроста «со товарищи» от работы в Аптекарском приказе и от участия в открытии новой аптеки.
Однако распоряжение царя всё же принудило А.С. Матвеева вновь прибегнуть к услугам уволенных: «И в прошлом во 181 г. июня в 1-й день по указу Великого Государя и Великого князя Алексея Михайловича велели быть у ево государева дела в Приказе Новые Аптеки, что на гостине дворе из отставки дохтуру Лаврентию Блюментросту, аптекарям Крестьянусу, Францу Шлятору, алхимисту Бениюсу Гансланту по прежнему. И ныне Великому Государю царю Великому князю Алексею Михайловичу бьют челом Аптекарского приказа дохтур Лаврентий Блюментрост, да аптекари Крестьян Энглер, Франц Шлятор, алхимист Бениюс Ганслант, чтоб Великий Государь пожаловал их для своего государева ангела хранителя святого и праведного человека Алексея человека божия и для своего Государева многолетнего здравия велел им своё Великого государя годовое денежное жалование и месячные кормы заслуженных прошлых годов за шестнадцать месяцев выдать чем бы ни было прокормиться и долги оплатить. И одолжали мы, холопы твои, и оскудели, помираем голодной смертью. Милосердный Государь, пожалуй холопей своих и за твоё Великого Государя многолетнее здоровье по одолжанию нашей должной части вечно Бога молить. Царь Государь, смилуйся, пожалуй». Царь «смилостивился», и просителям была выплачена в погашение долга значительная по тем временам сумма — «1759 рублёв алтын за деньгою».
Следует отметить, что новая аптека, первыми сотрудниками, если не создателями которой являлись доктор Л.А. Блюментрост, аптекари Энглер и Шлятер и «алхимист» Ганслант, была не просто учреждением, осуществляющим изготовление и отпуск лекарств. В аптеке вёлся и приём больных, которым тут же прописывалось и выдавалось лекарство, причём в ряде случаев бесплатно. Впрочем, эти расходы Нижней аптеки с лихвой перекрывались прибылью от продажи в ней водочных изделий. Таким образом, новая аптека была своего рода первым поликлиническим учреждением, а доктор Л.А. Блюментрост может считаться основоположником поликлинического дела в России.
Во время стрелецкого бунта 1682 г., когда погибли доктора Гаден и Гутменш, Блюментроста спасла от страшной гибели царевна Софья, питавшая к нему, как к своему врачу, особенное доверие, так как он с успехом назначал ей лекарства от часто беспокоивших её головных болей.
Умер Л.А. Блюментрост в Москве, осыпанный почестями и богатством, в октябре 1705 г.
Старший сын его, Христиан, приехавший с ним из Германии, был назначен врачом при царевнах, но умер в раннем возрасте.
Второй сын, Иоганн Деодат Блюментрост, родился в Москве 5 августа 1676 г. По распоряжению Петра I он был послан за границу за «казённый» счёт для изучения медицины. Обучался в Кёнигсберге и Галле у Фридриха Гофмана и Штилля, получил степень доктора медицины в 1702 г. Возвратился в Россию и был назначен медиком при наследнике престола и младших царевнах. Несколько раз сопровождал Петра I в его военных походах — под Нарву и Дерпт. При подготовке медицинских разделов Воинского устава были, по-видимому, использованы материалы из написанной И.Д. Блюментростом по распоряжению Петра I книги «Практический трактат, ставящий лагерного врача блюстителем здравия в Московском войске», изданной в 1700 г. в Кёнигсберге. И.Д. Блюментрост был автором проекта преобразования управления медицинской частью в России. Он предлагал вместо Аптекарского приказа учредить Медицинскую коллегию. Проект приняли частично — была создана Медицинская канцелярия во главе с просуществовавшим всего два года Докторским собранием, в которое входили Н. Бидлоо, Г. Шобер, З. Ван-дер-Гульст, А. Севасто и А. Де-Туйльс. Медицинской канцелярии были подчинены все госпитали и аптеки, была установлена определённая такса лекарствам.
И.Д. Блюментрост продолжил дело своего отца по совершенствованию Нижней аптеки в Москве. Указом от 9 марта 1728 г. в московской Главной аптеке устанавливалось подённое дежурство докторов для того, чтобы «без остановки подавать врачебные советы приходящим беспомощным больным и приступать без потери времени к надлежащим судебным осматриваниям». Историк медицины профессор В. Джунковский описал это событие в следующих выражениях: «…был определён особый врач для бедных, который ежедневно присутствовал в Главной аптеке для прописания нужных лекарств приходящим больным бедного состояния. Вот первая диспенсария или лечебница, — восклицал он, — задолго перед лондонскими учреждениями!»
Как архиатру, сменившему на этом посту Р. Эрскина, И.Д. Блюментросту был поручен специальный надзор за придворной аптекой. Как уже говорилось, по доносу лейб-медика императрицы Анны Иоанновны И.Х. Ригера И.Д. Блюментрост в 1731 г. был отстранён от службы якобы за какие-то неполадки в аптеке, ему не заплатили положенного жалованья и не назначили пенсии. (Позже донос Ригера был признан несправедливым.) Имение его близ Гатчины — подарок Петра I — было конфисковано. В вину И.Д. Блюментросту ставили также смерти от болезней императора Петра II и герцогини Мекленбургской — сестры императрицы Анны Иоанновны, которых он лечил вместе со своим братом. Его дом в Москве сгорел. Умер И.Д. Блюментрост в 1756 г. в Петербурге, как тогда говорили, «в стеснённом материальном положении».
Младший сын Л.А. Блюментроста Лаврентий Лаврентьевич родился в Москве в 1692 г. Медицину изучал в университетах Галле, Оксфорда и Лейдена. В Лейдене в 1714 г. защитил докторскую диссертацию. Был назначен лейб-медиком сестры Петра I, Натальи Алексеевны, а после смерти Р. Эрскина — лейб-медиком самого императора. Заведовал Кунсткамерой и царской библиотекой. Через него шла переписка с иностранными учёными по поводу создания в России Академии наук. 21 апреля 1725 г. указом императрицы Екатерины I был назначен первым президентом вновь созданной Академии наук и находился в этой должности до 1733 г.
Смерть лечившейся у него Великой княгини Екатерины Ивановны (герцогини Мекленбургской) послужила предлогом для завистников очернить его в глазах императрицы Анны Иоанновны. Он был уволен со всех постов и выслан в Москву, где в течение нескольких лет занимался частной практикой. Затем он был назначен главным доктором Московского военного госпиталя и директором госпитальной школы (вместо умершего Н. Бидлоо). Тотчас по вступлении на престол Елизаветы Петровны Л.Л. Блюментрост был произведён в действительные статские советники и в 1754 г. назначен куратором вновь созданного Московского университета. Скоропостижно скончался в Петербурге 27 марта 1755 г. от «грудной жабы». Современники отзывались о нём как о человеке «очень вежливом и с обширными познаниями».
Похоронены оба брата в одной могиле на Сампсониевском кладбище на Выборгской стороне. Надгробная надпись гласит: «Memoria generis et sanguinus Blumentrostiadum prorsus deleta». (Это можно перевести как «Память о родных и близких по крови Блюментростах совершенно стёрта».)
В период царствования Петра I врачеванием царской семьи занимались не одни Блюментросты. Некоторые доктора достались ему, так сказать, по наследству. Например, Иван (Иоганн) Дермонд (Термонт, Термунд, Тирмунд), родившийся в 1640 г., обучался у придворного медика даря Фёдора Алексеевича С. Зоммера, с помощью которого вступил в 1660 г. в царскую службу. Современники отзывались о нём как о хорошем враче. Он добился особого расположения Петра I, сопровождая его в походах и во время заграничных путешествий. Умер в 1704 г.
После кровавых событий стрелецкого бунта 1682 г. придворных врачей явно не хватало. Поэтому только что усевшиеся на московском троне юные цари Иван и Пётр Алексеевичи вынуждены были 11 сентября 1685 г. обратиться с просьбой к германскому императору Леопольду отправить в Россию учёного и опытного врача, которому они могли бы вверить «попечение о своём здравии, а также надзор над царскими аптеками». В своём ответном послании 10 апреля 1686 г. император Леопольд известил царственных братьев о том, что он дал поручение рейх-канцлеру графу Кёнигзегу изыскать такого врача. Граф даже перестарался, и в Россию были отправлены сразу два врача.
Доктор Григорий Мартынович Карбонарий, опытный врач, знающий, кроме латинского, итальянского и немецкого языков, ещё и славянские языки, прибыл в Москву в феврале 1689 г. В 1700 г. в сражении под Нарвой он имел несчастье попасть в плен к шведам и был отправлен ими в Ревель. Через посредство римского императора доктору Карбонарию в 1704 г. была возвращена свобода, и он вернулся в Москву. Находился на царской службе до 1714 г., после чего был отправлен назад в Германию, где и умер в 1723 г.
Второй врач, Яков Дмитриевич Пелярино, родился 9 января 1659 г. в Кефалонии. После окончания Падуанского университета получил степень доктора медицины. Прибыл в Москву в 1690 г., но пробыл здесь всего два года и был отпущен на родину. Умер в Падуе 18 июня 1718 г.
Попадали на царскую службу и иным путём. Например, доктор Иоганн Иустин Донель, уроженец Саксен-Готский, защитил в 1695 г. степень доктора медицины, занимался врачеванием в Ниеншанце и Нарве. При взятии Нарвы был пленён русскими войсками. Пётр I назначил его своим лейб-медиком. Скончался в Познани в 1711 г. от «каменной» болезни.
Доктор Готлиб Шобер родился в Лейпциге. Там же обучался медицине. В 1696 г. в Утрехте (Голландия) получил степень доктора медицины. Практиковал в Любеке, затем поступил в шведскую службу. В Нарве познакомился с бывшим лейб-медиком Петра I Донелем, после смерти которого 15 декабря 1711 г. обратился к канцлеру графу Головкину с просьбой принять его в русские лейб-медики. Его просьба была удовлетворена во время пребывания Петра I в Дрездене: в 1712 г. Шобер был определён лейб-медиком к сестре императора Наталье Алексеевне, а также назначен инспектором Главной аптеки. В 1717 г., путешествуя по Северному Кавказу, описал Терекские тёплые воды, открыл серные ямы у пригородка Сергиевского. Во время персидского похода 1722 г. собрал богатые сведения касательно физики, ботаники, сельского домоводства и землеописаний. Скончался в Москве 3 ноября 1739 г.
Неудачно сложилась служба в России у доктора Готфрида Клемма, уроженца Данцига, который был в 1702 г. определён лейб-медиком к наследнику престола цесаревичу Алексею Петровичу с жалованьем 400 рублей в год. В 1703 г. он утонул, купаясь в Неве близ Шлиссельбурга.
Голландец Ян Гови (Хови) прибыл в Россию в числе 50 лекарей, выписанных в 1697 г. адмиралом К. Крюйзом. Очень скоро он выделился познаниями и дарованиями среди своих товарищей. Сначала служил первым хирургом на флоте, а по смерти Дермонда сделался лейб-хирургом Петра I. Всегда находился рядом с императором, сопровождал его в Персидском походе. По окончании шведской войны был послан Петром I в знак особого к нему расположения в Архангельск для извещения жителей города об этом событии. Был встречен громом пушек и богатыми подарками. Исполнял и более деликатные поручения. Как записал в своём дневнике камер-юнкер Ф.В. Берхольц, «15 февраля 1723 г. в Кремле был подвергнут экзекуции вице-канцлер Пётр Павлович Шафиров. Его возвели на эшафот, положили голову на плаху. Но палач ударил большим топором по плахе, и было объявлено от имени императора, что преступнику во уважение его заслуг даруется жизнь. Тогда Шафиров поднялся на ноги и пошёл с эшафота со слезами на глазах. Его повели в здание Сената, где сенаторы подавали ему руки и поздравляли его с помилованием. Когда там же по причине испытанного им сильного потрясения императорский лейб-хирург Хови (который, надо полагать, не совсем случайно оказался на месте. — Б.Н.) пустил ему кровь, он сказал будто бы, что лучше бы уж открыть большую жилу, чтоб разом избавить его от мучений».
После смерти Петра I Гови служил флота штаб-лекарем (главным хирургом Адмиралтейства). Императрица Анна Иоанновна пожаловала ему в пожизненное владение по его прошению 35 крестьянских дворов в Копорском уезде. Умер в 1743 г. примерно 80 лет от роду.
Доктор Георгий Поликала, грек по национальности, родился в Италии. Имел свою аптеку в Константинополе. В 1704 г. вступил в русскую службу при посланнике в Оттоманской Порте П.А. Толстом, вместе с которым в 1711 г. прибыл в Россию. Пётр I определил его лейб-медиком к императрице Екатерине. Писатель Даниил Гранин в своей последней книге «Вечера с Петром Великим» вывел Поликалу (Паликалу, Паликулу) каким-то абортмахером, заставил его нарушить клятву Гиппократа («Я не дам женщине абортного пессария») — вызвать выкидыш у княжны Марии Кантемир, будто бы ожидавшей ребёнка от Петра I. Перед смертью Паликала якобы признался в совершённом преступлении: «Из последних сил шептал вразброс — сколько денег получил, чем плод вытравил». На самом же деле Поликала был отпущен из России 31 мая 1725 г. с патентом, в котором «с великой похвалой отмечалась его верная и усердная служба».